Положив трубку, я еще посидела, вдыхая свежий вечерний воздух.

Открывая дверь квартиры, я почувствовала, как меня окутало тепло, запах домашнего ужина и... радостный смех. В прихожей, снимая пальто, я застыла от неожиданности. Из гостиной доносился низкий, приятный мужской басок и счастливый, заливистый смех Аленки.

Я вошла в комнату. За столом, уставленным тарелками с остатками пирогов, сидела мама, сияющая, с румянцем на щеках. Напротив нее — Евгений, тот самый водитель, выглядевший уже не смущенным, а вполне себе довольным и домашним. Аленка карабкалась к нему на колени, показывая какую-то игрушку.

— Мамочка! — увидев меня, она сорвалась с места и побежала обниматься. — А к нам в гости дядя Женя пришел! И он мне лягушку из бумаги сделал!

Мама встала, ее глаза лучились счастьем.

— Алисонька, вернулась! Мы уже с Евгением пирожками разговелись. Он такой мастер на все руки, оказывается! И кран на кухне починил, который все капал!

Евгений поднялся, немного смутившись снова, но улыбка не сходила с его лица.

— Здравствуйте, Алиса. Любовь Ивановна настояла... Я ненадолго.

— Да оставайтесь, Женя, чего уж там! — махнула рукой мама. — Чайку еще попьем.

Я смотрела на эту идиллическую картину, и последние льдинки тревоги и страха внутри окончательно растаяли. После ледяного офиса, после истерики Светланы Петровны, этот дом, наполненный теплом, смехом и простым человеческим добром, был настоящим спасением.

— Конечно, оставайтесь, — улыбнулась я Евгению. — Спасибо вам за сегодня. И за маму отдельное спасибо.

Вечер прошел удивительно легко и душевно. Мама расцвела, болтала без умолку, Аленка души не чаяла в новом «дяде», который умел мастерить удивительные вещи из подручных средств. Я молча наблюдала, пила чай и чувствовала, как силы потихоньку возвращаются ко мне.

Когда Евгений наконец ушел, пообещав зайти в выходные и помочь с починкой маминой швейной машинки, я помыла посуду, уложила Аленку и вернулась в гостиную. Мама сидела в кресле, вязала и тихо улыбалась чему-то своему.

— Мам, — села я рядом на диван. — Ты не против, что он... что так получилось?

Она отложила вязание и посмотрела на меня своими добрыми, мудрыми глазами.

— Дочка, жизнь всегда дает нам неожиданные встречи. Иногда именно тогда, когда это больше всего нужно. Он хороший человек. Простой. Честный. И ему одиноко. А нам... нам давно не хватало в доме мужской энергии. — Она помолчала. — А как у тебя, родная? Я вижу, день был непростой.

Я не стала врать. Не стала рассказывать про Светлану Петровну. Но я сказала правду.

— Да, мам. День был тяжелый. Но я справилась. И знаешь, глядя на тебя, на то, как ты умеешь находить радость в мелочах, я понимаю, что все будет хорошо. Мы со всем справимся.

Она кивнула, и в ее взгляде читалась безграничная вера в меня.

— Конечно, справимся. Главное — держаться вместе.

Я легла спать с неожиданно легким сердцем. Сегодняшняя буря осталась позади. Я получила передышку. Ценную, золотую передышку, чтобы перевести дух, собраться с силами и подготовиться к следующим сражениям.

Теперь я знала врага в лицо. Со всеми его слабостями и пороками. И это знание было моим оружием.

Завтрашний день меня больше не пугал. А зря.

Алиса.

Среда.

Я с трепетом шла на работу. Смесь разных состояний бурлила во мне: леденящий страх перед новой встречей с Егором, жгучий стыд от вчерашней сцены с его матерью, щемящий интерес к тому, что же будет дальше, и давящая необходимость держаться ради дочки и мамы. Я чувствовала себя разбитой и собранной одновременно.

Войдя в приемную, я поняла, что Егор был уже на работе. Дверь в кабинет была приоткрыта. Он разговаривал по телефону. Я слышала его голос, вернее, не голос, а раскаты грома, полные такой ярости, что по коже побежали мурашки.

— Вы что, сводите баланс в школьной тетради в клеточку?! — ревел он, и стены, казалось, содрогались вместе с дорогими картинами в строгих рамах. — Ты не понимаешь, это же срыв госконтракта на двадцать миллионов! Ты себе хоть представляешь, какая ответственность за это? Они что, по-русски не разговаривают? Как же ты с ними договаривался до этого?!

Мое сердце упало. Проблема с иностранным партнером. Я замерла у своего стола, прислушиваясь. В его крике сквозила не просто злость, а настоящее отчаяние.

— Черт знает что!

В процессе его монолога я поняла — ему срочно нужен переводчик.

А у меня как раз был диплом факультета иностранных языков. И хоть я никогда не работала по специальности, я всегда поддерживала уровень, читая книги в оригинале, смотря фильмы без перевода. Это было мое маленькое хобби, привычка со студенческих времен, островок другой жизни.

Адреналин ударил в голову. Это шанс. Не просто помочь. Доказать ему и себе, что я не «вертихвостка», а профессионал.

Собрав всю свою волю в кулак, я подошла к рокочущему кабинету и осторожно вошла внутрь, закрыв за собой дверь.

Он не видел меня. Он носился по кабинету, как раненый зверь, с телефоном у уха, дыша огнем. Его лицо было искажено гримасой ярости и бессилия.

Я сделала шаг вперед, чтобы окликнуть его, но в этот момент он бросил телефон на стол, резко развернулся и… увидел меня.

Его глаза, полные гнева, метнулись на меня. Не думая, не осознавая, он стремительно подошел ко мне. И прежде, чем я успела что-то сказать, он с силой уперся ладонями в стену по обе стороны от моей головы, прижав меня к ней.

Мир перестал существовать, исчезло все, кроме него. Его разгневанного, прекрасного лица всего в сантиметрах от моего. Его тяжелого, прерывистого дыхания, пахнущего мятой и гневом. Его знакомого, до боли родного запаха, запаха его кожи и парфюма, который когда-то сводил меня с ума.

Ноги подкосились. Голова закружилась. Пять лет стерлись в одно мгновение. Передо мной был не ледяной начальник, а мой Егор. Тот, кого я любила до беспамятства.

Я видела, как в его глазах, еще секунду назад полных чистого неистовства, промелькнуло что-то другое. Шок. Растерянность. Осознание близости. Его взгляд скользнул по моим губам, и его собственные губы чуть приоткрылись.

Я из последних сил собрала волю в комок. Это не тот момент. Не те чувства.

— Я… я могу помочь, — прошептала я, и мой голос прозвучал хрипло и неуверенно. — С переводом. У меня диплом переводчика.

Он замер. Его тяжелое дыхание было единственным звуком в внезапно наступившей тишине. Он смотрел на меня, не отрываясь, и я не могла понять, что творится у него внутри. Шок от моих слов? Или от нашей внезапной, взрывоопасной близости? От того, что стены, которые он так выстраивал, дали трещину?

Он медленно, будто через силу, отстранился, опустил руки. Его взгляд стал остекленевшим, отрешенным.

— Что? — это был не вопрос, а хриплый, потерянный выдох.

— Контракт, — заставила себя говорить четче, пряча дрожь в голосе. — Английский? Я свободно говорю. Я могу позвонить, все уладить.

Он продолжал смотреть на меня, и в его глазах шла борьба. Гордость, недоверие, отчаяние и какая-то тень… надежды?

Наконец, он резко кивнул в сторону телефона на столе.

— Звони. Немедленно. Номер предпоследний в списке вызовов. Мистер Джонс.

Он отошел к окну, повернувшись ко мне спиной, давая понять, что разговор окончен. Но его плечи были по-прежнему напряжены, а сжатые кулаки выдавали внутреннюю бурю.

Я подошла к столу, взяла телефон и набрала номер. Голос в трубке прозвучал раздраженно и торопливо.

И я заговорила. Гладко, уверенно, подбирая профессиональные термины, гася его раздражение спокойными, вежливыми фразами. Я была не Алисой, его бывшей и секретаршей. Я была специалистом, решающим проблему.

Через пять минут все было улажено. Недоразумение устранено, контракт спасен.

Я положила трубку.

— Все решено, Егор Александрович. Мистер Джонс приносит извинения за недопонимание. Подписание состоится в первоначально оговоренные сроки.