Гражданка Радченко встала и медленно подошла.

— Сюда садитесь! — указал ей подполковник на стул, стоявший напротив меня.

Вражина советской экономики послушно обошла приставной стол и присела на указанное место. Для меня было понятно, что девчонка держится из последних сил. Как она до сих пор умудрилась выстоять под прессингом трёх изощрённых волчар, для меня было загадкой. Тут не всякий уголовник, не раз и не два побывавший у «хозяина», сдюжил бы.

— Роза Мирославовна, вы хотели, чтобы при даче вами показаний присутствовал следователь Корнеев. Так? — он вопросительно всмотрелся в лицо цыганки.

Дождавшись её молчаливого кивка, подполковник Хлебников продолжил.

— Как видите, мы пошли вам на встречу и вашу просьбу выполнили. Теперь ждём от вас того же! Ну так, что, Радченко, теперь-то вы говорить будете? — подпол не отрываясь, смотрел на Розу, буравя её тяжелым взглядом.

Воспользовавшись тем, что трое напрягшихся борцов за государственную экономику всё своё внимание обратили на сбытчицу фантиков, я едва заметно покачал головой из стороны в сторону.

Лишь бы только она это заметила и поняла правильно, чего мне от неё надо.

Роза оказалась замечательной и неглупой. Гораздо умнее и внимательней, чем многие из моих знакомых дам из этой и прошлой жизни. В отличие от тех, высокообразованных, эта не имела за плечами даже десятилетки. Но всё заметила и всё поняла.

— У меня сильно голова болит! — нервно облизав сухие от волнения и страха губы, тихо проговорила она, — Мне врача нужно!

И тут же испуганно вжала голову в плечи. Я бы тоже последовал её примеру, но задействовав всё имеющееся в себе мужество, сдержался.

— Чтоооо⁈ — как локомотив, врубивший в тоннеле аварийный гудок, взревел подполковник Хлебников, — Ты издеваешься, тварь?!! Я тебя под высшую меру подведу, ты у меня на Колыме сгниёшь, сука!

На Розу было страшно смотреть. Девка находилась в полуобморочном состоянии и я с ужасом ожидал, что она вот-вот отключится. И прямо сейчас без чувств сползёт на пол. А потом всё пойдёт по известному сценарию. Всё будет происходить последовательно и с единственно возможным результатом. После того, как ей сунут под нос нашатырь и она немного придёт в себя, её немедленно и гарантированно доломают. Не давая времени на то, чтобы включить мозги и сосредоточиться. Её и до этой минуты, наверняка, стращали не по-детски. Без исключения используя все аргументы и рычаги. Все, какие только у них есть. Обещая всевозможные кары и самые страшные последствия в случае, если она продолжит упираться. Угрожая ей самой и даже её мужу, и без того уже сидящему в СИЗО. Как она до сих пор еще не сломалась, для меня было загадкой. Но всему есть предел и похоже, что у Розы он на походе.

Стараясь не привлекать ничьего внимания резкими движениями, я поднялся и быстро двинулся к журнальному столику. На нём, когда еще только вошел, я заметил графин с водой и два стакана. Наполнив один до краёв, я, уже не сдерживая торопливой стремительности, подскочил к выпадающей из сознательности цыганке. И резко выплеснул ей всю воду в лицо.

— Ты что делаешь, гад? — взвизгнув по-бабьи, подскочил к столу, до того всё это время безучастно стоявший у окна безымянный и безотчественный «колбасник» Толоконников, — Сука, мне же опера «секретку» на проверку принесли! — начал он суетно собирать со стола бумаги и стряхивать попавшую на них воду. Тщетно! Часть текстов и подписей, исполненных не шариковыми, а, по нынешним временам, обычными чернильными самописками, начали расплываться.

Краем разума и на доли секунды я содрогнулся от постигшей Толоконникова катастрофы. Но не надольше. Всё моё внимание было приковано к мокрой курице в цветастой юбке. К постепенно приходящей в себя Розе.

— Ты с какого хера так сорвался, Корнеев⁈ — вызверился на меня откуда-то сбоку капитан Мухамедзяныч, — Куда ты, падла, всё время лезешь?!! Кто тебя просил?

— Ты совсем идиот, капитан? — решив, что пришло время перейти на личности и обострить ситуацию, грубо продолжил я свой простенький психологический этюд, — У неё врождённый порок сердца! Она сейчас прямо за этим столом у вас сдохнет и всё! Что вы тогда делать будете с изъятыми фальшаками? К кому их привяжете? Или вы из второй «черняшки» признанку выбивать станете? А, может, вы за меня приметесь⁈ — подкинул я гэбистам еще одну версию для оправдания своей нетипичной для обычного мента активности. — И начнëте применять ко мне методы интенсивного дознания?

Что будет потом, когда они выдернут к гражданке Радченко врачей и те определят, что мент Корнеев ввёл чекистов в заблуждение, я сейчас не думал. Это будет потом, а в эту самую минуту надо быстро поломать привычный алгоритм их мышления. А, значит, и дальнейшего их поведения. И дать время раскисшей сисястой дурёхе, впёршейся в нешуточный блудняк, прийти в себя. Тогда, быть может, и появится у неё тот самый невеликий шанец. Который иногда случается один на сотню. Или на весь табор, как в данном случае.

Не глядя ни на кого, я снова, но уже без суеты, сходил и принёс графин с водой. Наполнив пустой стакан до половины, сунул его в руку цыганки. Которая уже не выглядела такой беспомощной, как еще минуту назад.

— Пей! — приказал я, пристально глядя в её глаза и надеясь, что смогу её подбодрить своим содержательным взглядом, — Пей, я тебе говорю! И успокойся, никто тебя не съест!

Роза послушно опустошила стакан и самостоятельно поставила его перед собой на стол. Чтобы еще как-то потянуть время, я медленно, под перекрёстными взглядами старших коллег, перелил в него остатки воды из графина.

— Товарищ подполковник! — развернулся я к недовольному Хлебникову.

Тот, чтобы не мешать «колбасному» майору спасать свою жопу, ДОПы и прочую секретную лабуду, к этому моменту уже поднялся и вышел из-за стола. По какой такой причине ленинский майор «колбасной» гвардии с самого начала не убрал свою макулатуру с нулями в сейф, а оставил её на столе, оставалось теряться в догадках.

— Борис Олегович, убедительно вас прошу, давайте выйдем на пару минут. В коридор. Ненадолго! — указал я ему кивком на дверь, — У меня к вам есть одно, но очень хорошее предложение!

— Ты совсем уже охамел⁈ — наверняка вопреки их прежнему сценарию, не выдержав необычайной борзости мента, сорвался с резьбы Сафин, — Какое еще к чертям собачьим предложение⁈ Ты лучше рот свой закрой и не путайся под ногами!

Капитан в данную секунду выглядел по-настоящему расстроенным. И очень сердитым. На глазах его начальника произошла досадная неприятность. За которую этот начальник совсем скоро спросит не с кого-то, а с него, с Сафина. И теперь ему нужен хоть какой-то громоотвод, виновный в том, что далеко не всё пошло так, как ими с товарищем подполковником планировалось. Ну и, само собой, в этом помещении лучше мента Корнеева на роль мальчика для битья в данную минуту мало кто подходил.

— Деловое предложение! — ответил я Сафину, но глядя при этом в недовольное лицо подполковника, который в это самое время брезгливо стряхивал с пиджака невидимые мне капли, — Настолько деловое, что вряд ли Борис Олегович захочет от него отказаться!

Последнюю фразу про предложение я намеренно произнёс громче и Хлебников её услышал. Не мог не услышать. Прекратив чистить перья, он перенёс внимание со своего костюма на меня.

— Вам же качественное раскрытие нужно, я правильно понял? Со всеми сопутствующими пирогами? — доброжелательным голосом психотерапевта первой категории задал я вопрос подполковнику, — А еще я слышал, что сроки вас поджимают, это верно? Или я ошибаюсь?

Возрастом этот Хлебников показался мне не намного старше своего Сафина. Но в сообразительности он явно его превосходил. Причем, как мне представляется, капитан ему уступает с существенным отрывом. По всей видимости, потому он и капитан до сих пор.

Сомнения в глазах подпола и скептическая гримаса на его лице длились недолго. Уже через секунду они сменились на слабое, но всё же заинтересованное любопытство.