Пора было делать выбор.

— Троян? — негромко произнёс Живодар.

Ответ не заставил себя долго ждать. Из левого прохода — того самого, что сулил спасение, вытекла бесформенная куча слизи. Троян в кои-то веки сбросил с себя человечью личину и предстал тем, кем он являлся на самом деле, отвратным рукотворным монстром. О былой человекоподобной внешности напоминали лишь лоскуты человечьей кожи на поверхности бесформенного тела, да людские органы где-то в его глубине. Да и сам Троян как-то измельчал. От великанских статей не осталось и следа. Вся его былая масса ушла на то, чтобы проломить толщу земли и спасти Живодара от неминуемой гибели.

— Отец? — пробулькала мерзость перевёрнутым человечьим ртом.

— Задержи его.

Больше не говоря ни слова, Живодар шагнул в правый проход. Отчего-то именно в этот момент он осознал, что хочет быть не только долгой, но и яркой вспышкой.

Сцепив покрепче зубы, я доверился наитию и рванул вниз, в самую гущу отвратных щупалец. Причём рванул не один, а вместе с отработавшей своё артиллерийской установкой. Может стрелять с неё было уже и не сподручно, но в качестве дармового материала для ковки она ещё могла сгодиться. Всё-таки перековывать эфемерный воздух оказалось куда сложнее, чем привычную сталь.

Не долетев десятка метров до земли, я вновь прибег к незримой ковке. Слева опять полыхнуло. На этот раз дважды. Сначала округу озарила вспышка от самой ковки, ну а следом за ней полыхнули установки залпового огня.

Могучая волна жара окутала меня со всех сторон. И кабы не моя предосторожность быть бы мне не простым сварожичем, а обугленным. Прямо как Неждан. Хорошо хоть наученный его горьким опытом, я не дал окружающему меня воздуху нагреться до предела и сварить меня заживо.

А между тем раскалённые добела струи огня уже вовсю терзали пучки мерзких щупалец. Они с лёгкостью испаряли отростки Трояна.

Через десяток секунд всё было кончено. Жарким огнём я полностью выкорчевал всю мерзость из прохода и, скорее всего, из всех ближайших ответвлений катакомб. Теперь наружу валил лишь густой чёрный дым. Но и он отныне не был помехой, щит из спрессованного воздуха стал мне не только надёжной защитой, но и запасом живительного кислорода.

Немедля, я нырнул кромешную тьму. Дым ненадолго перекрыл мне обзор, но уже через несколько секунд стало легче.

Когда же я приземлился в катакомбах дым и вовсе перестал застилать мне взор. Благодаря громадному отверстию в потолке весь чад уже выветрился из подземных глубин.

Быстро сориентировавшись я направился в сторону единственного доступного коридора. Остальные были наглухо завалены каменными обломками. При этом я не торопился, знал, что спешка может выйти мне боком. Хоть рододатель и позорно бежал с поля боя, но ему ничего не мешало оставить мне парочку сюрпризов.

Так я и шёл, прислушиваясь к каждому шороху, приглядываясь к каждой тени. Ну и стволами огнемёта не забывал поводить из стороны в сторону, мало ли.

Это меня и спасло. Когда я почти перешагнул порог нужного мне тоннеля, сверху послышался какой-то шорох.

Недолго думая я отскочил в сторону.

ПЛЮХ!

На то место, где я совсем недавно находился, приземлилась неопрятная куча желейной слизи.

— Не пройдёшь! — пробулькало бесформенное нечто.

От удивления я не сразу признал в этом неряшливом комке слизи некогда грозного Трояна.

— Не пройдёшь!

— Да понял я уже, — ответил я и навёл на нежить раструбы огнемётов. — Приятно было поболтать.

Волна пламени с гулом затопила весь коридор, стирая всякое упоминание о некогда грозной нежити.

Мне в лицо снова повалил едкий чёрный дым. Но в кои-то веки я был этому даже рад.

— Люблю запах напалма по утрам.

Повторив эту культовую фразу я как ни в чём не бывало зашагал дальше.

Не знаю, на что рассчитывал Троян, перекрывая мне дорогу. Тем более, в таком плачевном состоянии. Возможно, у него просто не было иного выбора, и он до последнего исполнял волю так называемого «отца».

— Покойся с миром.

В каком-то смысле мне даже было его жаль. Не обладая свободой воли, Троян пришёл в этот мир как чужой инструмент и точно так же погиб. В этом смысле он совсем не отличался от остальных творений рододателей, тех же витязей. Например, таких как Колышек.

Существа без свободы воли и собственной самости. Они и впрямь заслуживали сострадания.

Перешагнув чёрное пятно, оставшееся после нежити, я уже было собрался двинуться дальше, когда заприметил нечто любопытное. В том месте, где Троян принял смерть, из-под покрова сажи поблёскивал самый настоящий алатырь-камень.

От неожиданности я даже слегка опешил. Алатырь-камень был сосредоточением человеческой памяти, отголоском старой личности. Он никак не мог быть частью нежити…

Или мог?

А что вообще мне известно о нежити? Достоверно одно: это рукотворная жизнь, противоречащая самой природе. Нечто новое доселе невиданное. Но что если, это касается лишь внешней оболочки нежити? А источником разума им, за неимением привычного мне мозга, служат такие вот алатырь-камни.

Наклонившись. я приподнял находку и сунул ту в карман.

Подумаю об этом завтра, а пока мне следует закончить начатое.

Живодар стоял напротив стеклянной стены. Он с благоговеньем наблюдал за странными созданиями, что без устали водили хороводы в центре пустого резервуара.

Кто-то мог бы спутать этих загадочных существ с родичами раков, но Живодар был не из таких. Он давно расшифровал записи старого друга и прекрасно знал, какой ценностью обладали данные создания.

Как говорилось в дневниках Искусника, раки эти являлись не только источником пламенной синей крови и твердокаменных панцирей, но и были проводниками божественных сил. Стоило таким созданиям отведать плоти любимца богов, как внутри их тел зарождался самый настоящий алатырь-камень. Да не абы какой, а с личностью того самого божьего избранника, чьей плоти они отведали.

Прада, имелся один подвох. Чтобы камень такой получить, надо было скормить ракам не один и даже не два пуда тела того самого избранника. Да и брака в таком случае было многовато, из сотни камней, дай боги, лишь один стал бы пристанищем для личности любимца богов.

В общем, накладно это было и ненадёжно. И хоть позволяли такие камни добиться истинного бессмертия и обойти, наконец, Родовы законы, но плата за подобное бессмертие была неподъёмной. И потянуть её мог разве что такой гений, как Искусник.

Рододатель перевёл взгляд на человечью руку вокруг которой и водили хоровод «раки». Прямо на его глазах потасканный, искалеченный обрубок снова обретал плоть. Потихоньку зарастали рваные раны. Заново отрастали фаланги пальцев. Даже посечённая на лоскуты кожа и та натягивалась, не оставляя стороннему наблюдателю ни единого напоминания о недавних увечьях.