И вот, надо же! Сейчас Зейнеп насмерть удивляет джигитов-посланцев! Не успели они изложить ей все свои неотвратимые доводы, как вдова быстренько, не раздумывая, отвечает им: «Не стану унижать законы предков ослушанием. Мои родичи! Пусть все будет по-вашему. Я согласна. Буду послушна во всем, слова данного не нарушу».
Шубар чуть не поперхнулся от неожиданности. И озорные, игривые мысли полезли ему в голову. «О, Кудай... Кудай! Что за чудное создание, эта вдова!»
Зейнеп еще сказала и такое, чего не ожидали аменгерские посланцы.
- Догадываюсь, с какими разговорами вы явитесь завтра, родственники. Будете спрашивать: «За кого ты выйдешь?» Вам я отвечу уже сегодня, заранее: за того, за кого угодно будет вам. Нас осталось три вдовы. Аменгеров тоже трое. Все они еще не стары, хотя и не очень молоды. А вдовы - тоже не цветущие розы, но еще достаточно свежи. Так что мне все равно, кого выберете - воля ваша.
Слушая ее, Шубар лукаво улыбался в усы. «Думали, артачиться будет, а она, видишь ли, наоборот, сама просится: возьми!» Но спохватившись, что Зейнеп заметит его насмешливое выражение, Шубар согнал улыбку с лица и степенно молвил:
- Айналайын, женеше, хвала вашему разуму! Как хорошо, что не стали ломаться, отказываться, а ответили сразу согласием!
Отъехав на приличное расстояние от аула Зейнеп, джигиты развеселились, ведя меж собой такой разговор:
- Ты гляди, как она сразу поддалась, затрусила передо мной, виляя бедрами! Не успел и слова сказать, как стала теребить меня: мол, давай скорее будущего мужа! Веди его поскорее сюда!
- Е, и вправду. решительная она.
- Я же вам говорю: забежала на холм и завиляла задницей перед аменгерами. Ну и лиса, настоящая лиса! Видел я таких на охоте.
У Еркежан разговор состоялся не менее неожиданный. Серьезная, сдержанная женщина, она приняла салем посланцев аменгеров весьма холодно.
Шубар и перед Еркежан принялся являть свое красноречие, напомнил о шариате, о старинном обычае аменгерства, - и вдруг она, совершенно неожиданно для него, отвернулась и заплакала, лия крупные слезы.
- Деверь мой, я давно поняла, к чему ты клонишь! - сказала она, горестно покачивая головой. - Можешь дальше не разливаться скользким маслом! Все равно не смажешь кровавые струпья на моем сердце! - Сказав это, Еркежан упала лицом в подушку, лежавшую рядом с ней, и громко зарыдала.
Речь посла от аменгеров, краснобая Шубара, была решительно прервана - и надолго. Нескоро Еркежан пришла в себя, утерла платочком глаза и осевшим от слез голосом молвила:
- Я не искала и не стану искать другого мужа. С того дня, как угас кенже31, я дала слово, что останусь верна ему. У нас с ним есть наши дети, которых мы лелеяли и растили с самой колыбели, - Аубакир и Пакизат. И я вам не бездетная баба, сидящая на краешке тора. Дала себе клятву: в оставшейся жизни буду верной хранительницей очага Оспана, подавлю все другие желания в себе. И не говори больше ужасных, отвратительных слов. Мои же слова передай тем, кто послал тебя: пусть даже выволокут меня из Большого дома, я ни за кого из них не выйду замуж. Будут меня неволить, - я объявлю этот дом священным очагом их матери, своей покойной свекрови Улжан, пусть тогда попробуют тронуть меня! Буду сидеть здесь, не шелохнувшись... посмотрю, что они посмеют сделать со мной.
Шубар так и не осмелился больше вымолвить ни слова. Джигиты вынуждены были уйти. В последний миг она сказала им вслед: чтобы больше не смели приходить к ней с подобными разговорами.
Уехав из Жидебая, посредники вновь заехали в Барак к То-римбале. Ничего не рассказав ей о разговоре с Еркежан, лукавый Шубар поведал молодой вдове лишь о встрече с Зей-неп и о согласии выйти за любого из аменгеров, по их выбору. Торимбала была молода и неопытна, она поверила Шубару и уступила перед его настойчивостью. Дала согласие на тех же условиях, что и Зейнеп.
Ответ вдов сильно озадачил Такежана, Азимбая, Исхака. Все их расчеты ломала одна Еркежан. Подозрительный Таке-жан стал все чаще посматривать на Абая. Наконец он напрямик спросил у него:
- Е, мы договорились поделить вдов. Я дал согласие, Исхак готов взять жену. Родные все знают. Ну а ты, Абай, почему молчишь? Скажи нам, кого из них хочешь взять.
Абай не заставил ждать с ответом. Спокойно глядя Такежа-ну в глаза, сказал:
- Ни выбирать, ни оспаривать я не собираюсь. Разве я говорил, что хочу взять в жены вдову? И вот тебе ответ: никого не возьму.
- Е! Зачем ты так?
- Что это за ответ?
Загудели голоса, вслед за словами Абая. Такежан, Исхак, а также и Шубар, Смагул, Шаке - все были в великом недоумении.
Абай звонко, молодо расхохотался.
- Я хотел послушать, как будете делить доли. А вы подумали, что я сюда за бабой пришел? - с откровенной насмешкой произнес Абай.
- Прекрати свои шутки! Почему ты должен остаться в стороне, если мы согласны взять их в жены? Мы аменгеры, и это наш долг! Не смей больше повторять: «никого не возьму!»
Такежан говорил в нравоучительном тоне, как старший младшему. Абай снова рассмеялся.
- Барекельди! Ты, как вижу, собрался женить меня насильно?
- Если хочешь следовать путями предков, то отбрось всякое «насильно», «не по своей воле»! Обычаи надо исполнять! Отеческие устои поддерживать!
- Обычаи со временем меняются, устои расшатываются. Если бы ты придерживался одних лишь старинных законов и древних устоев, то давно бы захлебнулся кровью. Кровью были политы наши старинные дороги! Слава Всевышнему, многие из них забыты, другие неузнаваемо изменились!..
- Е, коли ты так заговорил, то не о чем нам тут рассусоливать... Абай, остерегись произносить слова, разрушающие наше общее гнездо!
- Не собирался разрушать ничье гнездо. Сказал ты мне: явись, будем делить земли, я и пришел. Сказал: баб будем делить, я тебе не стал возражать, - выбирай, дели. Сказал: буду первым выбирать, по старшинству, - разве я хоть слово сказал поперек? Так чего же это я стал разрушителем отчего гнезда? Ведь я все сижу молча, рта почти не раскрываю!
- Ну если ты такой добрый, - то, будь здоров, возьми вдову в жены!
- Нет, жаным, нет! В этом не могу подчиниться тебе по доброй воле. Абай не овдовевшая баба, которую надо выпихнуть замуж и, хотя бы насильно, положить в чужую постель. Только подумай, о чем ты говоришь!
- Почему не возьмешь бабу? Не понимаю я.
- Не возьму и все.
- Ну почему? Не ты первый, не ты и последний, - кто берет вдову брата.
- Пусть я буду первым, кто не берет вдову в жены!
- Апырай, в чем причина?
- Причина в том, что у меня есть любимая жена. Мне на оставшуюся жизнь не надо другой души рядом с собою. Если вы хотите взять себе вдов - берите на здоровье, выберите каждый по своему вкусу. А меня оставьте в покое.
После этих слов в юрте повисла неловкая тишина. Но Та-кежан уже не мог уйти от разговора про вдов, и вскоре начал снова:
- Е, Абай не хочет, это его дело. Но давайте покончим с этой заботой с бабами! Исхак, что ты думаешь? - обратился Такежан к младшему брату.
Исхак, поддерживая Такежана, начал говорить о том, что он не верит в слова Еркежан - врет она, что не желает снова выходить замуж. Исхак с Такежаном, говоря по очереди, убеждали всех, что баба на то она и баба, чтобы отнекиваться и брыкаться. Еркежан надо попробовать уговорить, а если она не поддастся, то можно ведь и заставить, против ее воли выдать замуж. Не все женщины выказывают свое согласие с большой охотой, бывает и так, что дают согласие, но при этом непременно должны поплакать...
И вдруг снова против всех выступил молодой Шаке. Он был за то, чтобы Еркежан оставили в покое. Его поддержал Смагул, тоже молодой родственник:
- Нельзя так обойтись с Еркежан-апа. Она не такая, как все другие наши байбише.
Абай вслух не высказался, но всем было ясно, что он поддерживает молодых родственников. И Шубар, присмотревшись, послушав других, присоединился к мнению Смагула: Еркежан трогать нельзя. «Если раньше допускалось насильно выдавать невест и вдов за аменгеров, то это были совсем молоденькие келин. А Еркежан - хозяйка большого аула и главного очага, под шаныраком Улжан и Кунанбая. Разве можно такую женщину, мать двух воспитанных ею детей, достигшую почтенного возраста, приторочить к чужому седлу, как некую добычу?» - сказал Шубар.
