Аккуратно выглянув в приоткрытую калитку гаража и не заметив ничего подозрительного, я замкнул ворота на оба хитрых замка. А потом без дурацких шпионских закидонов походкой честного обывателя зашагал мимо куста сирени и помойки в сторону арки. Двор мне удалось покинуть, не встретившись ни с кем. Опять повезло…

Навернув профилактическую петлю и поплутав вокруг домов, я за своей спиной ничего не обнаружил. После чего решил дальше не мудрить, махнул рукой на конспирацию и пошел к оставленной на проспекте машине. Разум, как и весь накопленный прежний опыт, настоятельно подсказывали, что, если бы за гаражом с пленными вояками кто-то приглядывал, то меня давно бы уже приняли правоохранительные коллеги. И неважно, из нашего бы они оказались ведомства или из соседнего голубого. Реализовались бы они обязательно и на свободе уж точно меня не оставили.

Как бы там оно ни было, но объективная реальность сейчас такова, что мои игрища с зарвавшимися армеутами, это мои и только мои внеслужебные половые трудности. Сугубо личные. Решение которых, безусловно, является для меня делом жизненно важным. Но это важное дело ни в коей мере не освобождает меня от обязательного и каждодневного служения родине. Другими словами, не освобождает от исполнения моих штатных обязанностей следователя Октябрьского РОВД. Прокатившись по проспекту пару кварталов, я остановился напротив первой же замеченной телефонной будки. Дабы протелефонировать руководству и узнать, какова обстановка в следственном отделении горрайоргана внутренних дел. К которому я пока еще имею самое прямое и непосредственное отношение.

— Тебя где черти носят? Ты же мне обещал, что через два часа будешь на месте! — раздраженным голосом Лидии Андреевны провизжала мне мембрана из черной эбонитовой трубки, — Ты в здании? Где ты? — не желая переходить на более доброжелательные интонации, продолжила допытываться Зуева о моём местонахождении.

Пришлось снова врать и ссылаться на подлую алчность цыганского криминала. И на объективные процессуальные трудности, связанные с моим героическим ему противостоянием.

— Давай быстро в райотдел! — не вслушиваясь в мои оправдания, всё так же громко и неприветливо распорядилась начальница, — Тут Данилин рвёт и мечет! Я его таким злым еще не видела! Мне Антонина по секрету проговорилась, что по твою душу вроде бы из прокуратуры приезжали! Быстро в райотдел, я сказала! — приказала Лида и, не дожидаясь моего ответа, дала отбой.

Так и не услышав от начальницы какой-либо проясняющей конкретики и заразившись её беспокойством, я быстро метнулся к машине. После чего, нарушая скоростной режим и прочие правила дорожного решения, рванул по проспекту. Но не в сторону Октябрьского. Сначала надо было избавиться от главной улики. От жгущего поясницу «ТТ».

Но и в райотдел так же следовало бы поторопится. Слишком уж нервной мне показалась Зуева. Лидия Андреевна и прежде не отличалась сдержанностью в проявлении своих дамских эмоций. Особенно в тех случаях, когда дело касалось моих авантюр и, как следствие, проблем, с ними связанных. Но сейчас мой спинной мозг и растревоженный лидиным визгом копчик зазудели как-то по-особенному. Побуждая расположенный выше разум к нехорошим переживаниям и состоянию некой фрустрации.

Так-то трезвый рассудок многоопытного мента тихо, но уверенно шептал внутри головы, что глобальных косяков за мной как бы нет. Точнее сказать, что о них никому лишнему не должно быть известно. Во всяком случае, пока. Значит, и серьёзных претензий в самое ближайшее время мне никто предъявить не сможет. Однако, на душе от этой мысли легче почему-то не становилось. Причиной тому, видимо, были неординарные события, состоявшиеся не далее, как сегодня. В последние три часа, если быть совсем уж точным.

Скорее всего, мои нервы чесались по причине того, что сознание розовощекого комсомольца снова и очень не вовремя дало сбой. Главная нынешняя моя проблема в том, что у циничного ветерана далеко не всегда и недостаточно эффективно получается контролировать сознание впечатлительного юнца. И вот теперь оно, это прыщавое сознание, снова даёт о себе знать. Ладно, с этим всплеском детских соплей относительно трёх упокоенных прапоров я как-нибудь справлюсь.

Холодное здравомыслие постепенно возвращалось в голову. Убедив себя, что Лида просто дура, я так и не додумал, за каким таким чертом я вдруг понадобился прокуратуре? Чего это они так резко возбудились по отношению к следаку Корнееву? Ну не из-за цыган же они на самом-то деле вдруг воспылали страстью ко мне⁈ Пик межведомственного противостояния между мной и прокурорскими уже пройден и нездоровая шумиха никому из участвующих сторон сейчас не нужна. Ни мне, ни им. Вряд ли в надзорном органе думают, что я буду мужественно молчать, если они начнут прокручивать меня через мясорубку. Не настолько они глупы и наивны. Да и не так уж шибко я порезвился в цыганском деле, чтобы наводить на меня духоту с такой нетерпеливой интенсивностью. И потом, на данный момент слишком уж специфичная личность этот следователь Корнеев. В нашей сельской местности, да еще, повторюсь, в последнее время. Особенно, если учесть, что он богом, то есть, Указом Президиума Верховного Совета СССР в темечко поцелованный. Нет, может, и есть у прокурорских ко мне какое-то дело, но уж точно заключается оно не в уготованных мне репрессиях.

Тем не менее, надо признать, что находясь в состоянии некоторого душевного волнения, я дал непростительную промашку! Следовало бы расспросить Зуеву, из какой прокуратуры наведывались по мою душу. Хотя, чего гадать, вряд ли страждущие были из нашей районной. Значит, это либо город с областью, либо понаехавшие из Москвы.

Короче, к райотделу я прибыл, будучи уже почти спокойным и трезвомыслящим.

— Тебя твоё начальство потеряло! Данилин! — через амбразуру из стеклянной витрины ОДЧ выкрикнул мне дежурный, — Велено передать, чтобы ты сразу к нему шел, как только появишься на горизонте!

Я благодарно кивнул ему, давая понять, что указание принято и не тратя времени на дальнейшее словоблудие, бодрой рысью поспешил к лестнице. Рассуждая по пути, что Данилин не переломится, что он потерпит и подождёт еще несколько минут. А я тем временем загляну к Лидии Андреевне. И попытаюсь её порасспросить на предмет происходящих в нашем подразделении эволюций. Вполне возможно, что она в курсе того, что меня вскорости ждёт на ковре у, с её же слов, сильно расстроенного майора. Пусть расскажет, что ей известно. Хотя бы в общих чертах.

Но лучше бы я пошел сразу к Алексею Константиновичу. Без какой-либо предварительной разведки и рекогносцировки. Лида, несмотря на то, что с момента нашего телефонного разговора прошло уже минут двадцать или более того, к этому времени так и не успокоилась. Когда я зашел к ней в кабинет, меня встретила не любящая и кроткая женщина, а злобная мегера. С злыми глазами, и покрасневшим хлюпающим носом. Вместо милой улыбки и уже привычного предложения покушать, на меня хлынул поток бессистемной брани и незаслуженных упрёков.

Из всего того, чем меня облили, я понял только одно. Что я неблагодарная похотливая сволочь и неисправимый кобель. Скатившийся до грязного прелюбодейства с непотребными девками цыганской национальности.

С трудом отделяя зёрна нужной мне информации от никчемной бранной шелухи, я смог понять немногое. Например, что кто-то из зубчаниновских цыганок недавно попался на сбыте поддельных казначейских билетов. Что произошло это сегодня и на земле Ленинского района. Где и были задержаны нечистые на руку ромки.

Но что характерно, капитана Зуеву возмутил не сам факт подрыва финансовой устойчивости родного государства. Как я понял, более всего ей не понравилось то, что одна из этих брюнетистых гитанок оказалась не только преступницей, но еще и моей любовницей. Якобы.

— Лида, а ты ничего не путаешь? — попытался я вклиниться в несущийся на меня поток хулы и попрёков в неверности, — Для начала скажи мне, пожалуйста, откуда у тебя все эти интимные подробности относительно моих беспорядочных связей с цыганками? Ты-то об этом откуда можешь знать, Лида⁈ Или ты опять чего-то там сама себе напридумывала, а теперь безжалостно терзаешь мой разум и сердце?