— Ты скучаешь по Орису?

Лицо женщины дрогнуло, будто я ее ударил.

— Я хочу пройти его путем, — наконец сказала она, чуть более хрипло, чем обычно.

— Вот и ответ, почему тебя не берут в найм, — жестко сказал я. — Никакому мастеру не нужен в отряде боец, который заведомо пытается попасть на пир к богу, совершив подвиг!

Ведь вариант «стать Великим мастером и самосжечься внутренней энергией» — не единственный для обретения посмертия, есть еще вариант «отдать жизнь за свою Школу или командира».

Вот тут на лице Лелы отразилось изумление.

— Я бы никогда!.. Я не подвела бы так товарищей!..

— Прости, милая тетя, — вернул я ей «дорогого племянника», — но ты недостаточно хорошо себя зарекомендовала перед остальными мастерами, чтобы они тебе доверяли!

Ошарашенное выражение на лице Лелы сменилось спокойным, даже упрямым.

— Жаль… — пробормотала она. — Ну что ж. Так могу я ехать на Турнир?

— Да, пожалуйста, — сказал я. — Езжай туда следующим летом, я отпишу организаторам. И удачи тебе.

А ближайшее лето пролетело по большей части в сельскохозяйственных заботах. Наймов у нас в этот раз было множество: несколько купеческих караванов просили охрану аж до Пирота — это далеко, за три провинции, на побережье. Кроме того, граф Флитлин, обеспокоенный прошлогодним происшествием с налоговым обозом, попросил усиленного патрулирования своей границы — пришлось направить туда целых два отряда. А еще не стоит забывать о новом пополнении, опять в расширенном составе, которое нужно было учить!

Лично я занимался в основном производственными и сельскохозяйственными вопросами — повернуться некогда было. Мои электрические опыты тоже отнимали немало сил, в основном моральных, потому что шли из рук вон плохо.

Компоненты для аккумулятора наконец пришли, и мне даже удалось его собрать, после чего я продолжил опыты с лаком. Это оказалось куда сложнее, чем я думал! Например, один образец у меня просто загорелся при подаче напряжения. То есть нужен был лак одновременно достаточно тонкий, выдерживающий высокие температуры и служащий надежным изолятором. На его подбор я и грохнул почти три месяца. Как это получилось, блин, у первых радиоинженеров моей родины? Они, небось, имели дело с куда более развитой промышленностью, вот в чем дело!

Правда, в результате мой арсенал «патентованных средств» пополнился неплохой линейкой мебельных лаков: тут, как выяснилось, лаки для дерева были не в ходу. Мебель просто полировали и натирали воском. Так что совсем провальным эту лабораторную активность назвать было нельзя, свою серебрушку она еще принесет.

И, думаете, все? Можно собирать генератор прокола?

Как бы не так! Получив условно подходящий лак, мне пришлось вплотную заняться инвертором тока. Точнее, решить, что я им тут же займусь — вот только вернусь из Тверна, куда мне пора было отправляться на переговоры с императорским цензором.

Я поехал туда в начале осени, сразу же после очередных экзаменов (нет, на них я тоже не взял первый ранг — даже пытаться не стал). Остановился в нашем городском доме и отправил вежливое письмо цензору с просьбой о встрече.

От Боней я знал, что цензор иной раз может выделить время человеку чуть ли не через месяц, но дел у меня в городе хватало — в основном торгово-маркетинговых, но и с типографией нужно было наконец разобраться, заказать все-таки и первую детскую раскраску, и парочку других, которые я все же дорисовал в свободное время. Сюжеты уже придумывал не сам — нашлись добровольные помощники в лице Айны и, внезапно, старшей служанки Герны, которая оказалась большой мастерицей рассказывать Ульну и Беру сказки. Вот я эти сказки и переделал в свои «графические новеллы».

Так что ожидать я собирался столько, сколько надо. Однако цензор принял меня буквально на следующий день.

Куда ехать, я знал. В каждом из десяти главных городов Империи, не исключая Тверн, имелась своя Императорская резиденция — обширный особняк в центре города, в котором проживал императорский двор. Точнее, его часть — в давние времена, когда этот особняк строился, двор был значительно меньше. Большинству придворных приходилось снимать дома и квартиры в городе: в три года, когда Император прибывал тут, цены на недвижимость обычно взлетали до небес, а приличного жилья было не найти.

А в то время, когда императора во дворце не было, здесь как раз и обитал его цензор с собственной небольшой свитой. Занимал он, понятное дело, не основное здание, а один из вспомогательных флигелей, куда я и направился.

Не один, а прихватив с собой Фейтла Мерви как человека, который вместе со мной плотнее всего занимался управлением производством — ну и выглядел посолиднее. На четыре года меня старше, мой бывший недоброжелатель уже достиг семнадцатилетнего возраста, а выглядел даже постарше — совсем взрослым. Если, конечно, не приглядываться, что кожа на лице совсем гладкая: усы у него пока росли едва-едва, а брить их приходилось едва ли раз в неделю (я слышал, как Фейтл кому-то на это жаловался).

Слуга цензора тут же проводил нас к нему в кабинет — на удивление маленькую, старинного вида комнату. Сам императорский цензор Иргис Оровин тоже не заставил себя ждать. И вот тут мне неожиданно пришлось применять весь свой хваленый самоконтроль, чтобы не заржать над его внешним видом. Больше от неожиданности: я привык уже к местной моде, и привык, что она относительно напоминает некую усредненную одежду позднего средневековья из моего мира — с включением необычных фасонов, порой из более поздних эпох или из явно других культур, вроде оиянской и эремской.

Так вот, на цензоре следы эремского влияния оказались особенно заметны!

Так-то он одет был привычно для меня: в шаровары, заправленные в сапоги, в длинный камзол, немного напоминающий халат, на шнуровке спереди — чтобы можно было зашнуровать или распустить в зависимости от погоды. Волосы носил длинные, собранные на затылке в хвост, как поступают тут многие мужчины, усы и бороду брил. А вот в ушах у него висели длинные-предлинные серьги с золотистыми топазами и какими-то дополнительными висюльками — то ли полудрагоценным цирконом, то ли чем-то посерьезнее. В камнях я разбираюсь постольку поскольку. Смотрелось это откровенно забавно, если не сказать больше. Тем более, что цензор оказался нестарым еще человеком, скорее даже молодым — что-то между тридцатью и сорока, с правильными чертами лица и располагающей улыбкой. Даже с ямочками на щеках. Его окружала довольно мощная аура бойца первого ранга, но по движениям почему-то не получалось распознать, к какому боевому стилю он тяготеет — хотя, как мне уже казалось, я тут многого насмотрелся и научился определять хотя бы, рукопашник передо мной или адепт вооруженной руки. Неужели выученик тех самых императорских школ?

В общем, эти странные серьги как-то отвлекли мое внимание, хотя я понимал, что это на самом деле древнеэремский способ различения важных чиновников. У них там так и было: у кого серьги длиннее — тот и важнее. Император носил серьги до земли, первый министр — до пупа. Говорят, что нынешний император такие серьги уже больше не надевает, поскольку жалеет свои уши. Для него тронные украшения-подвески привязывают к налобному обручу.

— Знаменитый Лис Коннах! — воскликнул цензор, улыбаясь и протягивая мне руку для пожатия. — Рад наконец-то свести с вами личное знакомство! Уж как я ни намекал госпоже Боней, что хотел бы встретиться с вами в неофициальной обстановке, но нет — все вас прячет.

— Так ведь у нас не было с вами никакого общего дела, господин Оровин, — пожал я плечами. — А как только появилось, как видите, я сразу сам вас нашел.

— И мне крайне любопытно об этом деле услышать! — сразу же воскликнул цензор.

— Да вы и сами о нем знаете наверняка. Бойцовские Школы налогов не платят, я же завел в поместье Коннахов небольшое производство. Хоть выход продукции у нас и маленький, но все же должен быть порядок. Хочу платить налоги императору, как положено доброму подданному, купцу или землевладельцу. А для этого желаю приобрести императорскую лицензию на промышленное производство и торговлю. Приехал с вами торговаться о ее стоимости. А чтобы легче было договориться, привез вам подарки.