— Нет, спасибо, — грустно улыбается Макс.

Кулек всё же в тележку отправляю.

— Знаешь, я в детстве так любила кульки с утра открывать, — шёпотом сообщаю, пока в очереди стоим. — Мы с Сашкой все на диван вытряхивали, копались полдня и объедались. А в какой-то год он так налопался сладкого, что у него зуб разболелся. И мама повезла меня на «ëлку», а папа Сашку — к зубному… — на этом я умолкаю.

И тогда Максим наклоняется ко мне, приобнимает за плечо и доверительно сообщает:

— Я, разумеется, помню, какой сегодня день, Маша.

— Я, разумеется, помню, какой сегодня день, Маш.

От того, с какой преданностью Макс это произносит, у меня становится тесно под ребрами. Я лишь киваю в ответ, подергав сережку в носу, где предательски щипет. Даю понять, что даже не сомневалась. Знаю, что помнит.

Очередь тем временем понемногу продвигается, и в какой-то момент в доступности оказывается стеллаж с шоколадом. Прихватив с десяток красных квадратиков «Риттер спорта», докидываю их в тележку.

Марципан и темный шоколад. Ну что за гений придумал этот вкус?

— Ничего не слипнется? — улыбается Потапов, проследив за моими действиями.

— Мне же нечему слипаться, — напоминаю, что на моей заднице природа отдохнула.

И я почти уверена, что Макс снова собирается отвесить какую-нибудь шутку по этому поводу, когда тот наклоняется к моему уху. Однако он говорит:

— Маш, иди пока кота проверь, как он там.

— Ну… — лицо к нему поднимаю и хмурюсь непонимающе, — сейчас расплачусь и проверю.

— Я сам расплачусь, — тихо добавляет.

Не знаю, осознанно или нет, обвивает за талию и ближе к своему боку притягивает.

— Макс…

Головой качаю, собираясь возразить, как он быстро шепчет:

— Если ты меня уважаешь, то не будешь упрямиться.

Ну а я же его уважаю.

Пожимаю плечами, беру с прилавка две коробочки к гирляндами и начинаю выкладывать на край ленты остальные покупки, пока Макс не перехватывает и в этом деле инициативу, оттесняя меня к внешней стороне кассы. В общей сложности набирается три больших пакета. Макс везет их на тележке к машине, а я вприпрыжку скачу рядом. И по причине того, что на забитой парковке место мы нашли почти у самого выезда, снова успеваю промерзнуть до костей.

— Вот это дубак! — сообщаю дрожащим голосом.

— Шапка где? — сердится Макс.

Он капюшон парки накинул, в то время как моя чебурашковая дубленка такой опции не имеет.

— В пакете каком-то, — точно помню, что убирала ее. — О, блин, я же кофе не купила! — уже у машины вспоминаю.

— Купим по дороге. Ну или в твоем Лебедином, — обещает Макс.

— Без кофе я пропаду.

— Напомни мне, ладно?

На выезде из города мы заезжаем на заправку, и после, примерно, пяти минут пути я толкаю Макса в плечо и громко оповещаю:

— Жёлтая машина! — указываю на обгоняющую нас тачку.

Макс смеется, тоже перестраиваясь для маневра.

— Блин, точно. Помню этот прикол.

Я же обращаю внимание на то, что по ту сторону разделительного отбойника несется уже не первый грузовик с хорошо узнаваемым красно-белым окрасом и логотипом.

— «КаБэшка» ралли, что ли, среди своих грузовиков проводит? Ты глянь, один за другим шпарят.

— Так праздники же.

— Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит… — дурачась, напеваю я. — Нет, но почему они все едут в ту сторону? У нас что, такой пьющий город?

— Спросила та, чьи пузыри звенят в багажнике, — усмехается Макс.

Я прислушиваюсь к доносящемуся из недр крузака джинг беллсу.

— Но мои-то звенят в том направлении, — указываю вперед.

— Значит ты тоже везешь куда-то праздник, Мань, как «Кока-кола». Вернуться в город не надумала?

— Нет.

— С работой что у тебя? — Макс переходит к более серьезным вопросам.

— Да ничего… — нехотя отвечаю. — Хозяин… Начал подкатывать, ну и я сказала, что не заинтересована. Он обиделся. И вот в среду я проспала, в очередной раз, и он нашел предлог, чтобы меня выпнуть.

— Еще и расчет не дал? — с мрачным видом предполагает Максим.

— Дал, — спешу его успокоить. — Я кредиты погасила. В новом году я больше никому ничего не должна. Кроме тебя, само собой.

Про ломбард стыдливо не напоминаю.

— Ты и не должна была никому и ничего, — сухо замечает он. — Это твой тот… Как там его?

— Витя… — напоминаю имя моего бывшего парня, кредиты которого мне пришлось гасить даже после нашего расставания, ведь оформила я их, по глупости и доброте душевной, на себя.

— Хуеплет, — припечатывает Макс.

И я воздухом давлюсь.

— Максим Сергеевич! Что за выражения⁈

Никогда не привыкну к тому, что из его джентльменских уст способны вылетать такие крепкие словечки.

— И я не стану за это извиняться, — предупреждает крайне недовольно. — Он больше не звонит?

— Я же сменила симку.

— Что за козлов ты себе вечно находишь? — толкает с глухим вздохом.

— Денис был очень даже… — вворачиваю в свою защиту. — Маме нравился.

— Тогда что с ним не так?

— Да все с ним так. Это со мной… — пожимаю плечами и, раз уж мы заговорили о моих козлах, тоже спрашиваю: — Ну а с твоей очередной Мариной что не так?

— С ней тоже все так… — с напряженным прищуром Макс фокусируется на дороге. — Блин, Мань, почему ты мне раньше не позвонила? Погасила бы вовремя плату за аренду и сейчас бы…

— Ну… Я так подумала… Перекантуюсь в деревне. Не хотела тебя снова грузить… А в итоге…

— Ты же знаешь, что я все для тебя сделаю.

— Знаю. И я благодарна…

— Только не обижайся, но это не твоя жизнь, — перебивает Макс. — А я не знаю, как тебе помочь. Я не знаю, Маш. Давай ты помаешься херней, встретишь Новый год, порефлексируешь, и я тебя к себе устрою? — предлагает со всей решительностью.

— Кем? — мне даже смешно становится. — Вам, разве, требуются музыканты?

— В бухгалтерию. Пройдешь курсы… С главным я решу, — на полном серьезе задвигает.

— Ты что? — смеюсь в голос, представляя себя в новой ипостаси. — У вас там на балансе миллионы! Я же не то нажму, не туда отправлю, и все.

— Богема… — сипло тянет Потапов. — По профессии почему не идешь?

— Я же пробовала, — вытягиваю вперед кисти, густо забитые татуировками.

Меня в двух музыкальных школах из-за них отшили. Вроде, поулыбались, сказали, что позвонят, но в итоге продинамили.

— А я тебе говорил, что ты пожалеешь… — ворчит Потапов.

— Ой все! — обрываю его. — Если бы я хотела послушать нравоучения, я бы маме позвонила.

— Молодец, что позвонила мне. Сегодня, — уже мягкосердечно роняет Макс.

По встречке катит КамАз с желтой кабиной, и я горланю:

— Желтая машина! — успеваю первой ткнуть его в плечо.

— Мань, ты как ребенок! — выдает Максим со смехом.

— Не учи меня жить, лучше помоги материально, — комментирую его попытку наставить меня на путь истинный. — А ну да… Ты же помог. Тогда просто… — тянусь к магнитоле и нагружаю звук: — Твоя любимая.

Откинувшись на подголовник, я разглядываю однообразный зимний пейзаж и даже не замечаю, как меня вырубает.

— Мань… Просыпайся, — сквозь сон слышу голос Потапова, чувствуя при этом нежное прикосновение к щеке.

— Вот меня вырубило… — с трудом глаза разлепляю и выгибаю затекшее тело. — Доехали? — озираюсь по сторонам.

Мы стоим на пригорке у въезда в населенный пункт. До ближайшего дома метров триста. Все село как на ладони. Из труб на крышах домов, где печки еще топят, столбом стоит дым. И снега тут значительно больше, чем в городе.

— Дальше куда? — Макс ждет указаний.

— Ну… Куда-то туда, — вперед сонно киваю.

— Адрес? Улица, дом?

— Я не знаю. Нас же в детстве папа возил или дядь Миша.

— И-и? — нетерпеливо тянет Потапов.

— Подожди… — пытаюсь сообразить. — Нам нужна самая крайняя улица.

— Насколько крайняя?

— Там должно быть поле и дальше лес.

— Мань, смотри вон там поле и лес, — Макс влево показывает, а затем вправо: — И вон там поле и лес. Так куда?