Уже через неделю в Ромон прибыла делегация горожан из Контерна, третьего по величине города с ключами от ворот. Хех… Что-то мне это напоминает.

Другими словами, если так дальше дело пойдет, то такими темпами аталийские легионы появятся у стен Сапфировой цитадели намного раньше, чем мы ожидали.

Представляю, как сейчас рвет и мечет Карл. Он-то явно рассчитывал на бергонский легион. Наверняка посылал много золота графу де Роллену на формирование когорт. Столько шуму и пафоса вокруг всего этого было, а на деле вышел пшик. Как здесь говорят — замах на золотой империал, а удар на медный обол.

Ожидаемо новость о стремительном продвижении аталийцев никого не обрадовала. Маги, согласившиеся присоединиться к моей маленькой армии и посетить мою марку, как-то попритихли. Я видел их взгляды. Многие были задумчивы и мрачны.

Им и так уже досталось. В Брезмоне чуть было не отдали богам души. Бывшим коллегам почти удалось отравить ренегатов. Благо, я постоянно держал руку на пульсе. Мои люди вовремя отреагировали. Правда, пришлось позволить убийцам все-таки подсунуть яд. Но мы с Хельгой легко его обезвредили и вывели из организмов магов, чем заработали уважение и искреннюю благодаргность потенциальных коллег.

Маги были задумчивы, но возвращаться в Эрувиль не спешили. Уж очень их вдохновила моя речь о перспективах будущей гильдии. У себя в «родных» гильдиях им такого никто никогда бы не пообещал. Да что говорить — таких возможностей, как у меня, нет у большинства столичных гильдий.

Вон, один отъезд публично присягнувшей мне Самиры Клеман чего только стоил. Она уезжала на новеньком фургоне. С крудами и деньгами. Под охраной моих бойцов. Двое страйкеров из ее команды тоже присягнули мне и отправились с ней в Эрувиль. Пришлось, правда, провести с ними беседу, чтобы они, не дай боги, не ринулись мстить магистрам янтарных. Сейчас они уже члены Стражей Тени, поэтому должны соответствовать. А отравители… Вернее, те, кто их послал. С ними мы еще разберемся в свое время.

Тем более, что свои обещания я уже начал частично исполнять. Неудавшиеся убийцы были осуждены трибуналом и приговорены к смертной казни. Страйкера, алхимика и шпиона главы янтарных повесили сразу же после суда…

До Гондервиля оставался день пути, когда к нам навстречу выехал один из моих летучих отрядов, состоявший из дюжины бойцов, большинство из которых были вервольфами. Судя по мрачным физиономиям, плохие новости не закончились.

Командира отряда я прекрасно знал — старший сын одного из старейшин горного клана. Его проводили ко мне в шатер.

Когда он вошел, я сразу же почувствовал его напряжение. Широплечий, коренастый, с массивной челюстью и скошенным лбом. На висках уже седина. В серых глазах ярость.

Поклонившись, он сухим, слегка рыкающим голосом произнес:

— Мой вождь, беда!

— Что произошло? — напрягся я.

— Разведчики, которые отправились к Ромону, не вернулись, — ответил он. — Уже нет вестей от двух отрядов. Как сквозь землю провалились.

— Эфирель с ними были? — спросил я, чувствуя, как сердце сжимают невидимые ледяные тиски. Хотя гибели первородных я не чувствовал.

— Командиры этих отрядов не брали с собой эфирель, — покачал головой оборотень.

Я почувствовал облегчение.

— И что же, нет никаких следов? — спросил я.

— Только на их прежних стоянках, — покачал головой вервольф. — Но по следам видно, что они ушли сами. А потом словно демоны наколдовали… Шаг в сторону — и всё. Будто не было их там вовсе.

— М-да… — потер подбородок я. — Сам что думаешь? Куда они могли подеваться?

— На ум приходит только волшба, — мрачно произнес вервольф. — Похоже, в тех местах завелся сильный и хитрый враг. Смог справиться с нашими воинами, да еще и голову запудрить как нашим следопытам, так и первородным.

Вервольф посмотрел на меня испытующе, с надеждой.

— Что же, — произнес я. — Похоже, мне самому придется посмотреть на этих ловкачей. Готовь бойцов. Завтра утром отправляемся на охоту.

Лицо оборотня просияло. Глаза блеснули предвкушением и охотничьим азартом.

Где-то на северо-западе Вестонии…

Ночь стояла тихая, ровная, даже слишком спокойная для этих земель. Луна почти утонула в тумане, и только редкие просветы между кронами бросали серебристые полосы на священную поляну. Там, где некогда собирались поколения характерников, теперь мерцали угольки десятка костров, притушенных так, чтобы свет от них не нарушал границ круга.

Барсук стоял у старого дубового тотема, на котором проступали затертые временем очертания древних рунических символов. Он молчал, придерживая обеими руками ритуальный посох с навершием в виде барсучьей головы, вырезанной из дерева, и внимательно слушал, как шуршат шаги прибывающих старейшин.

Барсук разочарованно выдохнул. Их было мало. Катастрофически мало… А ведь он надеялся, что откликнувшихся на его зов будет больше. В основном это были представители небольших кланов. Замкнутых, но более или менее лояльных семье Барсука. Каждый пришёл со своим ритуальным посохом.

Старый характерник понимал, что все они, скорее всего, явились сюда в основном из любопытства. Они даже не догадываются, о чем пойдет речь. Базиль снова вздохнул. Это будет долгая ночь и очень сложный разговор.

На поляне, наконец, стало тихо.

— Ты нас позвал, — первым заговорил широкоплечий здоровяк Крум. — Мы пришли. Говори.

Посох с навершием в виде головы медведя в его лапищах казался тростинкой. Крум, старый приятель Барсука, был лидером среднего по численности клана. Но на фоне собравшихся здесь, по сути, самого крупного. Если Базилю сейчас удастся убедить Крума, остальные будут посговорчивее.

Барсук медленно оглядел лица собравшихся здесь характерников. Кого-то он видел впервые, только слышал о них, некоторых знал лично, ну а с кем-то из них дружил с самого детства, как с Крумом, например.

В основном, все смотрели на него с недоумением и любопытством. Как, впрочем, Барсук и предполагал. Ведь это был первый раз после многих десятков лет, когда Базиль решил воспользоваться своим правом призыва лидеров кланов.

О Барсуке последнее время сложилось устойчивое мнение, как о старике, который старается лишний раз не высовывать свой нос из теплой норы.

Это раньше, когда он был моложе, его беспокоили проблемы мира истинных и первородных. Но после гибели его сына, который, вдохновленный борьбой отца с темной заразой, нарвался на опасного противника, Барсук потерял интерес к глобальным проблемам.

Вырыл нору в окрестностях Эрувиля, стал старшиной гончарного ряда в столице, учил потихоньку молодых характерников, зарабатывал деньги на продаже всяких амулетов и оберегов. В общем, жил себе обособленно, занимался своими делами и другим не мешал.

И вот тебе на! Барсук неожиданно для всех вспомнил о братстве характерников.

— Надвигается буря, — сказал Барсук ровно, без пафоса. — Вы все это чувствуете. Земля дрожит. Тень ожила.

Кто-то фыркнул. Кто-то скрестил руки. По рядам прошли шепотки.

— Кажется, я уже когда-то это слышал, — со злой ехидцей в голосе хрипло прокаркал худой низкорослый характерник и потряс своим посохом с головой ворона. — Правда, это было очень давно. Когда наши с тобой сыновья еще были живы. Ты что же это, на старости лет решил снова нашу молодежь взбаламутить? Сыновьям головы заморочил, на внуков перешел?

— Сейчас все намного хуже, Трук, — покачал головой Базиль и поморщился.

Старый Ворон был когда-то его другом и соратником. Их сыновья были друзьями. После гибели парней Трук очень долго не хотел видеть Барсука. Он винил его в смерти сына. Со временем они помирились. Но о прежних отношениях речи более не шло.

— Земля всегда дрожала, — пробубнил коренастый Боран, лидер клана Бобров. — Ну а Тень… Приливы и отливы были всегда. Зачем ты нас собрал? Чего хочешь на самом деле?

— Может, хватит ломать комедию? — зло произнес Варек Вепрь. — Всем здесь собравшимся прекрасно известно, с кем завел дружбу Барсук. Разве вы не чуете, кто теперь его хозяин?