— Вот и посмотрим, насколько эти птицы — стальные. — сказал кто-то рядом.
— В самом деле… — пробормотала Инга: — домашний матч с каримовскими басмачами на их поле… зрелище будет еще то. Обязательно нужно будет запись посмотреть. А то и скататься…
Глава 4
Во дворе пятиэтажки, среди аккуратно подстриженных газонов и молодых березок, стоял добротный деревянный стол с массивными вкопанными скамейками. Древесина потемнела от времени и дождей, но была еще крепкой — такую мебель ставили основательно, на десятилетия. На столешнице виднелись следы от многочисленных игр: царапины от ножей при вырезании «секретиков», вырезанные инициалы в сердечках, пятна от разлитого лимонада. Неподалеку сверкала свежими красками новая детская площадка — гордость двора и местного ЖЭКа. Яркие качели на металлических стойках, карусель с разноцветными сиденьями, горка с блестящими алюминиевыми скатами и песочница с чистым желтым песком. Все это великолепие появилось этой весной, и даже взрослые поначалу засматривались на современные конструкции.
За деревянным столом сидела Инна Коломиец, — высокая, подтянутая, с крепкими плечами пловчихи или легкоатлетки. Темные вьющиеся волосы собраны в хвост, а загар выдавал в ней любительницу спорта и активного отдыха. В спортивной майке и шортах она выглядела готовой в любой момент побежать или поплавать. Рядом с ней Оксана Терехова казалась особенно хрупкой — невысокая, тоненькая, почти прозрачная. Ее худенькие руки и острые локти говорили о том, что девочка либо мало ест, либо слишком быстро растет. Светлые волосы были заплетены в простую косичку, а на лице выделялись большие серые глаза. Она сидела за столом, погрузившись в чтение какой-то книжки и совершенно не замечая ничего вокруг.
Третья подружка, Яна Баринова была где-то посередине по росту, но природа наградила ее пышными формами, которые в пятнадцать лет уже привлекали взгляды мальчишек. Фигуристая, с пышной грудью под летним сарафаном, она старалась держаться чуть более сдержанно, чем остальные, словно осознавая свою рано проявившуюся женственность. Она уселась прямо на деревянный стол и качала загорелыми ногами в воздухе, демонстрируя миру новенькие кожаные сандалии.
Она оглядывается по сторонам и замечает идущую к ним девушку. Лиза Нарышкина сразу бросалась в глаза — загорелая, с модной стрижкой «каре» и в одежде, которой позавидовали бы многие московские модницы. На ней красовались болгарские джинсы идеального кроя, белая блузка с вышивкой и изящные босоножки на небольшом каблучке. На шее поблескивала тонкая цепочка с подвеской, а на руке — часики с кожаным ремешком. Даже сумочка у нее была какая-то особенная, явно заграничная. Быстрым шагом она идет к подружкам. Яна толкает Инну в бок и кивает на идущую к ним девушку.
— Привет девчонки! — машет рукой Лиза и прибавляет шаг: — как же я по вам всем соскучилась!
— Лизка вернулась! Ну наконец-то! — первой со скамейки вскакивает ее неразлучная подружка Инна Коломиец и раскидывает руки в стороны, чтобы обнять: — а уж я-то как соскучилась!
— Все соскучились. — замечает Оксана Терехова, пока эти двое обнимаются и целуют друг друга в щеки: — сколько времени тебя не было? Целый месяц наверное…
— Двадцать два дня на курортах братской Болгарии, Слынчев Бряг и Золотые Пески! — гордо заявляет Лиза, выпуская наконец Инну из своих объятий: — а ты чего молчишь, Барыня? Иди сюда, обниматься, или не соскучилась?
— Соскучилась. — кивает головой Яна Баринова, обнимаясь со своей подругой: — еще как соскучилась. Правда у нас тут скучновато было, я и не была нигде, только с мамой купаться выезжали пару раз на озера. Но зато вон, Ксюша в деревне была, коровам хвосты крутила. А Инна только-только из концентрационного лагеря вернулась.
— Из пионерского. — поправляет ее Инна: — но в целом там только вышек по периметру не хватает и эсэсовцев с овчарками. Да чего там, ничего интересного в лагере не было, лучше ты расскажи, как за границу съездила!
— Пфф… как говорят, курица не птица, Болгария не заграница. — пренебрежительно поводит загорелыми плечиками Лизавета: — вот были бы мы в Ницце или Венеции… а так, Слынчев Бряг в очередной раз. Чуть лучше, чем Ялта и Сочи, да и наших туристов там на каждом шагу. Даже английский язык негде практиковать, все русский там знают.
— Болгария! — восклицает Яна Баринова: — ну ты Боярыня везучая! Каждый год в Болгарию! Мне бы так, я за границей и не была никогда… максимум на курорты Минеральных Вод ездили с мамой по путевке. А… еще в «Артеке» была же…
— В «Артеке»! Очуметь, Барыня, ты чего — отличница по всем предметам что ли? — хмурит брови Инна Коломиец: — туда же только самых-самых отправляют, ты чего?
— Да не… — машет рукой Яна, явно стесняясь поднятой темы: — я же в команде по плаванью состояла в прошлой школе. Ну… до того, как вот это все выросло. — она опускает взгляд вниз. Некоторое время все молчат, глядя на Яну.
— Ну конечно. — наконец нарушает молчание Оксана Терехова, откладывая свою книжку: — и как у нас день пройдет без того, чтобы Барыня нам своей грудью похвасталась?
— Да я не хвастаюсь! Это горе какое-то! Я же третьей на региональных сборах была! А потом — выросло!
— Нехорошо хвастаться. — качает головой Лиза: — ты лучше скажи, что именно нужно делать чтобы так — выросло? У нас вон не растет.
— У всех растет, кроме меня. — уточняет Оксана: — вот у всех.
— Но не так как у нее!
— У вас хоть как-то растет! Отъели себе… — ворчит Оксана: — все, замяли тему, а то у меня глубокая депрессия будет. Давайте хоть минуту о чем-то другом поговорим чем Барыня и ее… эти вот самые!
— О! — поднимает палец Лиза и ставит на стол яркий пластиковый пакет с портретом юной девушки и надписью на иностранном языке: — точно! Сейчас будет раздача сувениров! Думаете я там просто так каталась и на песочке золотом нежилась?
— Честно говоря так и думаем. — кивает Инна: — еще как валялась и нежилась. А теперь хвастаться приехала. Лимону вон сходи поешь.
— Завидовать нехорошо, Коломиец. Сама небось в лагерь к своему вожатом съездила, а? А? Девчонки! Она же покраснела, глядите! — тычет в нее обвиняющим перстом Лиза Нарышкина: — гляньте! Точно покраснела! А ну колись!
— Не было ничего! — Инна складывает руки на груди: — не докажете!
— А нам и доказывать не надо. — замечает Оксана Терехова: — ты сама все расскажешь, как захочешь похвастаться своими подвигами. А уж если ты там в лагере подвиг Доброй Вожатой повторила, то и ждать не надо — нам все потом в «вечерке» напишут. Так и так, мол матерая школьница из третьей школы коварно соблазнила и изнасиловала всю смену пионерского лагеря, включая вожатых, завхоза, повара, директора и сторожа Макара Макарыча. В связи с чем лагерь закрывается совсем, всех пионеров и комсомольцев отправляют на реабилитацию в психушку, а коммунистам выдадут молоко. За вредность.
— Дура ты Терехова. — говорит Инна: — где я и где Добрая Вожатая. У меня, между прочим, парень есть. Теперь.
— Ну вот загадка и разрешилась. — пожимает плечами Оксана: — до лагеря не было, после лагеря появился. И как твоего парня звать? Случайно не «вожатые»?
— Ой, ну хватит! — говорит Яна: — лучше давайте Лизу послушаем! Она же из самой Болгарии приехала! Из Варшавы!
— Варшава это в Польше, невежественная ты, а еще Барыня. В Болгарии — София. — поправляет девушку Оксана: — но ладно, ладно, замолкаю. Тем более что Боярыня явно что-то привезла, а я подарки люблю. Особенно заграничные.
— Серьезно? И часто тебе дарят… заграничные? — моргает Яна.
— Один раз в год. Вот как Лизка из своих заграниц приезжает, так и дарит. — признается Оксана: — кто бы мне еще чего дарил. Теперь и тебе дарить будут. В прошлом году она мне такого угарного журавля, который воду пьет подарила. Сувенир. Жаль батя его сломал как нажрался в очередной раз после смены.
— Ошибок прошлых мы уже не повторим! — напевает Лиза, роется в пакете и достает оттуда… камень. Довольно большой, с кулак примерно. Камень срезан пополам и на месте среза отпечатана фотография каких-то гор и красуется золотая надпись «BULGARIA».
