— Законные опасения. Поэтому я и говорил, что брак можно заключить непосредственно с вами… но не настаиваю, разумеется. Думаю, как раз три года на размышления у вас есть.

Боней с иронией произнесла:

— Я думаю, ваша матушка решит вопрос вашего брака раньше. Особенно если брачный союз с Бонеями вообще замаячит на горизонте.

— Моя матушка поддержит мое решение как главы рода, — сказал я. — И поймет политическую целесообразность.

— Еще раз: вы слишком юны, чтобы так на меня давить, — все с той же приятной улыбкой проговорила Сорафия Боней.

— Тогда давайте пока оставим этот вопрос, — легко согласился я. — Так вот, по поводу финансирования ваших лекарей…

Когда разговор с Сорафией Боней был окончен и она ушла под руку с Ясой Керн (девчонка все время просидела в отцовском кабинете, где мы беседовали, мастерски изображая мебель), Фиен поглядел на меня с нечитаемым выражением лица.

— И что это было, Лис? — спросил он негромко.

— То, о чем мы договаривались.

— Мы с тобой разговаривали о лекарях. О расширении Школы. Я, кстати, до сих пор не убежден, что это правильное решение… но допустим. Допустим. Но откуда взялось предложение брака⁈ Да еще самой старой Цапле⁈ — вот тут невозмутимость ему изменила.

— А ты не допускаешь, что я влюбился? — усмехнулся я.

— Лис! — Фиен сжал кулаки. — Я понимаю, тебе очень тяжело сейчас. Я сам… я не знаю, как ты держишься, я не знаю, как ты способен подбирать слова, будто взрослый, и вести себя с Боней так, будто ты одного с ней возраста!..

Потому что я действительно одного с ней возраста, дядя Фиен. Даже старше. И для меня действительно не составляет труда увидеть в ней женщину — причем женщину очень надежную, что большая редкость.

— … Но нужно знать меру, во имя Бога-покровителя! Изображая из себя взрослого, не станешь взрослым! Я… я не знаю, куда тебя несет, и я не могу тебя остановить, потому что Орис… — Фиен вдохнул, выдохнул, мне показалось, что он чуть было не заплакал. В конце концов мой неродной дядя начал говорить спокойно. — Орис тебе доверял. Он четко сказал мне, он подчеркнул это перед всеми мастерами — что ты должен стать полноценным главой Школы, не номинальным, уже сейчас! Дважды велел Ону, чтобы не пытался интриговать у тебя за спиной! Даже вызвал Коона, чтобы тот подтвердил, что он в своем уме!

У меня тоже перехватило в горле. Я понятия не имел, что отец в свои последние часы развил такую бурную деятельность, чтобы поддержать меня.

А я опять не справился.

Значит, надо справляться лучше. Все равно кроме меня некому.

То, что случилось с Орисом, никогда больше не повторится. Никогда. Не должно.

Я вздохнул, моргнул, поглядел на Фиена.

— Мишка мне указал на нее, — сказал я. — Я видел сон. Мишка приснился и сказал, что Боней мне пригодится. Именно она, адресно, не все Цапли в целом. Хотя и Цапли тоже. Я не знаю, что он имел в виду. Однако нам сейчас очень, очень не хватает людей. Из всех мастеров… На Она нельзя положиться, Кеверт безынициативен и лишен воображения, Фидер — хороший боевик, но никакой хозяйственник, Гарт — просто еще молод…

— Он всего на два года моложе меня, — заметил Фиен со сложной интонацией. — И не тебе бы говорить.

— Он по складу ума молод. Короче, в итоге, не считая матушки, у меня есть только ты. А Боней — отличный, надежный союзник, по ней видно.

— Это значит, сразу надо жениться?

Я вздохнул, сменил тон.

— Слушай, я понимаю, как это выглядит со стороны, но серьезно — брак с ней был бы нормальным вариантом! Все те преимущества, о которых я говорил, плюс… — я потер переносицу двумя пальцами. — Это сейчас очень цинично прозвучит, но ладно, скажу. Сколько, ты думаешь, ей осталось? Лет десять, пятнадцать? С ее уровнем внутренней энергии она скоро станет Великим мастером, а там — в ее возрасте она долго не сможет удержать стабильность. И я смогу заключить новый брак. При этом у нас будет свой Великий мастер.

Насчет последнего я врал: если бы Боней приняла мое предложение, я сделал бы все, чтобы сохранить и продлить ей жизнь. Даже если не брать в расчет личное отношение, Великий мастер на пике — слишком ценный актив, чтобы им разбрасываться.

Однако на Фиена подействовал именно этот довод — как я и подозревал.

— Ты… даже не знаю, Лис, — он покачал головой. — Это действительно очень цинично, но одновременно…

— Оправдано с точки зрения выживания Школы? — усмехнулся я.

— Честно, — сказал Фиен. — Я вдруг понял, что Сорафия Боней тоже держала в голове этот момент, потому и оскорбилась. А до меня не дошло. Ты меня все больше и больше впечатляешь.

— Очень надеюсь, что все-таки не совсем оскорбилась, — вздохнул я. — Большая удача, что она согласилась дождаться здесь матушкиных родов. И если она вдруг решит собраться и уехать…

Дверь кабинета хлопнула. На пороге стоял Герт — с огромными глазами.

— Лис! Дядя Фиен! Тетушка рожает!

Со смерти Ориса прошло уже три дня, и все эти три дня Тильда держалась безупречно. Спокойно и ласково общалась со мной и Гертом, не плакала. Шила детскую одежду, хозяйственными делами занималась по минимуму, перепоручив все Герне и Рейкису — причем сразу запугала обоих, чтобы отвечали передо мной, а не рулили по собственному усмотрению. Ее распоряжение пришлось очень кстати, потому что если Рейкис со мной хотя бы немного сталкивался прежде, то с Герной мы почти не общались с момента моего попадания в тело Лиса, и она по-прежнему считала меня ребенком.

Но Сорафии Боней что-то не нравилось в состоянии Тильды, я это чувствовал. Хотя старая Цапля неизменно говорила, что все в порядке, ребенок лежит правильно, сама Тильда здорова. Лекарь Коон подтверждал ее выводы и добавлял, что волноваться не о чем.

И вот выяснилось, что мои ощущения длились неспроста: роды затянулись.

Десять часов… двадцать часов.

Для первых родов это было бы нормально. Но для вторых? Тем более Лиса, по словам Герны, Тильда родила часов за восемь.

У кровати Тильды находились по очереди Иэррей, Коон и Боней — причем у нашего домашнего целителя не возникло ни малейших трений с пришлыми, даже удивительно. Отчасти тут дело было в профессиональной этике оиянцев: они всегда приветствовали то, что врачи моей родины назвали бы «сторонней консультацией» или «консилиумом». Отчасти — в том, что Иэррей действительно принадлежал к знатному островному роду, и Коон испытывал к нему известное почтение. В общем, матушка была под максимально надежным присмотром, который могла обеспечить здешняя медицина.

А я… мог только молиться.

Когда Боней в очередной раз вышла ненадолго отдохнуть, я прямо спросил у нее, в чем дело.

Поколебавшись, та сказала:

— В настрое вашей матушки. Она… не хочет рожать. Не хочет жить.

У меня сердце упало.

— Она говорит это?

— Нет, наоборот, она говорит, что она нужна вам и своему второму ребенку. Но я вижу по глазам… — Сорафия поморщилась. — Как глупо! Она совершенно здорова, ребенок лежит нормально, это ее вторые роды… Все должно было идти гладко…

Тут она спохватилась, вновь улыбнулась мне.

— Ничего, молодой человек. У вашей матушки очень сильная воля, даже если она в разладе с сердцем — думаю, воля все равно одолеет.

…Как я протянул эти часы, не могу сказать. Мне припомнились Алёнкины роды — и в половину столько нервов не было! На первых я пытался присутствовать, но в итоге она меня выгнала, сказала, что я ее смешу (я правда травил анекдоты) и мешаю сосредоточиться. Второй и третий раз самой сложной задачей было внезапно разгрести текущие дела, чтобы появиться в больнице вовремя. Лучшее оборудование, лучшие специалисты — я мог не волноваться, и Алёнка сама была на связи и тоже говорила не волноваться.

Теперь же…

Впрочем, я все же занялся текущими делами — насколько это было возможно. Проверил счета. Потренировался. Потренировал «мой личный отряд» (они тоже все на нервах ждали новостей). Принял отчет по текущим делам у Рейкиса. Принял отчет у Фиена. Еще потренировался.