— Жалоб нет. — пожимает плечами Виктор: — поначалу были какие-то конфликты и недопонимания между ней и остальными девчатами, но все сошло на нет. Мне кажется, что они даже подружились. В целом если Казиева хотела, чтобы мы ее тут немного воспитали, то педагогический эффект достигнут. Команда у нас простая, девчата прямолинейные, где лопатой, где гранатой, но привели девочку к нормальному бою. Даже жаль отдавать. — пошутил он в конце: — но нужно. В конце концов она игрок высшей лиги, ее «Крылья Советов» ждут.

— А может и не надо? — прищуривается Соломон Рудольфович.

— Как это — не надо? — напрягается Виктор: — мы же договаривались с Казиевой и…

— Казиева не против. — отметает его возражения собеседник: — я только что с ними разговаривал. По телефону вон. — он кивает на телефонный аппарат, стоящий на столе.

— Но… а как же она сама⁈ У нее семья в Москве, у нее там карьера, дела!!

— Вот что. — широкая ладонь Соломона Рудольфовича ложится на стол, словно мягко вдавливая туда гвоздь, мягко и неотвратимо: — наш Комбинат уж в состоянии обеспечить ей уровень зарплаты и общего комфорта не меньше чем в Москве. Тот особняк, где она живет — на баланс предприятия возьмем, этнографический музей у нас в подшефных все равно, если что не хуже найдем. Деньги, машина, квартира — все это не проблема. Верно ты говоришь, Вить, она — игрок высшей лиги! Да она нас и вытащила в Ташкенте, среди прочих, конечно, но все равно.

— Соломон Рудольфович! — Виктор взревел раненным лосем: — она же девочка! Совсем еще ребенок! У нее там друзья в Москве, она у нас в провинции задыхается!

— Виктор. — твердо говорит первый заместитель директора: — если честно, то это она сама ко мне подошла и попросила оставить ее в команде. Ситуацию объяснила с вашими… «особыми тренировками», понимаешь… сказала как это важно для ее профессионального роста как спортсменки.

— О, боже, — Виктор хватается за голову: — Соломон Рудольфович, хоть вы ей не потакайте! Девочке семнадцать!

— Это не девочка, а одна из лучших игроков страны уже прямо сейчас! — выпрямляется в кресле его собеседник: — у нас задача стоит труднейшая, практически невыполнимая — в первый же год в плей-офф выйти, в финал! Чтобы подать заявку на высшую лигу в следующем. В такой ситуации игрок уровня Арины — это дар небес! Я готов ее на руках носить и осанну петь в голос! А если я готов — то и ты тоже! Тебе вон, квартиру выделили вне очереди, трехкомнатную, машину выделим, разве Комбинат о вас не заботится?

— Заботится. — подавленно отвечает Виктор, уже понявший куда ветер дует. Аринка, зараза малолетняя…

— Да мы на нее молиться должны, что она решила остаться в команде! Что ее ваши «особые тренировки» заинтересовали! Слышишь⁈ Чтобы провел с ней эти ваши тренировки, чтобы она довольная была, а не ныла у меня в кабинете «тренер меня игнорирует»! Понятно⁈

— Соломон Рудольфович! Ей семнадцать!

— Через два дня будет восемнадцать! Всему вас учить надо!

Глава 10

Кабинет главного врача слегка напоминал музей — просторное помещение с высокими потолками. В центре — массивный письменный стол из тёмного лакированного дерева, на столе громоздились канцелярские папки серого картона с надписями синей ручкой «Дело номер…» и проставленными в уголках печатями.

Тут же -неизменная телефонная трубка бежевого цвета, подстаканник с граненым стаканом в котором неожиданно торчали ручки и карандаши, расписание чьих-то дежурств на толстой бумаге, перекидной настольный календарь. Вдоль стены книжный шкаф, сквозь стёкла, видны подшивки приказов, журналы «Здоровье», «Наука и Жизнь», на стене висят портреты Авиценны и Павлова, над ними — обязательный портрет Владимира Ильича. Чуть в стороне поблёскивает стекло запертого шкафа — в нем грустная экспозиция: банки с формалином, где плавает что-то совсем неудобоваримое. Рядом — учебные пособия и награды диспансера — кубки, медали грамоты. На одной из грамот написано «команде Колокамского Психоневрологического Диспансера за III место на ежегодной городской спартакиаде Дружбы Народов».

На краешке стола лежит большая коробка шоколадных конфет «Золотой Якорь», стоит пузатая бутылка с янтарной жидкостью.

— И все-таки я решительно не понимаю как такая ослепительная муза может существовать в этом бренном мире, да еще и в нашем городе! Раиса Валерьевна, что мне теперь делать со своим сердцем? Оно безутешно! Увы мне! Что же может утешить бедного странника, плывущего по миру в поисках толики любви? — звучит голос в недрах кабинета.

— Сковородка. — отвечает Раиса Валерьевна, стройная и подтянутая в своем белом халате и шапочке на голове: — вам Виктор Борисович поможет только сковородка. И успокоительные в лошадиных дозах.

— Это совет профессионала, без сомнения. — кивает головой Виктор: — сковородка я так полагаю — с размаха? Если операцию будете осуществлять вы лично, Раиса Валерьевна, то я не против. Я прямо-таки за. Видите, насколько я отчаялся в поисках телесного контакта с вами, что готов терпеть удары! В том числе удары судьбы. Я уже рассказывал вам про метеорит?

— У вас, Виктор Борисович явные отклонения. Вам бы курс седативных пропить. — укоризненно качает головой женщина, сидящая напротив: — за конфеты и коньяк спасибо конечно. И за то, что Комбинат нас под свое шефство берет — тоже спасибо. Правда обычно такие большие предприятия берут под свое крыло более… веселые заведения. Детские садики там или колхозы что фрукты выращивают. Таких как нас опасаются и стараются подальше держаться.

— Ну что вы, Раиса Валерьевна. Люди, страдающие от психоневрологических расстройств такие же советские люди, как и мы с вами и тоже нуждаются в помощи. А у вас вон, забор некрашеный и беседка покосилась. Ну и самое главное… уверен, что у вас тут очень трудная, морально и физически напряженная работа. Вам просто необходим полноценный отдых и путевки в ведомственный санаторий Комбината в Крыму — это лишь малая часть того, чем общество вам обязано.

— Надеюсь вы понимаете, Виктор Борисович что я не могу достать вам… препараты? Только по рецепту. — идеально выщипанная бровь чуть поднимается: — у нас строгая отчетность.

— Побойтесь бога, Раиса Валерьевна! — всплескивает руками Виктор: — какие препараты⁈

— Тогда я решительно не понимаю, что понадобилось лучшему тренеру области, человеку про которого написали статью в «Советском Спорте» в моем кабинете с коробкой конфет, бутылкой армянского коньяка и путевками в санаторий. — наклоняет голову женщина в белом халате: — только не говорите мне что вам понадобилось вот это дряхлеющее тело. Что вы будете делать если я вдруг соглашусь?

— Еще раз побойтесь бога Раиса Валерьевна! Какое это «дряхлеющее тело»? Вы в великолепной форме! А какие у вас ноги… кстати, я уже упоминал что быть тренером — это тоже своего рода искусство? И сейчас я… — он неопределенно шевелит пальцами в воздухе: — хочу прикоснуться к одному из самых совершенных творений эволюции! Я умею делать массаж. Всего тела. Нет, серьезно. Вы наверняка сильно устаете на работе…

— И что я скажу своему мужу, когда у меня дома появится молодой, подтянутый тренер-массажист? — глаза Раисы Валерьевны смеются, в них мелькают веселые искорки, но она пытается сдерживать улыбку.

— Вам вовсе не обязательно рассказывать об этом мужу. Пусть это будет нашей маленькой тайной. — выдыхает Виктор, улыбаясь в свою очередь: — я не расскажу своей жене, вы своему мужу и все будет просто замечательно.

— Вы женаты? — идеально выщипанная бровь поднимается вверх еще на два миллиметра.

— Увы, пока нет. Как я могу быть женат, если все такие женщины как вы — заняты? Повезло вашему мужу. — разводит он руками: — но если бы я был женат, то сохранил бы вашу тайну.

— Мою тайну⁈

— Вашу. — кивает он головой: — впрочем не будем об этом. Я готов принести в жертву свою репутацию и сделать это прямо на вашем столе. Дверь запирается?