Она называла это место домом двадцать восемь лет и сегодня впервые покинет его, возможно, навсегда.

Всё здесь было старым, но поддерживалось в чистоте и порядке. Афира прошла по длинному и узкому тёмному коридору и вышла в кухню, где трудилась над обедом Лэ. На её нежно-голубой коже проступил синий румянец. Цан сидела за столом и, увидев подругу, напряжённо выпрямилась. Её взгляд скользнул за спину Афиры и, никого там не обнаружив, Цан опустила глаза и уставилась на стол, как на самое интересное, что ей доводилось видеть в жизни.

Лэ поставила на стол блюдо с жареной рыбой — лэтаны не умели и не любили охотиться, зато были прекрасными рыболовами, и большую часть их рациона составляла рыба и разнообразные водоросли — и печально улыбнулась Афире.

— Твоя последняя трапеза дома. А где Шаа? Цан сказала, он был с тобой.

— Остался на берегу, — ответила Афира, избегая взгляда Лэ, — должен скоро прийти.

Она села рядом с Цан, и подруга тут же подвинулась ближе и едва слышно зашептала ей на ухо. Но у хафани был острый слух, и Афира слышала всё так отчётливо, словно она говорила в полный голос.

— Он сказал тебе, да?

Она кивнула.

— И ты ему отказала?

Она снова кивнула.

— Так и знала, — вздохнула Цан, — не стоило ему этого делать.

Афире очень не хотелось обсуждать внезапно открывшиеся чувства Шаа, особенно когда рядом была его мать. На её счастье, дверь кухни открылась, и на пороге показались Валла и Лина.

Валла — самая низкая из лэтанов, но всё равно выше Афиры — подошла к ней и с силой хлопнула по плечу.

— Ну что, день отплытия настал, — она лучезарно улыбнулась, — помни всё, чему я тебя учила, оценивай ситуацию трезво, знай когда нужно отступить, перепроверяй всё по нескольку раз и главное — не впадай в панику.

Афира улыбнулась. Из всех лэтанов только Валла по-настоящему поддерживала её. Она учила её плавать, ловить рыбу и управлять лодкой, когда Афира была ребёнком, а потом, когда она подросла, драться и стрелять из лука. А ещё позже — магии воды. Валла была её наставницей, учительницей, ближе всего ей по духу.

— Я знаю, Валла. Я тебя не подведу.

— Главное саму себя не подведи, — хмыкнула Валла, усаживаясь за стол.

Лина подошла к Афире и надела ей на шею венок из водяных лилий.

— Это к удаче, — сказала Лэ, но она и так это знала.

Аккуратно, чтобы не напугать женщину, Афира взяла её руки в свои, мягко-мягко пожала и сказала:

— Спасибо.

Лина была красавицей: высокий рост, стройная, подтянутая фигура, идеально гладкая (хотя у всех лэтанов не было проблем с кожей, не то что у Афиры) нежно-розовая кожа с каким-то жемчужным блеском, которого не было больше ни у кого. Фиолетовые волосы, раньше, по словам Валлы, были длинными, и Лина любила вплетать в них цветы. Сейчас они были острижены чуть выше плеч, но это её ни капли не портило. А глаза! Большие, обрамлённые длинными тёмно-фиолетовыми ресницами. Они тоже были фиолетового цвета, но на несколько оттенков светлее и постоянно казались влажными, будто она вот-вот заплачет.

Увы, люди тоже оценили красоту Лины. Давно, когда лэтаны ещё пытались сопротивляться людям, и их было намного больше, чем пятеро изгнанников, человеческий король взял Лину в плен. Но не убил, как её семью, а сделал своей наложницей. Что бы ни пережила она у него во дворце, это изменило её навсегда. С того момента, как Валла, вместе с другими, освободила подругу, Лина не произнесла ни слова, стала пугливой, нервной и предпочитала одиночество.

И это, как и многое другое, было виной людей.

Кровь Афиры едва ли не воспламенялась от злости, когда она об этом думала.

Обед проходил в тишине, все были задумчивы. Шаа так и не появился и, несмотря на облегчение, Афира подумала: неужели это конец их дружбы? Она боялась, что другие будут спрашивать, где он и что между ними произошло, но все молчали.

Когда она поднялась из-за стола и поблагодарила Лэ, Цан тоже вскочила.

— Ты сейчас пойдёшь на берег?

Афира покачала головой.

— Нет, нужно ещё кое-что сделать. Приходи туда через полчаса.

Подруга кивнула.

— Я тоже приду, — подала голос Валла.

Благодарно улыбнувшись наставнице — будь там только одна Цан, она бы устроила невозможно слезливое и печальное прощание — Афира вышла в коридор, но, вместо того чтобы выйти из дома, отправилась наверх. Все вещи уже были погружены в лодку, но она хотела в последний раз побыть в комнате, которая была её безопасным местом почти тридцать лет.

Большая двуспальная кровать под балдахином, комод, письменный стол, платяной шкаф, маленькое, но очень уютное кресло. На тумбочке рядом с кроватью была разложена коллекция ракушек, а в нижнем ящике комода хранились «сокровища» — разные интересности, которые вынесло на берег море. Афира взяла маленькую витую ракушку, самую первую которую она нашла и положила в нагрудный карман куртки. Пусть будет её талисманом на удачу.

Потом, стараясь не поддаться эмоциям, решительно вышла на лестничную площадку, спустилась вниз и, не оборачиваясь, пошла прочь от дома. Было ещё одно место, куда ей нужно успеть перед отплытием.

Иоланта Вензелос была ведьмой. Она жила в развалинах старого замка на берегу и не очень-то нравилась лэтанам. Афира никогда не понимала почему. Сама она с детства обожала Иоланту, но, чем старше становилась, тем больше подозревала, что дело не в личной неприязни. То, что она подслушала, позволяло предположить конфликт между лэтанами и ведьмами, произошедший много-много лет назад. По крайней мере, они не пытались препятствовать дружбе Афиры с Иолантой, и она была им за это благодарна.

Афира увидела Весту — соколицу фамильяра ведьмы — ещё на полпути к замку. Издав громкий крик, птица на всех парах припустила вперёд, должно быть, чтобы предупредить хозяйку о приближении гостьи.

И действительно, Иоланта встретила её на крыльце. Белые волосы с чёрными кончиками были собраны в узел. Афира помнила, как та объясняла ей, что все ведьмы и ведьмаки рождаются с чёрными волосами, но в течение жизни они белеют и одновременно с этим уходит магическая сила. Когда волосы ведьмы становятся полностью белыми, это значит, что в ней не осталось ни капли магии.

Иоланта никогда не говорила Афире своего точного возраста, но та знала, что ведьме уже перевалило за восемьсот. Лэ как-то сказала, что продолжительность жизни у тех «в пределах тысячи лет». Значит, сама Афира, скорее всего, умрёт от старости раньше Иоланты. Иногда это казалось ей нечестным: она жила среди бессмертных существ и ведьмы-долгожительницы, а ей самой в лучшем случае отведено лет сто тридцать. Успокаивало, пожалуй, только то, что люди жили ещё меньше.

— А я всё думала, достаточно ли ты умна, чтобы зайти ко мне перед отплытием, — усмехнулась Иоланта. — Хорошо, что зашла. Я хочу тебе кое-что подарить.

Афира нахмурилась. Она просто зашла попрощаться — в горячке сборов совсем забыла о старой ведьме.

— И что же ты мне подаришь? — Настороженно спросила она.

Валла и Лэ всю жизнь повторяли ей, что с ведьмами нужно держать ухо востро. И пусть Иоланта всегда была добра к ней, Афира и сама чувствовала — есть в ней что-то коварное и даже немного злое.

— Фамилию и новую жизнь, — ведьма щёлкнула пальцами и рассмеялась, увидев растерянное лицо Афиры. — Ты ведь и не подумала, что они тебе нужны, верно, девочка? Ничего-то ты не знаешь о людях, как же будешь выживать на Сосновых Островах, одна-одинёшенька?

Афира вздохнула.

— Никто из лэтан не видел людей уже сотни лет, они тоже ничего не знают. У кого ещё здесь я могу спросить?

Иоланта изогнула бровь.

— Ну а я?

Афира покачала головой.

— Ты же тоже уже почти триста лет не покидала остров, сама говорила.

— Я-то остров может, и не покидала, — усмехнулась ведьма, — а вот она да.

Иоланта кивнула на довольно заклокотавшую Весту. Афира нахмурилась ещё сильнее.

— Что ты имеешь в виду?