Несколько раз по вечерам Абай специально встречался с детьми разного возраста, учащимися русских школ. Одну из таких детских групп субботним вечером он привез в дом Карима. В просторной кошевой повозке помещалось три-четыре человека, и Баймагамбету пришлось обернуться два раза.
Ребята были разного возраста, и с каждым Абай говорил особо, после вечернего чая расспрашивал о его классе, о домашних заданиях, о заученных стихах. Спрашивал о разных вещах и Баймагамбет.
Дети отвечали, нисколько не стесняясь и не робея, так как не раз уже виделись с Абаем у него в доме.
Девять юных джигитов, одетых в школьную форму, подпоясанные ремнями, вовсю старались ответить на вопросы взрослых. Самым старшим из них был Рахим - сын Даркембая. Ему уже исполнилось девятнадцать лет. За ним следовал Асан -четырнадцати лет. Это был внук старухи Ийс, оставшийся, как и Усен, сиротой после смерти пастуха Исы. Первое время они были питомцами Дармена: он окружил их вниманием и заботой, словно своих птенцов, затем Абай отдал их учиться в городскую русскую школу.
И Рахим, и Асан, а также двенадцатилетний Усен ходили в так называемое пятиклассное Городское училище - русскую школу по ту сторону Иртыша. Сейчас, согласно заявлению на имя степного генерал-губернатора, все трое получали стипендию. Вообще-то эта стипендия предназначалась для казахских детей, обучающихся в русских школах, и дополнительно к налогу на очаг собиралась в казахских волостях. Стипендия назначалась не каждому учащемуся, но этим, троим сиротам, повезло: они получали ее.
Четверо мальчишек носили черные костюмы с желтыми пуговицами - форму школы-интерната, открытой в слободке для детей городской бедноты. В интернате они обучались и жили. Двое из них были девятилетние сыновья рабочих Затона - Сеи-та и Абена. Они так и называли себя, если их спросить: Сеитов Аскар и Абенов Максут. Последний был большеглазый, русоволосый, с продолговатым лицом парнишка. Еще двоим, самым маленьким, исполнилось по восемь лет: внуку Дамежан - Жа-бикенову Мурату и младшему сыну лодочника Сеила - Шаке-ту. Курносые, маленького роста, одетые в единую форму, эти четверо детей смахивали на ягнят-погодок. Они еще не успели отпустить волосы, были чистыми на лицо, упитанными и румяными. Казалось, будто бы их, словно жеребят по осени, остригли в один день. Все они были веселыми, смешливыми, подвижными.
Двое же мальчишек, толстых и смуглых, значительно отличались от других как внешностью, так и одеждой, потому что происходили далеко не из бедных семей. Это были двенадцатилетние Ныгмет и Жалел Кунанбаевы, и учились они в гимназии. Сегодня они надели мундиры, предназначенные для торжественных случаев. Стоячие расшитые воротники стягивали их короткие толстые шеи, до пупков тянулись цепочки блестящих пуговиц, числом не менее десятка.
Эти дети и держали себя иначе, чем остальные. Они мало смеялись, отвечали коротко и скупо, порой бросали надменные взгляды на ребят, сидевших рядом, гордясь и своими гимназическими мундирами с белыми пуговицами, и собственно тем, что они Кунанбаевы.
Ныгмет был сыном Азимбая. Всего от трех его жен родилось одиннадцать сыновей, четверо из них - от байбише. По примеру Абая, который своих детей обучал в русской школе, Такежан и Азимбай одного ребенка из одиннадцати также удалил в город -учиться русской грамоте. Старшие дети Азимбая, женившегося довольно рано, были шестнадцати-восемнадцати лет. Среднего из четырех сыновей от той самой байбише - Ныгмета, предварительно подготовив в разных местах, вот уже второй год обучали в гимназии.
Второй Кунанбаев, Жалел, - сын Какитая. Лицом эти двое друг на друга похожи не были, но что-то общее в них все же прослеживалось: оба двенадцатилетних подростка имели не по годам суровый вид.
Широкий лоб Жалела, казалось, был специально создан для узких, как щели, глаз. Эти маленькие раскосые глазки изрядно заплыли жиром, их уголки были вздернуты, а нависшие веки закрывали ему обзор почти наполовину. Нос у мальчика маленький, зубы - мелкие и редкие, ее лицо калмыцкого типа.
Вислогубый сын Азимбая - Ныгмет пошел внешностью в мать: казалось, что его толстая нижняя губа и мохнатые брови вечно выражают надменное отвращение к кому-то. Кожа лица Ныгмета была серовато-смуглой, и это также отличало его от других, розовощеких детей. Его глаза смотрели зорко, часто кидаясь из стороны в сторону, будто бы постоянно ища повод для ссоры.
Жили оба мальчика в доме у русских, и это ощущалось сразу: за два года они значительно преуспели в русском разговорном языке.
Взяв с собой двоюродных племянников, Абай не стал уделять им особого внимания, зато много разговаривал с сыном Даркембая - юношей Рахимом. Раньше, когда Рахим только что поступил в Городское училище, Абай подшучивал над ним:
- Надо же! Ты так поздно пошел учиться, что кажешься отцом своим маленьким соклассникам!
Абай и сейчас пошутил по этому поводу:
- Ну а теперь, в третьем классе - подросли твои товарищи, те самые русские детишки, что называли тебя отцом?
Рахим хорошо знал Абая, относился к нему, как сын, поэтому свободно шутил с ним. Даже когда над этой шуткой вместе с Абаем засмеялись сидящие в доме дети, это нисколько не смутило его. Ответная шутка была под стать словам Абая:
- О чем тут говорить, Абай-ага! За три года они сами выросли на загляденье, стали настоящими джигитами. Это и спасло меня. Когда поступил в подготовительный класс, все соклассники еле достигали моего пупка. Играя с ними на перемене, я выглядел верблюжонком среди несмышленых ягнят!
Абай громко расхохотался, весьма довольный ответом парня... Затем он захотел послушать стихи на русском языке, как их прочтут Асан и Усен. Последнего он попросил прочитать наизусть стихотворение, недавно заданное учителем: это оказалась басня Крылова «Осел и Соловей».
Усен читал неважно, ошибаясь в ударениях. Абай останавливал его и мягко, по-отечески журил:
- Апырай, Усен! Я русской грамоте в тридцать лет научился, и то лучше тебя говорю. Наверное, вы с Асаном вначале хотите обучиться по-мусульмански, а уж потом взяться за русский язык?.. Хорошо, расскажи-ка лучше своими словами, что делали Осел и Соловей?
Оказалось, что Усен даже не понял многие слова этой басни, да и содержания ее толком не знал...
Усен весь покраснел от стыда. Ныгмет и Жалел презрительно засмеялись, но мальчишка так и не смог толком ответить Абаю, по какому делу встретились Осел и Соловей.
- Ойбай, Усен! - воскликнул Абай. - Тебе, как я вижу, помощь нужна. Обязательно что-нибудь для тебя сделаю!
Затем он расспросил Максута и Асана, что они заучивают в школе. Оказывается, им задавали басни Крылова «Слон и Моська», «Стрекоза и Муравей», да и «Осел и Соловей» также.
Свое обещание помощи Усену Абай, конечно же, не забыл.
На торе другой комнаты в доме Карима для детей приготовили постели. Баймагамбет лег среди них так, что Аскар и Максут оказались по обе стороны от него. Абай дал им совет:
- Ребята, вы знаете, стоит открыть рот нашему Баке, как тотчас польется сказка. Попросите-ка его рассказать!
Абай стоял в ногах постели, с любовью глядя на детей, как они ворочаются, укладываясь поудобнее, и радостью переполнялось его сердце. Когда погасили лампу, дети еще долго слушали сказки Баймагамбета, играя, смеясь и пугая друг друга в темноте.
Абай остался в своей комнате один и немедленно принялся выполнять обещание, данное Усену. Именно в эту ночь он перевел на казахский язык басню Крылова «Осел и Соловей», а утром, когда дети сели за чай, сказал Усену:
- Ты смотри в свою книжку на русском языке, а я прочту на казахском. Дети, слушайте, как встретились Осел и Соловей!
И Абай четко, внятно прочитал перевод басни, над которым трудился до зари.
Начиная с этой ночи, будучи всю зиму в городе, в первые месяцы тысяча восемьсот девяносто девятого года Абай перевел немало басен Крылова, чтобы их могли заучить Усен, Асан, Рахим и многие другие ребятишки...
