И я не выдерживаю.

— Спрячь иди свое хозяйство. Я, может, и прогрессивная девушка, но все-таки предпочитаю, когда в мужчине остается хоть какая-то загадка.

Потапов не возражает, отыскивает свои боксеры, после чего интересуется:

— Ну как? Теперь я достаточно загадочен для тебя?

Мы ржем, целуемся и собираем поднос с закуской. В ход идет все, что есть в холодильнике: мясная нарезка, сыры, оливки, сушеный инжир, свежие фрукты, орехи и, конечно, шампанское.

Располагаемся на диване перед телеком, где в ворохе серпантина уже вовсю поздравляют Россию звезды шоу-бизнеса с ненатуральными улыбками и искусственными лицами.

Я хватаю пульт и гоняю каналы, пока Максим шампанское открывает и по чайным чашкам разливает. Останавливаюсь на «Новогодней ночи» на «Культуре».

Концертную студию разносит дуэт.

Баццини. «Рондо гномов» для скрипки и фортепиано.

За роялем известный на весь мир пианист — Константин Меглин. Скрипка — не менее популярный немецкий музыкант-виртуоз — Дэвид Гарретт.

— Держи, Мань, — Потапов передает мне чашку, из которой выпрыгивают пузырьки. — Хочу, чтобы наш следующий год был до неприличия предсказуем.

— С неприличиями у нас точно проблем не должно возникнуть. Мы встретили его голые! — обращаю внимание на свои торчащие соски.

— Е-е-е! — с довольным видом тянет Макс.

— Капе-е-ец! — хохочу.

И мы чокаемся.

— С Новым годом, Мань.

— С Новым годом!

Максим тянется ко мне, едва глоток сделать успеваю. Чмокаемся звучно. И если есть в мире что-то, что бы сделало меня такой счастливой, как в эту минуту, дайте знать. Потому что я даже не представляю.

Просыпаюсь от неясного звука. Сначала думаю, что приснилось, но откуда-то с улицы снова раздается стук.

Подрываюсь, конечно.

— Макс, — толкаю спящего Потапова. — Кто-то стучит.

Не открывая глаз, тот сонно бормочет:

— Мы ждем кого-то?

— Нет.

— Ну и всё. Поспим еще.

С этим он сгребает меня под грудью и опускает на спину, сверху закидывает руку и ногу и крепче стискивает под одеялом.

Однако стук повторяется. Кто бы там ни пришел — настырности ему не занимать.

— Да бли-ин, — со стоном Максим поднимается и, даже толком глаза не открыв, натягивает свои черные джинсы. — Пойду выйду.

Я тем временем за футболку хватаюсь. И Потапов вынужденно куртку на голое тело надевает и выходит, впуская в остывшую избу морозный воздух. Закутавшись в одеяло, босиком к двери подхожу, прислушиваюсь — вроде, женский голос Максу что-то бодро заливает.

Пол студеный, стоять у порога терпения нет. Прыгаю на половичок, хватаю зубную щетку и пасту, вытаскиваю одну руку и чищу зубы. Вскоре Макс возвращается.

— Ну что? Кого там принесло? — уступаю ему место возле умывальника.

— Соседка приходила.

— Какая?

Максим свою новенькую щетку щедро сдабривает пастой.

— Из дома напротив. Утяшева… — щетку за щеку толкает, — теть Люда… как-то так.

— А-а… — тяну задумчиво. — Что-то знакомое, вроде. И что ей надо?

— Узнать, кто такие, откуда, надолго ли приехали. Я объяснил, что ты внучка прежней хозяйки, — пропуская половину согласных, сообщает Максим.

— Бдительная активистка значит, — делаю вывод о цели ее визита. — Ну надо понимать. Приехал какой-то черный подозрительный крузак. Мало ли, может, тут бандосы блат-хату сняли или черти какие варят мет.

— Бандосы… Мет… — Макс смеется, улыбаясь белым ртом. — Ты как гопник выражаешься, Мань. Да в гости нас позвали.

— Зачем?

— Откуда я знаю? Просто позвали. Сказали, что вечером ждут на пельмени.

— А ты что?

— Ничего. Покивал из вежливости. Да она меня заболтала, а я сонный ещё.

— Не хочу я в ни какие гости, — в штыки воспринимаю его заявление. — Я никого тут не знаю и не помню. Я тут в девять лет последний раз была.

— Да она по-любому для приличия позвала, — успокаивает меня Макс, пока лицо умывает. — Просто узнать хотела, кто в доме. Деревня маленькая, все друг друга знают, а тут кто-то новый.

— А… Ладно.

Заторможено киваю, когда он наступает на меня, вытирая лицо вафельным полотенцем.

— Как спалось? — обхватывает руками кокон из одеяла и собой меня толкает.

— Хорошо.

Мы чмокаемся, потом еще и в конечном итоге сливаемся в умопомрачительном мятном поцелуе.

— Как холодно опять в доме, — жалуюсь Максу, пока надеваю свои двойные носки.

— Я затоплю сейчас, — он натягивает футболку, которую я с себя скинула.

Отыскиваю хоть и измятую, но чистую серую футболку с длинным рукавом и новый свитер напяливаю, дополняя образ черными леггинсами. Затем разбираюсь с кошачьим толчком, досыпаю наполнитель и кормлю орущего от голода Вусю. Начинаю утреннюю уборку. И вот тут-то замечаю, что под елкой что-то стоит. Наклоняюсь — новогодний кулек!

— Ма-акс!!! — схватив симпатичную картонную коробочку, к Потапову поворачиваюсь. — Когда ты успел его купить⁈

— Ты о чем? — Максим и бровью не ведет, выгребая из печи золу железным совком и аккуратно пересыпая все в жестяное ведро.

— Кулек, говорю, откуда?

— А я при чем? — он очень натурально изображает недоумение.

Подойдя, я опускаю ладони ему на плечи и тормошу его.

— Ну перестань притворяться! Скажи, как так ты умудрился его мимо меня купить? В магазине я бы заметила.

— Я не понимаю, о чем ты, Мань, — продолжает строить из себя занятого делом человека.

Я наклоняюсь и целую его в колючую щеку, благодаря сердечно:

— Спасибо большое.

Макс лишь усмехается, не опровергая и не подтверждая ничего.

Тогда я в кресло опускаюсь и вытряхиваю себе на колени содержимое подарка. Среди конфет и прочих сладостей оттуда вываливаются два яйца киндер-сюрприз, видимо, те самые, что мы вчера на кассе с презервативами взяли.

Беру одно яйцо из линейки про мультяшных героев и распаковываю. Мне попадается медведь из «Маша и Медведь», и я вдруг думаю: «Да он же вылитый мой Потапов».

Макс, как Мишка, добрый, щедрый, великодушный, внимательный, сквозь пальцы вечно на похождения неусидчивой Маши смотрит. К тому же на все руки мастер!

— Это очень… мило с твоей стороны, — роняю взволнованно.

Кусаю половинку шоколадного яйца и удивляюсь тому, что это тот самый вкус — вкус из детства!

— Это ты милая, — оглядывается Максим, заканчивая возню с печкой. — Видишь, девочка Маша, ты вела себя весь прошлый год хорошо, и Дед Мороз про тебя не забыл.

— Пф… — толкаю в рот всю половинку целиком и, жуясь, возражаю: — Я себя плохо вела. Особенно последние два дня.

— Ну… — посмеиваясь, тянет Максим. — Значит это был Дед Мороз, который предпочитает поощрять плохих девочек.

— Неразборчивый Дед Мороз? — ловлю его на слове. — Любопытно, сколько Снегурок он поменял за прошлый год. Он хоть сам помнит? — провокационно задвигаю.

— Он помнит, — уже без всякого веселья отрезает Потапов. — Но Снегурки — так… одноразово. Это всё от скуки, от одиночества и чтобы закрыть самые примитивные потребности. — Отряхнув руки, он по ковру ко мне перебирается и обхватывает меня за бедра вместе с конфетами. — С тобой все по-другому, Мань. И вообще я, походу, однолюб.

— Походу? — меня, почему-то, это слово не устраивает.

— Да так оно и есть, — сообщает со всей искренностью.

Я покашливаю то ли от того, что сладким горло свело, то ли от заявления Потапова, и предлагаю ему половинку яйца.

— Будешь?

— Да, иди сюда, — шепчет Максим, нацеливая взгляд на мои губы.

Вкус из детства я дарю ему непосредственно вместе со слюной. И после шоколадного поцелуя снова сокрушаюсь:

— Как же я хочу кофе! Если бы у меня сейчас в руках оказался стаканчик с кофе, я бы точно поверила в Деда Мороза.

— Тогда, пока не затопил, давай быстренько смотаемся на заправку? — Макс с ходу предлагает решение.

До заправки ехать совсем недалеко, и через пятнадцать минут мои ладони уже греет большой бумажный стаканчик.