День превратился в длинный, изматывающий марафон системных сбоев.

После совещания Елена, без лишних слов, взяла Максима в оборот. Я наблюдал за этим со стороны, из-за своего терминала, потягивая уже третий за утро кофе. Это был балет эффективности. Елена на одном из своих мониторов вывела блок-схему Туториала, испещренную моими пометками, а на другом логи наших с ней прошлых погружений. Максим стоял рядом, не садясь, и вносил пометки в свой кожаный блокнот. Его вопросы были короткими, точными, как удары скальпеля.

«Какова средняя продолжительность стандартной сессии до триггера?»

«Какой процент NPC демонстрирует отклонение от базового скрипта после „пробуждения“?»

«Есть ли корреляция между временем суток в реале и вероятностью успешного каскадного резонанса?»

Он пытался свести все к набору уравнений. В его мире не было места эмпатии или спонтанности. Были только переменные, константы и итоговый результат. Я видел, как на лице Елены проскальзывает тень раздражения, но она, как истинный профессионал, отвечала на каждый вопрос, предоставляя данные, графики, вероятности. Она давала ему то, что он хотел, сухие факты. А я понимал, что он смотрит совершенно не туда.

Наконец, первичный инструктаж был окончен.

— Готов? — спросила Елена, глядя на Максима.

— Более чем, — ответил он с той же безупречной уверенностью.

Три нейро-интерфейсные капсулы в лабораторной зоне выглядели как саркофаги в футуристической гробнице. Нас подключили, провели быструю калибровку. Я закрыл глаза, ощущая привычное давление и легкий холодок инъекции.

— Начинаем синхронное погружение по моему сигналу, — раздался в наушниках голос Елены из аппаратной. — Пять… четыре… три… два… один… Погружение.

Реальность схлопнулась.

И тут же развернулась снова. Я стоял посреди до боли знакомой, стерильной улицы Туториала.

По отсчету Елены в мессенджере, я провел активацию инстанса.

Я мгновенно понял провал. Ни Елены, ни Максима рядом не было. Я был один.

Экстренный выход. Короткое, неприятное ощущение дезориентации. Я рывком сел в кресле. Елена и Максим уже были снаружи и смотрели на логи на главном экране.

— Три раздельных инстанса, — констатировала Елена, постукивая пальцем по стеклу. — Система даже не пыталась их объединить. Восприняла нас как трех независимых пользователей, одновременно запустивших программу.

— Возможно, триггер активации резонанса требует наличия уже существующей аномальной связи, — предположил Максим, делая пометку. — Андрей и вы, Елена, уже создавали парный инстанс. Система помнит эту связь. Меня в этой паре нет. Попробуем попарно. Андрей и я.

Мы пробовали. Снова и снова. Это была рутинная, выматывающая работа ученого, в которой на девяносто девять неудач приходится одна крупица успеха. Мы меняли параметры, входили с разницей в доли секунды, пытались использовать разные эмоциональные триггеры перед погружением, даже пробовали войти, держась за руки в реале, что было верхом абсурда, но в нашем деле приходилось проверять все гипотезы.

К полудню мы добились первого успеха. Мы с Максимом оказались в одном инстансе. Я почувствовал это мгновенно. Воздух обрел объем, запахи резкость. Мир вокруг ожил. Максим стоял рядом, и я видел, как он, несмотря на всю свою педантичность, на мгновение замер, пораженный. Он осматривался с жадным любопытством исследователя, увидевшего свою теорию в действии. Он тут же достал из инвентаря какой-то анализирующий прибор и начал сканировать ближайшего NPC. Никакого восхищения. Чистая работа.

Затем получилось у меня с Еленой. Потом, после еще нескольких попыток, даже у Елены с Максимом. Система позволяла создать парную аномалию. Любые двое из нас могли это сделать. Но как только мы пытались войти втроем, магия исчезала. Нас снова разбрасывало по трем разным, мертвым копиям Туториала.

— Словно стоит какой-то ограничитель, — устало сказала Елена ближе к вечеру, стирая с доски очередную провальную схему. Мы сидели в «аквариуме», вымотанные десятками погружений и выходов. — Система согласна на одну аномалию, на создание парной связи. Но три, это уже что-то другое. Возможно, она воспринимает это как системную угрозу. Или для этого просто не хватает мощности. Два источника входят в резонанс. А третий создает помехи, которые рушат всю конструкцию.

Я молчал, хотя у меня была своя гипотеза. «Странник» был не просто программой. Он был личностью. И, возможно, он просто не хотел, чтобы его лабораторию превращали в проходной двор. Двое, это интересный эксперимент. Трое, это уже толпа. Или, что еще вероятнее, он видел во мне и Елене истинных «исследователей», а Максим для него был чужеродным элементом. Солдатом, которого пытаются провести в храм под видом паломника. Но озвучивать это я, конечно, не стал.

— Хватит на сегодня, — подытожил я. — Мы зашли в тупик. Нужно сменить фокус. Завтрашний день посвятите подготовке к походу. Свежий взгляд и новые данные из «поля» могут подсказать решение.

Олег, который присоединился к нам по видеосвязи, согласно кивнул с экрана.

— Разумно. Оперативная работа часто дает больше, чем стерильный эксперимент. И еще одно. Для координации во время длительного погружения вам понадобится экстренный канал связи в реале. Я создам защищенный рабочий чат. «Проект „Странник“: Группа „Альфа“». Будем там только мы вчетвером. Использовать только в случае крайней необходимости.

На мой смартфон тут же пришло уведомление. Я открыл его. Новый чат. Участники: Олег Макаров, Елена Дроздова, Максим Покровский, Андрей Воронцов.

— Отлично, — сказал я, убирая телефон. — Тогда до завтра. Начнем с логистики и снаряжения.

Все начали расходиться. Я задержался, собирая свои записи. Максим тоже не спешил. Он подошел ко мне, когда мы остались одни.

— Андрей, — его голос был как всегда ровным. — Завтра мы начнем планирование нашего игрового взаимодействия. Для эффективной координации я должен понимать твои сильные и слабые стороны. И мне нужно внести тебя в список друзей в игре.

Логично. Практично. Неизбежно.

— Хорошо. Мой ник Маркус, — сказал я. — Как и договаривались. Маг-аналитик. А твой?

Максим на мгновение замолчал. Его идеальная корпоративная улыбка стала чуть шире, но не теплее. Он посмотрел мне прямо в глаза, и я впервые увидел в его взгляде нечто похожее на вызов.

— Я предпочитаю разделять рабочие и… игровые отношения, Андрей, — сказал он медленно, отчетливо произнося каждое слово. — Я ценю профессиональные границы.

Я удивленно приподнял бровь.

— И как же мы будем координироваться, соблюдая «профессиональные границы»?

— Думаю, будет правильнее, если мы познакомимся уже там. Непосредственно в Этерии, — его улыбка стала почти хищной. — Встретимся как два игрока, без багажа реального мира. Так будет… аутентичнее.

Он развернулся и, не говоря больше ни слова, вышел из переговорной, оставив меня в полном недоумении. Это была не просто педантичность. Он отказывался быть просто «учеником». Он с самого начала заявлял о себе как о равной, хоть и неизвестной фигуре.

Вечернее солнце заливало апартаменты расплавленным золотом, окрашивая холодные, минималистичные поверхности в теплые, живые тона.

За стеклянной стеной Москва зажигала свои бесконечные огни, превращаясь в гигантскую драгоценность, разбросанную по темному бархату земли. Я сидел на широком подоконнике, который был больше похож на отдельную смотровую площадку, и смотрел на этот живой, дышащий мир, от которого был так надежно изолирован.

На экране смартфона высветилось знакомое лицо. Сергей, вечно взъерошенный, с неизменной добродушной усмешкой, на фоне своей уютной, немного захламленной кухни.

— Андрюха! Живой! — прогремел он так, что динамик едва не захрипел. — А я уж думал, тебя там похитили корпоративные инопланетяне и ставят над тобой бесчеловечные опыты!