Вроде бы почти центр города, но благодаря осенней поре, вокруг не оказалось ни машин, ни людей. Где-то в камышах крякала утка, и этот простой, жизнеутверждающий звук резанул по слуху своей обыденной нелепостью. Оглядевшись еще раз, я достал пистолет и отщелкнул почти пустой магазин. Размахнувшись, зашвырнул его как можно дальше от берега. Потом осторожно, чтобы ничего не уронить, разобрал «ТТ». Затвор, возвратную пружину, ствол, рамку… Все эти детали, еще хранившие тепло моей спины, я поочерёдно закинул в по-осеннему тёмную воду и в разные стороны. Подальше друг от друга. Очередной тихий плеск, круги на воде, и река, неспешно текущая в сторону самой главной русской реки, приняла в себя еще один кусочек чужого греха. Отныне этот пистолет не был целым механизмом. Он превратился в разрозненные железки. Лежащие на заиленном дне, каждая не меньше, чем в двадцати метрах друг от друга. Собрать эту изящную, хоть и убийственную машинку, снова не смог бы теперь даже сам Токарев. И даже при помощи специально обученных водолазов. Дно здесь слишком уж для того поганое.

Вспомнилось, как еще раз огляделся, а после вернулся в машину. И только потом я поехал сторону Октябрьского РОВД. Еще припомнилось посетившее меня сильное желание принять душ и переодеться. Снять одежду и обувь, на которые не брызнула, но теоретически могла брызнуть чья-то кровь. А потом, после душа накатить стакан водки и уснуть на своём диване. Не вспоминая и не видя перед глазами коротко стриженный затылок Савватеева и такие же затылки его корешей. С аккуратными черными дырками в их головах.

Я неспешно рулил, а в голове, словно заезженная пластинка, крутился один и тот же вопрос: «А что, если?..». А что, если кто-то видел меня возле того гаража? А что, если у этих упырей остались какие-то связи, которые они мне не сдали, но которые в курсе моего существования? В этой ситуации любое «а что?» или «если» могут оказаться билетом на тот свет. И тут уже никакие прежние заслуги или связи не помогут, ибо времена нынче не те. Пока еще не скрепоносные и не духоподъёмные времена на дворе. Здесь и сейчас осудят, как положено по закону. И расстреляют тоже на общих основаниях.

Так и не обнаружив очевидных проколов в своих, мягко говоря, неправовых деяниях, усилием воли я вытолкнул беспокойные мысли из головы.

И начал прокручивать в ней то, что случилось после того, как мы с Сафиным доставили Розу к следователю.

Версию для гражданки Радченко, попавшейся на сбыте фальшивых пятидесятирублёвок с гордым профилем Ильича, я худо-бедно, но выстроил. И сделал это, не прибегая к сложным и затейливым изыскам. Из-за отсутствия времени на полноценный креатив и для большей надёжности, я не стал придумывать слишком уж изощрённой детективщины. Понимая, что любое усложнение, это почти всегда предпосылка к неудаче. Поэтому я решил максимально придерживаться истины. Точнее сказать, той истории, которую мне выдала означенная мадам.

Если верить Розе, то две полных «котлеты» с самопальными банкнотами и одна уже распатроненная, достались ей три дня назад. Нет, никто ей ничего из рук в руки не передавал, она их самовольно взяла из потаённой нычки спекулянта и наркобарона Иоску. Другими словами, попросту стырила у цыганского предпринимателя Романенко. Который, как всем известно, в настоящее время напевает в неволе заунывные шлягеры из цыганского фольклора. Крепко усевшись на гостеприимную шконку в СИЗО № 42/1.

К моей радости, шустрая цыганка не слишком пожадничала и не забрала из тайника всё, что там было. Она ограничилась всего лишь несколькими купюрами. Логично рассудив, что и так всё ей достанется. Что после двух проведённых ментами обысков, домовладение и подворье Иоску, это теперь самое, что ни на есть безопасное место для хранения любых незаконных предметов. В том числе и фальшивых денег.

— Но ты же мне сам сказал, что он не раньше, чем через восемь лет из лагеря выйдет!

Искренне удивилась Роза моему странному непониманию очевидного факта, который очевиден лежит на поверхности для любого идиота. Глядя своими честными цыганскими глазами в мои, в милицейские, она никак не могла понять моей примитивной тупоголовости.

— Зачем они ему, если он всё равно сидеть будет⁈ — обиженно передёрнула она плечами, выражая своё обоснованное недоумение моей недалёкостью. И моим явным неодобрением её по-цыгански или, скорее всего, чисто по-женски прагматичного поступка.

Дабы не тратить драгоценного времени на полемику относительно уголовно-процессуальных и прочих христианских истин, я вынужден был молча согласиться с её доводом.

— Но ты же знала, что деньги фальшивые, зачем ты пошла их сдавать? Неужели не боялась, что тебя с ними поймают? — продолжил я выспрашивать необходимые мне подробности. — И как ты поняла, что они туфтовые, если комитетчики утверждают, что качество у этих фантиков отменное? Как ты умудрилась разглядеть, что они ненастоящие, если ты не являешься экспертом?

И на этот вопрос цыганка так же ответила предельно честно и с обескураживающей непосредственностью. Твою же мать! Оказывается, она уже не впервые реализовывала денежные фальшивки, которые ей давал Иоску. Уже раза три или четыре это было. Потому-то она однажды и подсмотрела, откуда он их доставал. Точнее сказать, заметила, куда он каждый раз заходил. Перед тем, как выдать ей «липовые» полтинники для дальнейшего их внедрения в оборот советской экономики.

Эх, если бы мы со Стасом совсем недавно во время обыска не были зациклены на уже известных нам уликах, то вполне возможно, смогли бы сами обнаружить запас цыганского фальшака. Как оказалось, криминальный многостаночник широкого профиля Иоску с сокрытием самой тяжкой статьи особо не мудрил. В отличие от наркоты, которую он заныкал творчески, с запасом поддельной наличности цыган поступил не в пример проще и неуважительней. Его, этот самый запас левых полтинников, он прятал в своём надворном сортире. И даже не в дерьме, как сделал бы это нормальный, более осторожный подрасстрельный злодей, а в прорехе потолка. Во всяком случае, именно там гражданка Радченко без особых трудозатрат обнаружила фуфлыжную наличку наркобарыги.

До областного УКГБ мы добрались довольно быстро. Несмотря на сопровождающего нас Сафина, которого здесь знали в лицо, прапорщик, стоявший на входе, документы у нас всё же проверил. Своё служебное удостоверение я предъявил ему сам, а паспорт Розы постовому показал Сафин.

— Пошли! — поторопил нас капитан в сторону центральной лестницы на верхние этажи, — Нам через полтора часа надо будет в Ленинский вернуться! Хлебников так велел!

Я промолчал, но шагу прибавил. А заодно порадовался исполнительской дисциплине капитана. При таком его подходе к службе, вероятность успеха нашей авантюры повышалась.

Интересно, почему все следственные подразделения располагаются на вторых этажах? Причем, что у нас в МВД, что в прокуратуре, что у «соседей»? В кабинет с номером двести шестьдесят четыре, но без указания фамилии его обитателя, капитан Сафин распахнул дверь без стука. Из чего я сделал вывод, что полномочия у них с подполковником Хлебниковым далеко не шуточные.

— Заходим, заходим! — снова подстегнул он нас с Радченко и я опять порадовался, что меня не оставили в коридоре, как бедного родственника из далёкой деревни.

Мужик, находящийся в кабинете и сидящий за столом такому поведению капитана не воспротивился. К слову сказать, меня это тоже неслабо удивило. Если это и есть следователь, то будь я на его месте, хрен бы я кого, кроме гражданки Радченко оставил перед собой. Всех прочих я бы бескомпромиссно выгнал в коридор. Впрочем, кто я такой, чтобы лезть в чужой монастырь, да еще со своим суконным милицейским рылом…

Мужик, возрастом годов этак под сорок и с фамилией Маркелов, и вправду оказался следаком. В производстве которого находилось новорождённое уголовное дело. Суетливо возбужденное в стенах Ленинского РОВД. Это потом и гораздо позже в основном дела возбуждать будут только процессуально независимые лица, а в эти славные времена доисторического материализма с этим обстоит всё проще. Сплошь и рядом могут возбудиться не только опера уголовного розыска или ОБХСС, но и участковые инспектора. Разумеется, что при наличии законных оснований и согласовав своё решение с начальником. И только в рамках своих компетенций. Вот ленинские бэхи и подсуетились, не теряя времени. Еще не собрав толком первичного материала, они уже застолбили свои имена в истории, чтобы потом «соседи» не оттёрли их при распределении талонов на усиленное питание. Фальшивые деньги, это вам не наезд на пешехода, тут никакой блат не поможет. Никому.