Из года в год она совершала этот жуткий ритуал, ставший для нее чем-то вроде личного обещания Владыке быть его верной последовательницей. В такие моменты, она была спокойна. Почти умиротворена.

Каждый клык, который она перебирала, был не просто трофеем. Это было подтверждение ее правоты, ее пути, ее веры; доказательство того, что мир, когда-то предавший ее Владыку, все еще можно очистить кровью его врагов.

Для других это была жестокость. Для нее — порядок вещей. Способ держать себя в равновесии. Помнить свое предопределение. И помнить, зачем она живет.

Каждый раз, вырывая очередной клык, она как будто заново подтверждала свою клятву, которую дала перед кровавым алтарем Алого Храма. «Я — исповедь. Я — кара. Я — последняя, кого они увидят перед смертью».

Из темноты без единого шороха выползла вытянутая фигура. Тонкие руки, почти паучьи. Голые сухие ступни. Пепельно-землистая кожа.

Это был ее овражник. Когда-то очень давно Солена оставила ему жизнь в обмен на клятву служить ей.

Он подходил так, будто не наступал на землю, а скользил над ней.

— Ты сделал, что я приказала? — спросила Солена, не поднимая взгляда от своих трофеев.

— Да, госпожа, — прошептал он. Его голос был шершавым, как песок, попавший в горло. — Ни запаха, ни следов. Лес все скроет.

Она кивнула, продолжая перекатывать самый большой клык между пальцами.

Овражник замер. Его хрупкие плечи заметно дрожали. Он стоял, опустив голову, словно боялся взглянуть на нее прямо. Несколько раз он открывал рот, но звук не выходил.

— Ну, чего мнешься? — холодно бросила Солена.

— Госпожа… — он проглотил ком в горле. — Если будет позволено…

Она подняла на него взгляд. Тяжелый и заинтересованный. Когда ее раб вот так мямлил, значит, что-то очень сильно обеспокоило или испугало его.

— Говори. Пока я не потеряла терпение.

О, сколько раз за прошедшие годы Солена хотела прикончить этого уродца. Но каждый раз она брала себя в руки. Овражник был очень полезен. Особенно в лесу. А еще он был из первородных, которых их собственные собратья изгнали после войны. Враг моего врага — мой союзник… Временный…

Овражник повернул голову к телам вервольфов. Его ноздри затрепетали, будто он пытался уловить что-то еще, что витало в ночном воздухе.

— Эти… — он сглотнул. — Эти не такие, как обычно.

Солена фыркнула.

— Все они одинаковы. Шерсть, мясо, клыки. Скулят под пытками одинаково. Умирают одинаково.

— Нет… — овражник тряхнул головой. — Я чувствую. В них была сила… чужая. Она пришла извне… как свежий ветер на дне оврага. Это не их сила. Это… след их хозяина. Очень сильный след.

Она наклонила голову чуть вбок.

— Хочешь сказать, что у этого трусливого ублюдка больше силы, чем у меня? У того, кто убил моего брата в спину, побоявшись принять честный бой? — она усмехнулась. — Не разочаровывай меня, раб.

Овражник шагнул назад, но не убежал, как делал это всегда в такие мгновения. Он ведь прекрасно осознавал, что прислужница темного постоянно сдерживается, чтобы не прикончить его.

Он мог бы давно покинуть ее и ее отряд. Клятва, что он дал этой женщине, ничего не значит. Но он не спешил. Его держала сила, исходившая от этой воительницы, которую он пил потихоньку. По чуть-чуть. Аккуратно, чтобы этого никто не заметил. А еще он пил энергию ее жертв. Это был настоящий пир для него. Зачем же ему бросать этих прислужников темного, которые обеспечивают его маной?

Но сегодня, когда овражник попытался выпить одного из раненых вервольфов, то чуть было не случилось беды. Энергия этих оборотней была другой. Смертельно опасной для таких, как он. Была словно раскаленная лава проснувшегося вулкана.

Овражник помнил запах этой силы. Ауринги вернулись…

— Госпожа… — его голос стал еще тише. — Эти волки были молодые. Совсем. Их сила только начала просыпаться. Но даже так — они сильнее обычных вервольфов. Если бы они были старше… если бы их командир был не один такой…

Овражник замолчал. Его руки дрожали, как у испуганного зайца.

— То что? — тихо спросила Солена.

Он едва слышно выдохнул:

— Многие воины из вашего отряда погибли бы.

Солена поднялась. Ее тень сомкнулась вокруг овражника, как лапы огромного зверя.

— Ты… сомневаешься во мне? — ее голос был едва слышным. Смертельно спокойным.

Овражник тут же рухнул на колени.

— Нет, госпожа… Но его сила. Она… Она знакома мне… Это… древняя сила. Сила тех, кого ваш Повелитель ненавидит больше всего.

Солена прищурилась.

— Сила древнего врага? Ауринга? — в ее усмешке не было ни капли страха. — Тем лучше. Значит, его смерть будет лучшим моим даром Владыке!

Овражник затрясся еше сильнее. Солена положила ладонь ему на шею. Ее рука была тяжелой, а пальцы холодными.

— Перестань дрожать, раб. Мы продолжим нашу миссию. И закончим начатое. Враг моего Повелителя сдохнет в страшных муках. Об одном беспокоюсь — что этот трус побоится прийти лично и отправит на поиски своих оборотней других людей. Но ничего. Их мы тоже убьем! Каждый, кого он пришлет, умрет. Вот тогда-то этому ублюдку придется заявиться сюда лично. Иначе его собственные воины не поймут, почему он медлит.

Овражник кивнул, но в его глазах отразилось то, что он не осмелился сказать вслух: «О! Он придет! И намного раньше, чем ты думаешь… Главное — оказаться подальше, когда это произойдет».

Покинув лагерь, овражник нырнул в лес. Он забрался в небольшую сухую канаву, облюбованную им еще вчера, укрылся прелыми прошлогодними листьями и начал думать. Кажется, наконец настал тот момент, когда пришла пора покинуть госпожу. Жаль… рядом с ней ему всегда было сытно… Но сейчас об этом нечего думать. Лучше голод, чем смерть от клинка ауринга.

А куда ему идти? Может, остаться здесь? Вспомнить былое. Найти уютный овраг. Начать заманивать туда жертв. Нет… Оставаться в этих краях тоже нельзя. Другие первородные рано или поздно обнаружат его и убьют.

Надо идти на восток… В королевство сангвальда. Там сейчас много изгнанных.

Увы, охоту на неизвестный отряд диверсантов пришлось отменить в ту же ночь, когда Аксель, командир верфольфов, принес мне новости о пропаже двух отрядов оборотней. Всему виной сильный ливень, начавшийся в середине ночи.

Вайра еще неделю назад предупреждала, что погода должна со дня на день испортиться, вот это в конечном итоге и произошло. Причем в самый неподходящий момент. Впрочем, как всегда.

По словам первородных, такая погода должна была продержаться больше недели. По тракту моей маленькой армии в такой грязи еще можно было ползти. А вот по тайным горным тропам, по которым волчьи разведотряды привыкли передвигаться и по которым я хотел идти сам во главе небольшого подразделения, в такую непогоду лучше не ходить. Там в подобном месиве один неверный шаг, и тебя собирают по частям с камней.

За себя лично, как за Хельгу и Аэлиру, которые должны были отправиться со мной, я был полностью спокоен. А вот пятерку вервольфов, пусть и опытных, подвергать риску не хотелось.

В общем, несмотря на то, что руки чесались проверить, кто там решил поиграть со мной в охотника и добычу, пришлось следовать первоначальному плану — довести всю свою разношерстную армию до Гондервилля.

Кроме того, я справедливо рассудил, что вражеский отряд тоже на время ливней затихарится где-нибудь.

Город, несмотря на непогоду, встретил нас шумно и откровенно облегченно, люди увидели маркграфские знамена, а потом — и меня верхом на Шторме во главе пусть и небольшой, но все-таки армии. Горожане открыто улыбались, выкрикивали здравницы, махали сосновыми веточками и подбрасывали шапки вверх. Для них это означало одно: война уже рядом, но и защита тоже рядом.

Праздник тоже устроили, благо дождь уже не лил сплошным потоком. На площади перед ратушей уже стояли жаровни, местные трактирщики выкатили бочки, запекли что-то мясное для простых солдат.