— Виктор Полищук. Послушайте, мы действительно не хотели мешать, просто…

— Виктор, — Савельев положил ему руку на плечо, — скажите, ваши девушки когда-нибудь снимались в кино?

Виктор моргнул.

— Что?

— В кино. Снимались. Перед камерой. На плёнку.

— Снимались! — встревает в разговор невысокая девушка с короткими светлыми волосами и озорной улыбкой, у нее в глазах кажется пляшут веселые искорки: — вчера же снимались, Вить! У меня на квартире, вместе с Валей и Машей! Ты еще нас снимал! В купальниках и…

— Помолчи, Лилька! — рядом с ней вырастает та самая Кустодиевская Варвара с косой и мощными, широкими бедрами, она быстро зажимает девушке рот и тащит в сторону: — не позорься!

— … вот даже как… — моргает режиссер, на секунду задумывается, потом машет рукой: — тем более! Прекрасно, значит знаете, что перед камерой делать!

— Я бы не была так уверена. — складывает руки на груди девушка с капитанской повязкой на рукаве: — то что Лилька обычно на камеру вытворяет на большой экран в этой стране никогда не выпустят. Без шансов.

— Хотя я уверена, что это пользовалось бы популярностью. — добавила другая девушка мечтательно: — я бы посмотрела… а чего⁈ Я уже взрослая! Это же… ну как инструкция! Что делать, а чего нет!

— Это инструкция «чего никогда не делать чтобы не прослыть такой же как Лилька».

— Я… бы не сказал что кто-то из моих девушек снимался… — осторожно говорит Виктор.

— Виктор Борисович!

— Ах, да, совсем забыл. У Арины Железновой интервью брали на центральном телевидении.

— И в программе «Спорт, спорт, спорт!» — добавляет девушка, подбочениваясь: — между прочим почти пятнадцать минут эфирного времени. И в журнале «Советский Спорт»!

— Замечательно. Людочка, объясни товарищу, — перебил ее режиссер, внимательно разглядывая Кустодиевскую Варвару, которая в свою очередь внимательно рассматривала его.

Людочка вздохнула и повернулась к Виктору с выражением человека, которому не впервой объяснять мотивы поступков своего непосредственного начальника.

— В сценарии есть сцена, — заговорила она, — крестьянки после работы в поле идут купаться к реке. Мы её вычеркнули из-за отсутствия массовки. Георгий Александрович хочет её вернуть. С вашими девушками.

— Купаться⁈ — переспросил Виктор: — в октябре? У нас в ноябре уже река встанет, на коньках можно кататься

— Это искусство! Ничего непристойного, — поспешно добавила Людочка. — Искусство. Красота женского тела как гимн природе. Русская живопись. Кустодиев. Вы же знаете Кустодиева?

— Меня как тренера больше волнует температура речной воды. — говорит Виктор: — у нас матч с Иваново на носу, а с вашими съемками мы из графика выбьемся и половину команды простудим к черту.

— Эээ… — зависла Людочка, которая обычно ожидает от людей совсем другой реакции на съемку голышом перед камерами и съемочной группой: — вода холодная? Вас… только это останавливает?

— Что меня еще должно останавливать? — пожимает плечами Виктор: — у меня команда из четырнадцати молодых девушек, они кино обожают, им роль обещают… да пусть делают что хотят, но вот в холодной воде купаться я не дам! Синицына сразу же сляжет, у нее носовые пазухи постоянно текут. Маслова обязательно простудится, я про Бергштейн вообще не говорю… — он вздыхает.

— Кустодиев? Это тот, который толстых баб рисовал? — раздался голос Лили, которая непонятно как оказалась рядом. — У моей бабушки репродукция висит! Где тётка в бане с веником!

— «Русская Венера», — машинально поправила Людочка. — Шедевр отечественной живописи.

— Сниматься в кино⁈ — Лиля подпрыгнула на месте. — Я согласна! Голой и с веником? Сейчас разденусь!

— Лилька, погоди! А ну надень футболку обратно! Ах ты…

— А можно совместить? — Арина возникла рядом с каким-то особенным блеском в глазах. — Это же прямо подарок на восемнадцатилетие! Сняться в настоящем кино! Хотя я-то уже снималась… и лучший подарок у меня сегодня еще впереди…

— А гонорар будет? — деловито осведомилась Наташа Маркова, которая уже держала в руках карандаш и блокнот.

— По ставке массовки, — кивнула Людочка. — Плюс питание на площадке. Нам эти сцены нужно до нового года отснять, а на улице все холоднее…

— А купаться — это голыми? — спросила Юля Синицына абсолютно спокойным тоном. — Просто если да, то мне всё равно, я в купальнике нормально выгляжу. И без него тоже. Нет, пожалуй, без него даже лучше. По антропометрическим данным — лучше восьмидесяти процентов состава команды.

Виктор закрыл лицо ладонью.

Савельев тем временем уже вовсю живописал свою идею, размахивая руками перед девушками, заворожёнными перспективой сняться в «настоящем кино»:

— … золотой свет заката, понимаете? Снопы сена на заднем плане. Вы идёте от поля к реке, смеётесь, переговариваетесь. Камера следует за вами. Потом — река, берег, вы скидываете одежду и…

— Георгий Александрович, — вклинилась Людочка, — может, сначала обсудим детали с товарищем тренером?

Савельев обернулся с видом человека, которого отвлекли от важного дела ради какой-то ерунды.

— Детали, Людочка, можно обсудить и после. Главное — свет. Снимать будем завтра на рассвете. Пять утра, солнце из-за холма — божественно!

— Пять утра⁈ — охнула Алена Маслова.

— Искусство требует жертв, — отрезал Савельев. — Вы когда-нибудь видели, как солнце встаёт над рекой? Это стоит того, чтобы проснуться.

— Никаких пяти утра. — твердо заявляет Виктор: — с ума сошли? Вы все простудитесь к черту…

— И да! Роль Варвары! Варвара! — Савельев ходит вокруг Валентины Федосеевой: — какой типаж! Какая мощь! Сила! Красота! Некрасовская женщина! И… ягодицы! Да! Упругие ягодицы — это символ бунта русских женщин против крепостничества и самодержавия!

— Вить, можно я ему втащу?

— Да! Кстати! У нас есть сцена, где вы можете «втащить»!

— Вить⁈ — Валентина умоляюще посмотрела на тренера.

— Что поделаешь, Валь, искусство… — разводит руками Виктор: — терпи.

Глава 16

Съёмочная площадка напоминала теперь не муравейник даже, а скорее коммунальную кухню в час пик — все толкались, все говорили одновременно, и никто никого не слушал.

— Георгий Александрович! Андрей Викторович! Паша! — Людочка металась между группками людей, пытаясь восстановить хоть какое-то подобие порядка: — двадцать второй дубль! Семен, убери ты эту саблю, пока никто не порезался! Кто опять надкусил фрукты с главного стола⁈ Они же из папье-маше, я сто раз говорила! Оля! Оля! У Андрея Викторовича опять ус отклеился! И… господа гусары, хватит баловаться с саблями! Мало вам прошлого раза⁈ Я больше за вас в «Скорой помощи» краснеть не собираюсь!

Рядом с ней материализовалась девушка с блокнотом и карандашом за ухом. Ассистентка режиссёра моргнула — словно в зеркало посмотрела.

— Трудности? — спросила девушка с блокнотом, кивнув на планшет Людочки: — смотрю мы с тобой одной крови, Пытающаяся Организовать Бардак.

— Ээ… — зависла в пространстве Людочка: — в смысле?

— Доброй Охоты, сестра. — кивает девушка: — меня зовут Наташа. Маркова Наташа, на случай если фамилия нужна. У тебя всегда такой хаос на площадке?

— Благодаря вашим усилиям! — вспыхивает Людочка: — вы же как… как будто из пушки картечью по нашим дублям! И не соберешь сейчас всех…

— Давай помогу. — предлагает девушка: — как говорит Витька, чтобы навести порядок сперва нужно создать хаос. И в этом нашей команде конкурентов нет…

— Я уже поняла. — вздыхает Людочка и протягивает свою руку вперед: — Людмила Ивановна. Но все зовут меня Людочкой.

— Ага. — девушка пожимает ее руку: — как обычно да? Никто не ценит работу организатора, да? «Людочка» — уменьшительно-ласкательное… у меня в команде меня тоже никто не замечает толком. Все время «сгоняй за газировкой, Маркова!»… а как у команды чистые полотенца появляются или там почему во время обеда в заводской столовой они попадают в момент когда очередей нет — никто даже не задумывается.