Сжимая зубы, я понимаю, что мне нужно что-то, что придаст мне сил. В этот момент мне нужна любая помощь. Я встаю и начинаю ходить по тёмному кабинету, ударяясь пальцами ног о ножку стола, но боль лишь приносит желанное отвлечение.

В какой-то момент своей жизни я словно жил в тумане, постоянно стремясь к состоянию эйфории и пытаясь убежать от ночных кошмаров и голосов. Употребление наркотиков замедляло моё развитие, отгораживало от всего остального, заставляя замкнуться в себе.

Я мог думать. Я мог вынести груз того, что должен был сделать для себя и своей семьи. Но я был как призрак. Я был слишком ошеломлён и понимал, что мне нужно остановиться. Я слабел, не мог есть, и даже сейчас это всё ещё остаётся проблемой.

Но, по крайней мере, я могу излить своё разочарование на боксёрскую грушу. Я тренируюсь так усердно, что перестаю чувствовать свои кости.

Данте, вероятно, изменит своё решение. Ему нужно время, чтобы осмыслить то, что он только что услышал.

Он вышел из моего кабинета, и я последовал за ним, но остановился, увидев, что он не покинул мой дом. Вместо этого он направился в свою спальню, которая находится в другом конце коридора, ту, что предназначена для экстренных случаев, подобных этому.

Он не злился на меня. Он был просто в замешательстве, и всё, что я ощущал, — это чувство вины, которое сжимало моё сердце. Нам обоим приходилось переживать и более трудные времена, и я надеюсь, что в конце концов смогу сделать так, чтобы каждый из нас чувствовал себя лучше.

Наш отец заслуживает смерти. И очень скоро я всажу пулю ему в череп. И не одну. Много. По одной за все страдания, которые мы когда-либо испытывали. Когда я закончу, он будет полностью состоять из пуль.

Я прекращаю мерить шагами кабинет и выхожу из него босиком. Мне необходимо прогуляться по поместью, особенно по дорожке на заднем дворе. Хруст веток под ногами придаёт мне уверенности, и это волшебным образом снимает моё волнение.

Это поможет мне придумать, что же, чёрт возьми, делать дальше.

— Входите, — произносит Кармин, входя в кабинет своего брата Флавио и приложив большой палец к двери, чтобы пройти биометрическую аутентификацию.

Флавио — глава клана Руссо и один из самых грозных людей в мире. Но я не боюсь его. Я никого не боюсь. Я не чувствую себя живым. Кажется, жизнь работает в две смены, чтобы быть уверенной, что я вернусь туда, где мне и место — среди мёртвых.

Я вхожу в комнату с высоким потолком, похожую на нишу. В ней темно, и даже огромная люстра не в силах рассеять мрак. Стены тёмно-серые, диваны и шторы чёрные, а кресла вокруг стола из красного дерева — красные.

В каждом углу и коридоре этого поместья выстроился отряд верных солдат в чёрной форме, держа наготове обнажённое оружие. Но меня это ни в малейшей степени не беспокоит.

Я могу сказать, что прошёл через ад и вернулся обратно.

Несколько раз с тех пор, как она пропала.

Сейчас я отсчитываю свою жизнь с того момента, как потерял её, и это были четыре года настоящего ада. Как будто судьба хотела показать мне, насколько хуже может быть, мне пришлось пережить огненный ожог, чтобы изменить свою личность и защитить маму и брата. Возможно, физически я и оправился от ожога, но я никогда не смогу избавиться от огня, который все ещё горит в моём сердце, сжигая всё на своём пути.

Я ненавижу жизнь… Я ненавижу свою жизнь.

— Этторе, — гремит Флавио своим низким голосом, выпуская изо рта идеальные кольца дыма. Он крутит сигару между пальцами, ожидая, когда Кармин приведёт меня к нему.

Я ненавижу это имя.

Кармин идёт впереди меня к Флавио, а я следую за ним по пятам. У них поразительное сходство, но вокруг Флавио царит какая-то мрачная атмосфера.

— Перейду сразу к делу, — говорит Флавио, закидывая ногу на ногу. — Ты был верен клану Руссо, и я вознаграждаю тебя за эту преданность, Этторе.

Я не знаю, ожидает ли он от меня каких-либо слов, но в данный момент мне нечего сказать. Ни ему, ни кому-либо другому в этот период моей жизни.

Флавио, нахмурив брови, смотрит на меня:

— Выпей это. — Он берет стакан с чем-то, что стоит на столике рядом с его креслом, и протягивает его мне.

Из вежливости или, возможно, только потому, что Кармин подталкивает меня локтем, я сокращаю расстояние и беру напиток.

Я выпиваю его залпом, сразу же сожалея об этом, но скрывая своё разочарование. Этот напиток крепче любого другого, который мне доводилось пробовать, и он обжигает мне грудь, словно прожигая путь в желудок.

— Тебе нравится граппа? Крепкий напиток. — Флавио закуривает сигару, некоторое время смотрит мне в глаза, а затем делает затяжку. Он выдыхает, как будто ему надоела эта игра в запугивание. Неинтересно играть в погоню, когда жертва не стремится убежать. — Ты начнёшь лейтенантом и через два года станешь капитаном, а Чезаре, который начнёт солдатом, через три года станет лейтенантом.

И снова я не нахожу слов, поэтому просто киваю, принимая свою новую жизнь.

— Вот и всё, — Флавио отпускает меня взмахом руки, и я уже собираюсь повернуться и уйти, когда Кармин кладёт руку мне на плечо и нежно сжимает его, касаясь места, где остались следы ожогов.

— Ты забываешь о хороших манерах. Прояви уважение к боссу. — Говорит он так, словно я просто глупый двадцатилетний мальчишка, и он не понимает, что я обдумываю это соглашение.

Я прочищаю горло, с яростью думая о своём отце, ублюдке, которого я разорву голыми руками, когда придёт время, а затем поворачиваюсь к Флавио с рыцарским видом.

Он протягивает руку с кольцом-печаткой на мизинце, не поднимая её, так что мне приходится низко наклониться, чтобы поцеловать его. Я беру его за руку и наклоняюсь, чтобы поцеловать кольцо.

Он — мой начальник, и я уважаю это. Я всегда буду уважать его.

Я сыграю свою роль в этой игре.

Он не сделал ничего особенного, но дал мне шанс на жизнь, и я намерен использовать его в полной мере.

— Сэр, мы собрали запрошенную вами информацию о продажах Валери Мур, — Ксандер почти загоняет меня в угол, как только я выхожу из своего кабинета.

Мне требуется мгновение, чтобы прийти в себя и осознать, что он протягивает мне папку.

— Что ты нашёл? — Мой голос звучит хрипло и раздражённо, когда я беру папку и достаю её содержимое.

— Кое-что интересное, — отвечает он с небольшой задержкой, потому что я уже погружаюсь в изучение информации.

На папке не так много текста, поэтому легко сосредоточиться на цифрах, которые являются наиболее значимой частью.

— Продано четыреста девяносто восемь тысяч экземпляров? — Говорю я, чувствуя прилив спокойствия: — Валери не хватает всего двух тысяч до цели.

— Да, босс, — Ксандр опускает подбородок.

— Где она? — Спрашиваю я.

— Под лестницей, — отвечает он, зная, о ком идёт речь, поскольку его работа заключается в том, чтобы присматривать за ней, пока я занят.

— На этом всё, спасибо, — я отпускаю его, и он, склонив голову в своём обычном приветствии, уходит.

Поставив руку на талию, я размышляю о возможных последствиях своего вмешательства. Если коллекция Валери достигнет запланированного уровня продаж, это может обеспечить Зое финансовую поддержку, необходимую для её дебюта.

Однако я понимаю, что должен действовать осторожно. Моё участие должно остаться незамеченным, чтобы избежать подозрений. Я уже знаю, что куплю оставшиеся вещи. Мне просто нужно выбрать подходящее время, чтобы незаметно погрузиться в работу.

Об этой проблеме я подумаю позже. Сейчас мне нужно найти её и поделиться с ней хорошими новостями.

Я спешу по коридору. И вот она, в медной макси-юбке и кремовом свитере, использует солнечный свет, падающий под необычным углом, чтобы работать с тканями, разложенными на полу.

В её рабочем пространстве царит полный порядок: повсюду разбросаны вырезы, булавки, мел, рулетка, ножницы и все необходимые инструменты. Её альбом для рисования раскрыт на одном из рисунков, а на другой стороне лежит альбом с моими мерками.