На данном этапе истории я считаю, что такая форма правления, с таким государем, наиболее приемлема для России. Очень много чего предстоит развивать, а порой и менять. Характер нужен, энергия.

Даже по нынешним меркам всё Преображенское находилось ну очень близко к Москве. При желании можно было на хорошем коне утром отправиться в столицу, сделать там все свои дела и ближе к вечеру приехать обратно.

Но это моё видение расстояния. У людей, которые здесь, в этом времени родились и живут, намного отличается ощущение пространства. Тут уже и десять вёрст – расстояние немаленькое. А если передвигаться ещё и с медленным обозом, то как бы не половина дневного перехода.

Так что я на следующий день после решающего для следственной комиссии заседания Боярской думы, решил отправиться в небольшое путешествие сразу после утренних занятий с Петром Алексеевичем. Нужно же понимать, куда передислоцироваться придется.

К обеду уже на месте. Вдвоем с Никифором. Я бы с собой еще людей взял, ответственных за переезд царя. Но не было никого, кто бы сказал, как и куда селиться, с каких харчей питаться. Не царю, с ним‑то все понятно – вон он, царский терем. А мне? А моему полку или хоть какой части его?

К Петру были приставлены люди, а я мог либо использовать ресурс Следственной комиссии, либо же заниматься всем сам. Скорее все же частью возложу роль «завхоза» на Никанора. Ну и на Игната. Пусть отрабатывает свое предательство. Землица‑то уже имеется. А он так жаждал в ней поковыряться.

Места для дислокации целого полка здесь не было. Точнее сказать, оно‑то было, но тогда государю и его приближённым, в том числе и мне, просто некуда было бы поселиться.

Из всех построек, которые имелись, конечно же выделялся добротный деревянный терем. Великолепный пример русского зодчества: резные окна, красиво уложенные брёвна, подбитые мхом для утепления. Терем был двухэтажным, и в нем, при желании, можно было бы расположить и школу. Да, для здания школы обозреваемая мной постройка была более чем хороша. Но кто же даст это сделать?

Были ещё строения. Неподалёку от терема стояли добротные избы. Такие небольшие коттеджи, если использовать образы из будущего. Рассчитывал один дом занять.

А вот для солдат не было ничего. Можно было ещё как‑то попробовать приспособить одну из конюшен. Они тоже казались добротными сооружениями. И если там поставить хорошие печи, зонировать внутреннее пространство, то поселить можно было бы до двух сотен бойцов. Но и это строительство.

– Уже хоть что‑то, – вслух сказал я.

– О чём ты, Егор Иванович? – спросил дядька Никанор.

– О том, что вот эту конюшню и вот этот склад можно было бы использовать под жилое для стрельцов, – ответил я.

Никанор покачал головой. Действительно, для многих стрельцов, которых я собирался с собой привезти, переезд в Преображенское выглядел резким изменением статуса в худшую сторону, наполненную нищетой.

В Москве стрельцы уже обжились: у них есть хорошие дома, у некоторых даже частично сложенные из камня. Так что недовольных будет много.

Ну да и я не хочу никого держать при себе. Не вижу никаких сложностей в том, чтобы создавать вовсе с нуля новое подразделение. В Преображенском, несколько вдали от боярских интриг, вполне можно было бы, прикрываясь волей государя Петра Алексеевича, создать что‑то вроде сторожевого полка.

А, по сути, это был бы прототип первого гвардейского полка. И даже на первых началах мне не нужно тысячи или полторы бойцов. Если получится обучить батальон – условные три сотни – то увеличить батальон до полка не составит большого труда.

Да и вопросов с вооружением даже одного батальона очень много.

– Наперво сюда переедут самые молодые стрельцы нашего полка и те, кто захочет присоединиться, – говорил я Никанору.

– Ну, а то и верно. Стрельцам всем что тут делать? Вот, ежели обжиться, да слободу построить справную – это да, – сказал Никанор и разгладил аккуратно причёсанную бороду.

В последнее время дядька как будто бы помолодел. За собой стал следить. Мне, конечно, сложно говорить про «последнее время», если я Никанора знаю всего меньше месяца. Но даже сравнить его с тем дядькой, которого я впервые увидел во время первого же собрания в Первом стрелецком, с тем Никанором, который сейчас рядом со мной, – это небо и земля.

Распушил хвост перед моей матерью. Ну да я не против.

– Поедем земли мои смотреть? – без особого энтузиазма спросил я.

Да, государь мне со своего плеча, что называется, даровал землицу. И вроде бы немало даровал – почитай, что полторы тысячи десятин. Однако большого энтузиазма этот подарок у меня не вызвал.

Дело в том, что там даже нет обещанного мне количества крестьян. На это относительно немаленькое пространство была дарована лишь одна деревенька. И была бы она большой, так и ладно. Но всего‑то в этой деревне, исходя из того, что мне поведал один из дьяков государя, было двенадцать дымов. То есть двенадцать крестьянских хат. Это очень мало. Обработать таким количеством крепостных душ хотя бы половину своей земли у меня не получится. Тут бы пару тракторов…

Один плюс был в этой земле. Жирный такой плюс, может, где‑то и перевешивающий многое плохое. Земля находилась рядом с селом Преображенским. Мои земли начинались практически аккурат за Соколиным лесом. То есть, по сути, вёрст так семь‑восемь – и я на месте, подле государя. Был ещё один плюс, немаловажный: земля моя находилась по реке Яузе.

Так что когда соберусь механизировать своё сельское хозяйство или ставить мельницу, какую‑нибудь мастерскую, то сила течения воды мне в этом в помощь. Ну и полив огородов. Тех самых, экспериментальных, которые я хотел бы разбить. Будем приучать государя к новым овощам. Полезным для всего Отечества нашего.

Ещё бы хотелось уточнить у дьяков или даже у самого государя, а кому же будет принадлежать небольшой, но добротный и симпатичный домик на окраине Соколиного леса. Это был охотничий домик ещё Алексея Михайловича, жуть как падкого до соколиной охоты, и облюбовавшего эти места.

Нужна же мне, помещику, хоть какая‑то усадьба. И если получится эту усадьбу ставить вокруг охотничьего домика, то уже неплохо.

И земля здесь на удивление добрая. Это та самая небольшая полоска чернозёма, которая некогда позволяла кормить средневековую Москву. Климат, правда, нынешний не очень подходит для качественного земледелия.

Однако, если мне нужен климат, то нужно каким‑то образом выбивать крымских татар. Ну или отправиться на засечную черту к Курску. Там и климат и земля такая, что палка растет. Но опасно же. Пока… змеиное татарское кубло нужно выжигать. Сколько они русской крови попили?

Недолго пробыл в Преображенском. Но, что главное, понял место, смогу схематично зарисовать и планировать постройки. Может быть, да и скорее всего, обсудим с государем на уроке. Это же замечательно, если важные решения, мои решения, можно проиграть с царем и выдать за мысли Петра Алексеевича.

Софья Алексеевна смотрела на меня изучающим взглядом. В просторной комнате, где царевна изволит обычно трапезничать, кроме меня был ещё и Василий Васильевич Голицын. Князь также молчал, ожидая, когда своё слово скажет Софья Алексеевна.

Между тем, восседая на большом стуле, словно на троне, царевна мне уже не казалась величественной. Напротив, будто бы устала она, надломлена. Да и стул сравнительно маловат будет. Явно же царевна рассчитывала на другой, еще больше.

А вот Василий Васильевич Голицын казался несколько иным. Словно бы легкоатлетом, который изготовился к рывку и только ждёт, когда судья выстрелит из стартового пистолета. Ждёт, посматривает… то на меня, то на Софью. Интересно, кого именно он считает судьёй. Кто ему засчитает фальстарт? Ведь прямо сегодня ему нечего срываться и ехать на Восток.