Тимур явно радуется, когда я называю свое имя.

— Приятно познакомиться! Усаживайтесь поудобнее, дамы и господа, пейте вино и смотрите, как другие работают. Сегодня я приготовлю для вас пиццу «Прошутто».

Тимур принимается за готовку.

— Как ты узнал, где я живу? — прищуривается Мирон.

— Я тебя забирал с тортом, когда мы отмечали экватор, забыл? — хмыкает он, уже замешивая тесто.

Судя по пыхтению Мирона, он и правда забыл. А может, как и я, думает о том, что все-таки для Мерзликина простые смертные вроде нас — не пустое место, раз он держит в голове такое.

— И ты запомнил адрес? — недоверчиво спрашивает друг.

— Не-а. Но навигатор запомнил, — простодушно отвечает Тимур. — А кнопка твоего этажа в лифте закрашена маркером. Это вот я запомнил. Ну и после выхода из лифта нужно повернуть налево, самая стремная дверь — нужная.

Мне кажется, Мирон сейчас накинется на Тимура и сделает из него ингредиенты для пиццы. Но друг игнорирует выпад и бурчит:

— Я уже сделал тесто.

— Дорогой, свое коронное блюдо шеф-повар должен приготовить сам от начала и до конца, — терпеливо произносит Тимур, будто объясняет простую истину детсадовцу.

Мирон смотрит на меня. Я пожимаю плечами, мысленно сигнализируя ему: «Да пусть готовит».

Тимур замешивает тесто и напевает песню Тото Кутуньо:

— «Лашате ми кантаре кон ла китарра ин мано. Лашате ми кантаре соно ун итальяно…»

Голос у него приятный, заслушаешься. Мы с Мироном завороженно наблюдаем, как ловко незваный гость управляется на кухне.

Закончив с тестом, Тимур переходит к начинке.

— «Буонджорно, Италия льи спагетти аль денте е ун партиджано коме президенте». — Тимур нарезает прошутто, но вдруг дергается и вскрикивает: — Ай!

Он смотрит на свой палец и сует его в рот.

— Порезался!

— Ну что ж ты так! — Мирон в одном из шкафчиков находит ему пластырь.

Я смотрю, как друг заботливо заклеивает палец Тимура, хотя тот еще минуту назад оскорбил его, и поражаюсь, как подобные типы легко умеют располагать к себе людей. Даже моего друга.

Тимур продолжает свое шоу.

— Ох, тут так жарко, я весь вспотел. — Он гладит себя по груди и животу, стирая несуществующий пот. Думает, что это сексуально, но мне становится смешно.

Снимает шарфик и бросает его мне.

— А говоришь, стриптиз не включен в программу! — усмехаюсь я, поймав шарфик.

— Это разовая акция, — находчиво отвечает он.

Хоть Тимур и пытается строить из себя шеф-повара, выходит так себе.

Порезанным пальцем дело не ограничивается. Складывается впечатление, будто Тимур в первый раз видит кухонную утварь и не знает, как чем пользоваться. Вся кухня настроена против него.

Натирая сыр на терке, Тимур сдирает кожу. Миска с нарезанной ветчиной опрокидывается, и все рассыпается. На пол падает сливочное масло. Когда он собирается помыть руколу и достает из крана выдвижную лейку, шланг вылетает у него из рук, и их с Мироном окатывает водой. Тимур делает вид, будто эти казусы — ерунда, развлекает нас песнями, шутками, подливает вино.

Когда ставит противень в духовку, случайно задевает раскаленную поверхность и обжигает предплечье. После того как пицца наконец отправилась печься, Тимур тянется за чистым бокалом. Тот выскальзывает из рук и разбивается.

— Я куплю тебе новый, — отвечает Тимур на хмурый взгляд Мирона и лезет в шкафчик. Новый бокал он достает с опаской, крепко держит двумя руками, словно это не бокал, а бладжер. Устало выдохнув, наливает себе вина. Затем присаживается на кухонную столешницу и отпивает.

Все это время я пристально за ним наблюдаю, гадая, что у него на уме. Я уже почти уверена: он появился тут из-за меня. Может, увидел в соцсетях у Мирона его фото со мной, узнал меня. И так объявился тут. Тимур ловит мой взгляд.

— Что? У меня рукола в зубах?

— Может, закончишь уже свою игру? — спрашиваю я. — Ты здесь не просто так. Ты прекрасно знаешь, кто я, и заявился сюда, чтобы украсть мою удачу.

Зажав бокал двумя пальцами, Тимур вертит его по столу и неотрывно на него смотрит. Затем переводит глаза на меня. Это уже другой взгляд. Не обходительный и дружелюбный, как минуту назад, а наглый, возмущенный и сердитый.

— Я? Это ты сперла мою удачу, воровка! Я пришел, чтобы забрать свое.

— Ах вот почему ты здесь! Пообщаться он хочет! — восклицает Мирон и, схватив из вазочки конфету, бросает в Тимура. — Какой же ты гад, Мерзликин!

Тимур уворачивается от конфеты и ударяется головой об открытую дверцу кухонного шкафчика. Морщась, потирает ушибленное место.

— И как ты собираешься ее забрать? Она же не лежит у меня в кармане, — спрашиваю я с искренним интересом.

Раздевая меня взглядом, Тимур задирает подбородок и скалится.

— Я собираюсь тебя поцеловать!

Фыркаю.

— Вот еще! Не буду я с тобой целоваться, не дождешься!

— Это мы еще посмотрим! — нагло заявляет он. — Я ведь помню, как ты ко мне присосалась, — не отдерешь.

— Что? — задыхаюсь я, скрывая смущение под маской оскорбленного достоинства. — Не было такого!

— Да ты плавилась в моих руках, как моцарелла в пицце! — Тимур облизывает губы и понижает голос до шепота. — На мои поцелуи подсаживаются с первого раза. Скоро ты будешь готова на все, чтобы это повторить.

Я смеюсь, но смех выходит нервным и жалким. Актриса из меня плохая, и Тимур расплывается в улыбке хищника.

— Ты такой смешной! — с напускной беззаботностью говорю я. — Неужели находятся тупые курицы, которые ведутся на такие фразочки?

— Все ведутся, я в пикапе профи. — Тимур смотрит с вызовом, всем своим видом показывая, что раскусил меня.

— Ну-ну. И чем тогда ты еще будешь пытаться меня соблазнить, кроме своих супер-пупер-поцелуев, на которые я не соглашусь?

Тимур встает и хлопает себя по твердому животу.

— Этим!

— Ну такое себе. — Я критически оглядываю идеальный пресс Тимура, делая вид, будто он меня ни капельки не заводит.

— Такое себе? — возмущается он. — Пять дней в неделю в зале! Да на моем прессе можно сыр тереть!

Мирон поводит носом.

— Эй, мистер Тертый Сыр, — говорит он. — У вас там ваше фирменное блюдо сгорело!

— Черт, пицца!

Тимур подлетает к духовке, хватает противень голыми руками и, конечно, роняет его… Себе на ноги.

На кухне поднимается ужасная суматоха. Тимур скачет и орет, я пытаюсь его поймать, чтобы сунуть обожженные руки под холодную воду, Мирон в панике ищет бинты.

Затем все утрясается. Мы сидим за столом перед блюдом с пиццей — горелую четверть выбросили.

Тимур с грустью смотрит на свои перебинтованные руки.

— Пальчики мои! Мои красивые пальчики! — причитает он.

— Радуйся. Ты еще не стопроцентный неудачник! — говорю я, откусывая кусок.

— С чего ты так решила? — Он хмуро смотрит на меня и понуро мотает головой. — Я нахватал столько неудов, что у меня уже три недопуска на сессии, а сейчас только середина ноября! Мое личное дело даже передали в деканат. Страховая ни копейки не выплатит за утопленную тачку. А еще мои аккаунты взломали, стерли все выпуски моего блога и накачали туда сотни дурацких видео типа «Платим пятихатку за открытую вкладку браузера» или «Вложив сто баксов, вы поднимете миллион через месяц!» Я на самом дне, пацаны и пацанессы!

Тимур ждет от меня ответ.

— Это не дно. Твой противень еще не падает пиццей вниз! — бодро говорю я.

Парни смотрят на меня в недоумении. Затем мы втроем взрываемся хохотом.

Остаток вечера за пиццей и вином даже в компании Тимура проходит на удивление неплохо, атмосфера уютная и ненапряжная. Наш гость больше не строит из себя напыщенного индюка, который танцует брачные танцы перед своей индюшкой (то есть передо мной). Он больше никого не оскорбляет, не сыпет дурацкими шутками, не ведет себя как высокомерный мажор. Тимур сейчас — обычный парень, нырнувший в болото неудач. Из первых уст мы узнаем о его передрягах, и где-то мы смеемся, где-то сочувствуем ему. Я понимаю его как никто другой — еще недавно была на его месте. Но, насколько бы мне ни было его жалко, я не собираюсь отдавать ему удачу.