Я не могу вспомнить. Внутри поднимается паника. Что было дальше, Вика? Что? Было ли вообще что-то?

В голове пустота.

Дальше все идет наперекосяк. В ванной меня окатывает кипятком, я резко дергаюсь в сторону и с грохотом сшибаю полку с принадлежностями для душа. Утренний кофе убегает, падает и разбивается чашка, я прищемляю палец ящиком кухонного гарнитура. А когда открываю холодильник, чтобы достать молоко, на меня сверху валятся продукты.

Тревога растет. Все это очень напоминает… Но я отгоняю от себя эту мысль: ерунда, просто мелкие неурядицы. Вот сейчас я посижу, попью кофе, приду в себя — и все наладится.

С чашкой иду к барной стойке и наступаю на что-то. Как больно! Разглядываю, на что я такое напоролась, поднимаю с пола маленький предмет. Это мой кулон, четырехлистный клевер. Он раскрылся, и один листик отломился под моим весом.

Мой четырехлистный клевер, приносящий удачу, превратился в обычный трилистник.

К горлу подступает ужас. Я знаю, что все это значит.

Этот гад, этот подлец, мерзавец, хитрец, этот низкий, жалкий, ничтожный человек меня обманул и обчистил!

Вся его «искренность», все его слова о том, что он устал бороться и отдает мне удачу, ничего не стоили.

Я попалась на его удочку, тупая я рыбина!

Меня трясет от возмущения и злости. Как я умудрилась влюбиться в этого лжеца?

Ну ничего, я свое верну!

Надеваю красивый комплект белья, расчесываю волосы, подкрашиваю глаза тушью, а губы — красной помадой. Накидываю нараспашку свое черно-белое пальто, обуваюсь в туфли на каблуках и в таком виде иду к соседям.

Дверь открыта, и я по-хозяйски вхожу. Застаю парней на кухне. Игорь что-то готовит, Дима сидит за столом, Тимур стоит у барной стойки с чашкой в одной руке и сосиской в тесте в другой. Увидев меня, вся троица застывает.

Я сбрасываю пальто на пол, уверенно подхожу к Тимуру, покачивая бедрами, обвиваю руками его шею и, не дав ему прийти в себя, быстро целую. А потом так же стремительно ухожу.

Очутившись на крыльце, останавливаюсь. Вдыхаю полной грудью и улыбаюсь. Вот так просто я вернула себе удачу.

Делаю шаг и… поскальзываюсь. Падаю и еду по лестнице, как по горке, считая ступеньки пятой точкой. Растягиваюсь на земле. Из меня вышибло весь дух, не могу пошевелиться. Смотрю в ярко-голубое небо, на кружащих стайкой голубей. Любоваться ими долго не удается: вскоре что-то мягкое и теплое залепляет мне все лицо.

Хромая и охая, снова врываюсь к соседям. Хватаю кухонное полотенце и стираю с лица голубиный помет. С яростью смотрю на Тимура. Он все еще в шоке — то ли от моего вида, то ли от поцелуя: стоит в той же позе, в которой я его оставила. Даже от своей сосиски в тесте не откусил.

— Что это значит? — рявкаю я.

— Ты о чем? — не понимает он.

— Поцелуй не сработал! Удача ко мне не вернулась!

— А я тут при чем?

— Это твои проделки! Ты вчера споил меня и поцеловал!

— Я? — удивляется он. — Это ты уломала меня спереть — ой, простите, — издевательски протягивает Тимур, — «взять во временное пользование» соседские велики и поехать по снегу за мутным пойлом в ближайший магазин!

Вот оно что! Вскрываются подробности вчерашней посиделки. Дело о «Хмельной вишенке» закрыто.

— А что было потом? — растерянно спрашиваю я.

— А потом — суп с котом! — нагло улыбается Тимур.

— Ты воспользовался мной и поцеловал меня! — возмущаюсь я.

— Ты сама этого хотела! Я тут ни при чем!

Я хватаюсь руками за голову.

— Был ли еще поцелуй?

— Нет, точно нет, — говорит Тимур.

— Тогда в чем дело? Почему не сработало?

— А я откуда знаю?

Я дергаюсь в сторону Тимура. Он отскакивает назад.

— Не подходи!

— Мне нужна моя удача!

Я прижимаю Тимура к стене. Он все так же стоит с чашкой кофе и сосиской в тесте в руках. И тут происходит невероятное. Из теста выпадает сосиска и, будто в замедленной съемке, падает прямо в стоящее под ней мусорное ведро. Мы с Тимуром провожаем ее взглядом, потом какое-то время разглядываем дно мусорного ведра, а затем оба растерянно смотрим на пустой цилиндрик теста.

Я прожигаю Тимура взглядом. Он испуганно на меня таращится.

Хватаю его за футболку и тащу к двери.

— А ну иди сюда!

— Ты что творишь? — возмущается он.

— Нужно кое-что проверить! — Я ставлю Тимура в дверном проеме. Он непонимающе смотрит на меня, ожидая, что я еще придумаю.

— Раз, два, три, четыре, — считаю я.

— Что проверить, сумасшедшая? — хмурится он. И тут от дверного проема отваливается наличник и бьет Тимура по макушке.

— Ай! — Он хватается за голову.

— Ага! — воплю я и накидываюсь на Тимура с кулаками. — Куда ты дел нашу удачу?! Говори!

— Никуда! Не знаю! Отстань! — отбивается он.

— Не отстану. Что было вчера, когда ты от меня ушел?

— Ну, я решил отметить удачное завершение операции, — усмехается он. — И поехал с парнями в клуб.

Я закрываю глаза и безнадежно мотаю головой.

— Ну и там мы выпили, то-се. — Тимур пытается вспомнить. — Кажется, была там одна девчонка, хорошенькая такая. Я с ней танцевал.

— И поцеловал ее, — заканчиваю я.

— Нет! Вовсе нет! — возмущается Тимур. А потом задумывается и неуверенно добавляет: — Ну, может быть, разок.

Я издаю стон.

— Ты! Прожужжал! Нашу! Удачу! — ругаюсь я и колочу Тимура. Чашка в его руке дрожит, кофе выплескивается.

Меня разрывают обида и гнев. Тимур меня обманул, предал. Меня даже собственные чувства предали. Я ведь влюбилась в него, а он оказался таким козлом. Наврал, что отказался от борьбы, — а на деле это была часть его плана. Он хотел, чтобы я потеряла бдительность, и добился своего.

И самое паршивое— Тимур после всего подцепил какую-то девчонку. Это значит, что я для него вообще не важна. Я какой-то ящик с удачей, к которому всего-то и надо было, что подобрать ключ.

Я злюсь и на себя: глупая идиотка, как я могла так легкомысленно отдать удачу Тимуру? Даже не помню, как все произошло, и от этого злость только сильнее.

Я жалею, что пошла на то барбекю. Как я вообще могла позвать Тимура на чай и остаться с ним наедине? Это я хотя бы помню! Такая самоуверенная, думала, что у меня все под контролем. Ничего у меня не было под контролем! Дура. Просто дура. Влюбленная дура, потерявшая голову от одного мерзавца.

— Ай, горячо, Вика! Перестань! — отбиваясь от меня цилиндриком теста, вопит Тимур, на которого проливается кофе.

— Как ты мог? Как мог? — Я продолжаю его лупить. — Это наша удача!

— Изначально она была моя! — негодует он.

— Была твоя, стала моя! Но сейчас она ничья! Вру. Теперь удача у той красотки из клуба. И очень надеюсь, что ты взял ее номер телефона.

Тимур поднимает на меня виноватый взгляд.

— Ты не взял ее номер телефона, — тяжело роняю я.

Он безнадежно качает головой.

Внутри все обрывается. Это конец для нас обоих.

— Но! — добавляю я. — Она кое-что обронила, а я подобрал.

Показываю Вишенке заколку для волос с розовой сеткой. Пацанесса была в компании подруг: там все были с такими заколками, только у одной — белая. Компания отмечала девичник, и та, которую я поцеловал, была подружкой невесты.

Я дурак, конечно. Так глупо потерять поцелуй, который достался с таким трудом, — это надо уметь. Решение всех моих проблем было буквально у меня в кармане. Уже сегодня жизнь могла наладиться: наверняка и аккаунт бы мне восстановили сразу, и штрафы «Чердака» отменили, и судебное разбирательство с домом признали бы ошибочными. А я только и успел, что вынырнуть на поверхность и тут же уйти на дно, даже не глотнув воздуха.

Вишенка поцеловала меня, когда мы пили вишневую настойку. Мы оба были уже пьяные. К своему стыду, я ее даже не соблазнял — она просто меня пожалела. Поцелуй из жалости… Разве с пацаном может произойти что-то хуже этого?