— Ладно, Корнеев! — что-то для себя решив, вышел из затянувшейся задумчивости следователь ГБ, никак не отреагировав на возмущенную эскападу капитана, — Черт с тобой, забирай свидетельницу! Но только сам имей в виду и Радченко доходчиво объясни! Если я пришлю ей повестку, а она не явится, то в суд она уже пойдёт ни хрена не свидетелем! И только под конвоем, как социально опасная! Ты меня хорошо понял, Корнеев?

Я постарался ничем не выразить своего глубочайшего удовлетворения. И на Михаила Мухамедзяновича Сафина, маявшегося сбоку, как белый арктический медведь на жарком пляже Адлера, я тоже демонстративно не реагировал. Хотя и слышал отчетливо его непечатные выражения. Которые он злым свистящим шепотом отпускал сквозь зубы в адрес ох#уевших продажных ментов.

— Капитан, ты-то чего так расстроился? — уже приняв и даже озвучив вслух своё непростое решение, повеселел майор Маркелов, — Эта Радченко, она тебе, что? Она тебе соли с перцем на хер, что ли насыпала? Ты чего злой-то на неё такой, а, Сафин?

— Хуже, товарищ майор! — я тоже расслабился и не успел притормозить язык сидевшего в моей голове тимуровца, — Она его чуть было сифилисом не заразила! Да не простым сифилисом, а цыганским! А как вы знаете, после цыганского сифилиса не все кони в таборе выживают! — оглянувшись назад и бросив на капитана сочувственный взгляд, грустно вздохнул я, — Так что крепко повезло товарищу капитану. Чудом он беды избежал! Чудом!!

Договаривая последние слова, я на всякий случай переместился ближе к Маркелову. И встал так, чтобы Михаил Мухамедзянович Сафин был у меня не за спиной, а перед глазами. На всякий случай.

— Да ладно⁈ — как мне показалось, забыв про все свои служебные невзгоды и даже про только что изъятые фантики, выпучил глаза руководитель следственно-оперативной группы, — Это как же так, Михаил? Чего ты рот-то открыл? Это правда⁈ Ну, Сафин, ну ты даёшь!!! — вполне искренне, но как-то недобро, как мне почудилось, возвысил голос Виктор Юрьевич. У меня даже сложилось впечатление, что родная сестра майора Маркелова пребывает в замужестве за капитаном. И которая лишь божьей милостью избежала заражения позорным недугом.

— Ах ты ж, Миша! Козлиная ты морда! Уж на кого-кого, а на тебя сроду бы не подумал! — удивлённо, но в тоже время и с весёлым злорадством покачал он головой. С интересом разглядывая идейного оппонента Розы Мирославовны Радченко. Хватающего ртом воздух и мечущего в мою сторону молнии из карих басурманских глаз.

— Товарищ майор, может, мы пока с вами за ворота выйдем? — косясь на несостоявшегося сифилитика и понимая, что с капитаном Сафиным друзьями мы уже точно никогда не будем, предложил я расстроенному Маркелову, — Без вашей команды ваш человек Радченко не выпустит, а у меня еще дела в РОВД остались! — на всякий случай соврал я.

Виктор Юрьевич, отчего-то всё еще находящийся под сильнейшим впечатлением от недавно услышанного, противиться не стал и влекомый мною, послушно, словно сомнамбула, двинулся в сторону ворот.

— Это же надо! — на полпути воскликнул вдруг резко остановившийся майор. И пребывая в состоянии крайнего душевного волнения, с силой вырвал локоть из моей руки, — Ты представляешь, Корнеев, ведь этот мудак громче всех меня на партсобрании клеймил! Два года назад. Когда я со своей шалавой разводился и меня на партбюро вызвали! Знал же, сука, что развожусь из-за её измены! Но всё равно и на полном серьёзе утверждал, что таким как я не место в госбезопасности! Аморальщиком меня называл, сука! Ты представляешь, Корнеев?!! Если бы не тот его энтузиазм, мне бы просто на вид поставили и всё! А из-за его пламенных речей я тогда выговор по партийной линии получил! За то, что не смог ячейку советского общества сохранить! И потом еще целый год в капитанах переходил! Ну, Сафин, ну не мразь ли⁈ Я, значит, аморальный тип⁈ А сам-то он тогда кто?!! Вот же паскуда!

Я уже и сам был не рад, что невольно раскрыл глаза следователю Маркелову на неоднозначную и, как оказалось, противоречивую фигуру его сослуживца. На капитана Сафина. Который до этого дня вроде бы слыл в местном УКГБ примерным членом партии и крепким семьянином. А так же принципиальным поборником традиционных и скрепоносных супружеских ценностей. Но по какой-то неведомой причине, или же по какому-то досадному недоразумению он едва не оказался жертвой болезни. До крайности неприличной для офицера КГБ СССР. И, самое главное, хвори, слишком уж экзотической. Ведь, что ни говори, а цыганский сифилис и цыганские песни с огненными плясками, это не совсем одно, и то же. Н-да, как-то нехорошо получилось…

— Да не волнуйся ты, старший лейтенант, отпущу я твою информаторшу! Сказал, что отпущу, значит, отпущу! Я слово своё всегда держу! — плакатным пафосом прервал мои чаянья об отдыхе так некстати перевозбудившийся Виктор Юрьевич, — Но ты сначала вот, что мне скажи, Корнеев, ты случаем ничего не перепутал? Это я тебя про этого мудака, про Сафина спрашиваю? Ты честно мне ответь, откуда ты про его сифилисные приключения знаешь? — не желал униматься майор, нетерпеливо теребя меня за рукав и требовательно заглядывая в глаза.

Еще совсем недавно, буквально, какой-то час назад, этот прожженный комитетовский волчара казался мне непробиваемым бронтозавром. Цинично-умным и эмоционально уравновешенным. Как железный танк и как компьютер самого последнего поколения. Теперь же всё поменялось. Глаза электронного звероящера утратили ледяное равнодушие и прежнюю стеклянно-пластмассовую бесстрастность. Произошло какое-то чудо. Прямо на моих глазах гэбэшный майор из холоднокровной рептилии превратился в самого обычного человека. С полным набором далеко не самых лучших, но несомненно, живых чувств. Главным из которых было желание отомстить. И как мне показалось, это непреодолимое желание сумело подавить его способность к рациональному и беспристрастному мышлению.

Мы с чекистом уже стояли за воротами цыганского подворья, куда он меня настойчиво вытолкнул. Громко захлопнув за нами калитку. И строго наказав всем остальным участникам следственно-поисковой процедуры ожидать его во дворе.

— Если честно, товарищ майор, то ничего особенного я про Михаила Мухамедзяновича не знаю, — вынужден был я разочаровать комитетчика. — Я вообще только сегодня впервые в своей жизни его увидел! — уже привычно пожал я плечами, озабоченно поглядывая на «Волгу». На заднем сиденье которой кручинилась Роза Мирославовна, — Но зато в одном я точно уверен, товарищ майор! Уверен, потому что сам своими глазами всё видел! Когда мы из Ленинского райотдела к вам в Управление ехали, капитан Сафин сильно волновался. И потому по пути к вам мы в городской кожвендиспансер с ним заезжали. А там они с гражданкой Радченко вместе вовнутрь здания заходили, это я тоже видел! И назад потом они вышли рука об руку! — глядя честными глазами в лицо Маркелова, резал я сермяжную правду-матку. Которую, как известно каждому правдивому человеку, говорить всегда легко и приятно.

— Зачем? На хрена ему вдруг кожвен понадобился? Ну, чего ты буксуешь, старлей⁈ — нетерпеливо прервал затянувшуюся паузу майор, — Зачем они туда заезжали и зачем заходили? Ты только не говори мне, Корнеев, что не знаешь этого! Ну⁈

— Но, Виктор Юрьевич, я же не Хоттабыч! Я в чужую голову залезать не умею. А потому я точно знать не могу, зачем они туда ходили, — не поддаваясь на суетливые понукания, обиженно протянул я, — Но насколько я с его слов понял, товарищ капитан в КВД просто провериться хотел. На всякий случай и на предмет наличия национального сифилиса у гражданки Радченко, — снова и еще более неуверенно пожал я плечами, — Уж очень он переживал насчет того, что мог от неё эту заразу подхватить. А еще я хорошо помню, как он говорил, что у него жена, две дочки-школьницы и в придачу очень строгая тёща! Сильно опасался товарищ Сафин, что эту нехорошую болезнь он в свою семью принести может! Не дай бог, говорит, если у меня, то есть, у него, у товарища капитана, вдруг с конца закапает! Боялся он, что тёща его тогда озлобится и в вашу парторганизацию скандалить пойдёт! И еще он говорил, что его за такую редкую болезнь из КГБ в народное хозяйство выгонят. Он мне так и сказал, не хочу, говорит, уходить из конторы без пенсии по выслуге лет! — как можно полнее и ближе к оригинальному содержанию, постарался я правдиво изложить нашу недавнюю перебранку с Сафиным.