— Документы? — строго спросил один из стражников.

— Какие? Когда я вошёл ничего, не спрашивали. Мне в Лоз надо! — проговорил маг, по привычке пытаясь развести руками лезвия и забыв о своих временных уродствах.

— Бес тебя побери, что у тебя с руками? — громко удивился один из солдат. Яз обернулся, пытаясь понять, не смотрит ли на них кто-нибудь, привлеченный этим возгласом. Вроде бы все оставалось по-прежнему.

— Не выросли еще… — прошипел маг, поднимая взгляд.

Шеи стражников вдруг сдавил плотный плющ, так что они не могли кричать. Рукояти алебард начали врастали в их ладони, протыкая мясо, отделяя сухожилия, обвивая лучевые и локтевые кости вопреки воле сковывающей их кожи и невзирая на неё. Ноги стражников медленно уходили в землю, а металлические кирасы и алебарды на глазах превращались в труху.

— Я всё понимаю, служба… — почти сочувственно проговорил маг, направляясь к видневшимся поодаль воротам Лоза.

Если бы не присутствие в армии самой Элизабет Хазле, он бы не оставил бы в живых никого. Конечно, возможно, культиватор была сейчас не здесь, а снимала дорогущий особняк в городе, заплатив его хозяевам столько, что на время её пребывания в их доме они автоматически становились ее безропотными слугами. Однако если она всё-таки находилась в своём походном шатре, то рисковать было нельзя. Любопытство Яза, приказавшее ему идти через лагерь, и так щекотало нервы даже при всех его способностях, но не посчитать, что и в каком количестве имеет пришедший в Перекат враг, он просто не мог по долгу привычки, выработавшейся у надзорного мага.

— Тревога! Колдун! — вдруг завопили в лагере.

«Всё-таки за мной наблюдали, — подумал Яз и с сожалением выдохнул. — Ну а чего ты хотел? Пройти сквозь целую армию незамеченным?»

Земля взмыла из-под ног, создавая вокруг Яза плотную стену, в которую тут же по одной вонзились пара-тройка стрел, словно стреляли один или два лучника. Однако вскоре стрелы забарабанили, словно проливной дождь. Затрубил рог. Отовсюду послышался звон доспехов и команды сержантов.

— Надеюсь, ты не тут, не в войске, — сказал Яз, обращаясь к магичке-надзирателю, словно она могла его слышать без артефакта для разговоров и видения.

Мелкие и крупные камни поползли к земляной стене и стали закрепляться на ней, создавая нечто, отдаленно напоминающее гусеницу. Вместе с камнями ползло оружие, глефы, копья, ядра. Маг хмыкнул: сейчас не было смысла быть нечестным с самим собой. Он не считал себя глупым и пошел сквозь лагерь вовсе не от усталости или желания побыстрее сократить путь до города, а потому, что не желал больше прятаться. Он хотел, чтобы его заметили, и в глубине души надеялся, что это случится как можно раньше. И даже если в войске будет надзиратель за Холландом, он сделает то, чего хочет его тень, и не оставит от войска северян и мокрого места, как это произошло с армией короля Джастиро. А потом Яз придёт в сферу, получит артефакт, позволяющий поднимать мёртвых, и уже тогда вернётся, чтобы все, кто сегодня падут, восстали, но уже под его знаменами как некроманта.

Тогда, в Лозингарде, он получил более чем хороший урок: ни одна магия не сравнится с возможностями некромантии. Именно это и было нужно, чтобы нарушить планы и надзирателей за государствами, и всего Светлого мира. А главное, без отрыва от главной его задачи — культивации.

— Учитель Жам, я могу что-то для вас сделать? — спросила Мышь перед тем, как сделала вид, что собирается покинуть комнату второго человека в Ахвароке.

— Нет, дорогая моя, — ответил Жамалус. — Разве что налей мне еще вина. И продолжай делать то, что делаешь: следи за пришедшими в город. Нам ведь нужно кормить сферу, а не пополнять армию Хавиньона культиваторами. Сколько там осталось еще? Трое?

Он лежал, развалившись в медной ванной, наполненной почти горячей водой. Жамалус был, пожалуй, единственным человеком в Ахвароке, который не поддался массовому подражанию маркизу Кавиго в скромности и предпочитал украшать свою комнату так, словно в ней жил как минимум граф — ярко, удобно и дорого. Тут были и настенные гобелены, изображающие охоту, и цветное стекло на окнах, и огромная кровать с балдахином, и даже с виду обычная мебель на самом деле являлась произведением столярного искусства.

— Да, дядя Жам, еще трое, — кивнула девушка, взяла у культиватора пустой кубок и зашла за его спину, где на покрытом алым полотном столе среди разнообразных блюд стояли кувшины с винами.

— Это будут двое левых, а третий — сам Хавиньон. И тогда наконец Ахварок будет моим, — продолжал мечтать вслух Жамалус.

Мышь не ответила. Из-под полы её платья показался хвост, и кончик лезвия коснулся вина. Капли яда, оружие убийцы-культиватора, одна за одной падали с хоста в красную жижу. Мышь считала их, чтобы не ошибиться в дозировке: ей надо было, чтобы Жамалус уснул, но не умер. После она вернулась с вином к ванной, где плавающие лепестки роз скрывали безобразное тело культиватора.

— Спасибо, Мышка, больше ничего, — произнёс тот. Его рука сжала стиснули благородный рыжий металл, а маленькие пухлые губы прикоснулись к краю, смакуя каждый глоток.

Мышь была начеку и быстрым умелым движением подхватила кубок, выпавший из ослабшей руки. Наркотический сон утянул евнуха в свою страну, не удосужившись даже закрыть ему глаза.

Хвост девушки изогнулся, и над ванной блеснул уже тускнеющий кристалл, готовый растворится в любой момент. Мышь сжала камень сферы так, что он треснул и рассыпался на множество маленьких, тут же бронзовеющих камушков. Девушка поднесла руку к едва приоткрытому рту Жамалуса, сложив ладонь воронкой, чтобы ни один осколок не пропал даром.

— Не ты, дядя Жам, будешь править Ахвароком, а я и золотая сфера, — произнесла она, наблюдая, как дрожит тело евнуха. Культиватор перешёл в серебряную лигу, хоть и не имел посвящения к артефакту. — Теперь я дотащу тебя до башни, откуда ты не выйдешь никогда. А когда Хавиньон вернется в город, он тоже последует за тобой. Остальных несогласных я просто убью. Баронесса Мышь Ахварокская! Звучит, а?

Она отлично понимала, что теперь уже никто не в силах остановить её, даже если она потащит тело Жамалуса открыто до самой башни, и все это благодаря благословению хищной сферы и удачному стечению обстоятельств.

Я лежал на полу.

Дыхание сдавило так, будто на меня навалились все камни мира. Левая нога сильно болела, так что я ею даже не мог пошевелить. Впрочем, правая болела тоже, но как-то не так. Ныло левое предплечье, на котором висел прикрывший меня во время обвала щит. Возможно, мозг выключил моё сознание на некоторое время, поскольку после того, как я очнулся, в голове шумело и немного тошнило.

Было темно, но я мог видеть в темноте и висевшей в воздухе пыли и понимал, что по большому счёту мне снова повезло. Один край моего щита уперся в кирасу кузнеца, другой не нашел лучшей опоры, чем моя левая лодыжка, но именно благодаря этому я всё еще был жив.

Моя правая рука оказалась относительно свободной, и я потянулся ею к трупу, спеша извлечь из него кристаллы, пока он не растворился и вся масса обрушенных взрывом камней не раздавила меня окончательно. Они тут же начали прыгать в мою ладонь — один, второй, пятнадцатый… Я даже удивился такому количеству — в итоге их оказалось ровно двадцать штук. Я направил их в оба артефакта поровну, тем самым культивировав светомагический талант до первого ранга третей, истинной ступени, а воинское искусство до третьего ранга второй, духовной.

Ци растеклось по телу равномерно, и я принялся приподнимать свой щит, даже не задумываясь, сколько весят все эти камни. Наконец мне удалось высвободить правую ногу из-под завала, оставив там сапог, и теперь она упиралась в щит. Левая всё еще болела и упорно не желала освобождаться.

Первым делом я призвал лечебную ауру, и где-то наверху тут же радостно закричали. Голоса звучали глухо, однако я мог разбирать то, что они говорили.