Дверь из тёмного дерева с массивной бронзовой ручкой распахнулась беззвучно, словно сама по себе. Виктор переступил порог и на мгновение замер, как всегда, поражаясь масштабу этого пространства.

Кабинет Соломона Рудольфовича простирался вперёд метров на пятнадцать, а то и больше — такой простор, что даже массивный письменный стол из тёмного ореха, стоявший у дальней стены, казался игрушечным. Потолки высокие, с лепниной по углам — наследие купеческой эпохи, когда это здание ещё не принадлежало Комбинату, а служило конторой торговца зерном.

Слева тянулась стена с четырьмя высокими окнами в тяжёлых бордовых портьерах, сквозь которые виднелись дымящие трубы Комбината — сердце города, его гордость и проклятие одновременно. Между окнами висели фотографии в строгих деревянных рамах: митинги, вручение ордена, панорамный снимок Комбината с высоты птичьего полёта. Но сегодня Виктор заметил новое — свежая чёрно-белая фотография, ещё пахнущая проявителем: команда «Стальные Птицы» после победы в Ташкенте. Девчонки в форме, с мячом, улыбаются в камеру, а он сам стоит сбоку — чуть в стороне, но с гордой улыбкой. Рамка новая, лак ещё блестит.

Справа господствовала огромная карта Советского Союза — от Балтики до Камчатки, испещрённая красными флажками и линиями поставок металла. Под картой — длинный стол для совещаний, накрытый зелёным сукном, с двенадцатью креслами вокруг. На столе — графины с водой под хрустальными крышками, пепельницы из уральского малахита, стопка папок с грифом «ДСП» (для служебного пользования).

Пол устилал толстый ковёр с геометрическим узором, ноги в нем утопали словно в глубоком лесном мху. В углу у окна располагалась зона отдыха: кожаный диван глубокого коньячного цвета, два массивных кресла и низкий журнальный столик из полированного дерева. На столике — шахматная доска из чёрного и белого мрамора, партия не закончена, фигуры застыли на своих местах, пустая пепельница и… — свежий номер журнала «Советский спорт», раскрытый на развороте. Виктор невольно прищурился: даже отсюда, с порога, видна крупная фотография — их команда на площадке, Лиля в прыжке берет сложный мяч у самой земли, вытянувшись над землей как птица в полете. Заголовок статьи набран жирным шрифтом: «Стальные птицы» взлетели в Ташкенте". Рядом с журналом — стопка газет, тоже раскрытых на спортивных страницах, и Виктор узнал руку вездесущей и всеведущей секретарши Ирочки — она собрала все газеты и журналы, где хоть как-то написали про их победу.

За спиной Соломона Рудольфовича, восседавшего в высоком кожаном кресле с высокой спинкой, тянулся книжный шкаф от пола до потолка. Полки ломились от собраний сочинений классиков марксизма-ленинизма в одинаковых тёмно-синих переплётах, технических справочников, подшивок журнала «Металлург» и «Советская сталь». На самом видном месте — бюст Ленина из белого мрамора с дымчатыми прожилками и красное знамя с золотой бахромой в стеклянной витрине — реликвия, врученная Комбинату за ударный труд в годы войны.

— Витя, проходи, проходи! — голос хозяина кабинета вывел Виктора из оцепенения. Соломон Рудольфович уже вскочил с кресла, распахнул руки для объятий. — Садись, герой! Кофе? Чай? Коньячку, может, с утра — за победу⁈

Он был везде сразу — провожал гостя к дивану, отжал кнопку селектора: «Ирочка, нам два кофе!», не слушая возражений Виктора.

— Конечно, Соломон Рудольфович! — прозвучало в ответ мягкое контральто. Виктор только бровь поднял. Так вот почему она заваривать кофе начала еще при нем, знала, что сейчас начальство попросит… ведьма не иначе.

— Ну молодцы! — развел руками Соломон Рудольфович, садясь в свое кресло: — молодцы же! Читал? — кивает на стопку журналов: — в «Советском Спорте» про вас написали, правда всего на четверть страницы статья, дескать не ожидали, удивительное рядом, провинциальная команда, но! — он тычет пальцем в разворот: — вон наша золотая девочка почти на полстраницы! Какая фотография! Смотри, это же с первой партии, когда она босиком играла!

— А я не видел. — говорит Виктор, взяв «Советский Спорт»: — действительно хорошая фотография.

— А то! — пыхтит довольный Соломон Рудольфович: — порадовали нас всех, вон Гектор Петрович аж в загул ушел на три дня, отмечает. Да я бы и сам к нему присоединился, но… дела. У него начальства нет над ним, только министерство, а у меня… эх. — он вздыхает: — ну да ладно. Следующий матч у нас против «Текстильщика», снова выезд, ты говори, что нужно — организуем. Лучше, конечно, самолетом чем в поезде трястись двое суток, и с гостиницей решим. Ташкент грязно играл, Иваново вроде попроще относится, как думаешь? — он испытующе взглянул на тренера.

— Примерно такого же мнения. — отвечает Виктор: — спасибо за материалы по ним, будем работать. У них неожиданно сильная девушка появилась, сейчас меры противодействия разрабатываем.

— Ясно. — Соломон Рудольфович откидывается в своем кресле, сцепляет руки пальцами в замок на столе и задумчиво крутит большими пальцами одним вокруг другого.

— Замечаний нет? Просьб там? — спрашивает он и Виктор качает головой. Все что ему нужно он уже у Ирочки попросил, а она — уже пошла ему навстречу, так что чего по пустякам высокое начальство донимать. Все прекрасно, им после победы премиальные выдали, по пятьсот рублей, сумма немаленькая. Да и черт с деньгами, дополнительно девочкам подарки от Комбината собрали, вот где писк был! Новенькие мастерки, косметические наборы, духи, колготки, конечно же кроссовки и спортивные сумки, а еще — купоны на затоваривание в спецотделе Комбината. Там, где дефицитные товары продают. За деньги такое не купишь, а вот по блату — пожалуйста.

В остальном же… Салчаковой такую комнату выделили в ведомственной гостинице, что не комната, а квартира прямо. Ему еще до игры на ведомственную квартиру ордер на вселение дали, правда он там и не ночевал толком с того времени, все недосуг. Вчера вон опять у Лили остался, пока кризис разруливал, пока с Ариной Железновой договаривался, да девчонок отправлял… в общем устал и остался. Тем более что Маша Волокитина домой пошла, сказала, что как советская спортсменка она вообще не должна во всем этом разврате участвовать и ушла. Конечно ушла возмущенная советская спортсменка только через два часа, но ушла же.

Что еще? Аленку Маслову действительно в очередь на автомобиль поставили, правда предупредили что очередь только через год подойдет, впрочем, она не расстроилась, у нее и денег пока нет, думает, что успеет за год заработать, уже подсчитала что если мы каждый матч выигрывать будем и в плей-офф выйдем, да каждый раз по пятьсот рублей премия будет — то должно хватить.

Кондрашовой, Синицыной и Лиле Бергштейн гормолзавод от себя «видеодвойки» подарил — цветной телевизор, сразу совмещенный с видеомагнитофоном. Японские. Лиля сказала, что если только им, а не всем из команды, то ей не надо. Неожиданно ее поддержала и Синицына с Кондрашовой, так что гормолзаводу пришлось напрячься и найти-таки «видеодвойки» для всех игроков. Лиля сказала «а почему у Витьки нет», но тут уж ей сказали не наглеть, а сказать «спасибо» и завалить. Так что она завалила и забрала свой подарок. Утащила в квартиру и бросила куда-то в угол, как обычно, потому что не нуждалась ни в телевизоре, ни в видеомагнитофоне, и то и другое у нее уже было. Даже на кухне стоял маленький, что по местным меркам вообще буржуйством было.

Так что ничего им не было нужно, теперь только готовиться к новому матчу, а параллельно решить проблему его учениц, которые из ниоткуда на его голову свалились.

— Ну вот и отлично! — радуется Соломон Рудольфович: — вот и замечательно! Кстати, как там твоя гостья из будущего поживает?

— Кто? — сперва не понял Виктор: — ах, вы про Железнову… да все нормально вроде. Она даже выступала в Ташкенте, очень хорошо себя показала.

— Ну еще бы, гений поколения… просто так такими титулами не разбрасываются. — тяжело ворочается в своем кресле первый заместитель директора: — оно и понятно, что уровень игры. Правда характер сложный… что тоже понятно, молодая звезда, вундеркинд, слава в голову немного ударила. Слышал я правда, что она с тобой более… управляемой стала?