— Спи, Мань.

И еще в макушку меня целует.

— Сделай, пожалуйста, так, чтобы я проснулась, — хрипло бормочу ему в футболку. — В принципе. Не хочу замерзнуть тут насмерть.

— Спи, спи, — шепчет ласково и дает обещание, от которого у меня вдруг сердце гробиком переворачивается: — Я больше никогда не дам тебе замерзнуть.

В это невозможно поверить, но парень из моих девичьих грез звучит так, словно дает мне священную клятву. То ли спросонья, то ли почему еще, но я именно так его негромкие слова воспринимаю. И все жду, надеюсь, что его руки оживут, наберутся наглости, и Максим прикоснется ко мне так, чтобы я снова почувствовала себя желанной.

Только, наверное, он в тихом шоке от такой Маши. Свое, как мужчина, Потапов получил, про меня не забыл, на что мне жаловаться, верно? Я и не собираюсь.

Все это что-то явно из теории «Черного лебедя». Я осталась без работы, без крыши над головой… И вот мы тут… Лежим в одной постели.

С этой сенсационной мыслью я долго лежу, нежась в объятиях лучшего друга, пока, сморенная теплом и его равномерным дыханием, опять не засыпаю.

Мое очередное пробуждение снова полно сюрпризов.

Во-первых, я совсем не чувствую холода. Не чувствую до такой степени, что с удивлением обнаруживаю себя раскрытой. Простите, пожалуйста, но у меня торчит кусочек голой попы. И это первое, от чего я подрываюсь, спешно оттягивая рубашку, ведь в кресле сидит Макс и смотрит телек в беззвучном режиме. То есть, как вы понимаете, наблюдать за кусочком моей худосочной задницы ему тоже ничего не мешало.

Во-вторых… Я уже не помню, что «во-вторых», потому что Макс замечает, что я проснулась и нежно произносит:

— Доброе утро.

Еще и улыбается так, что я краснею — так это обольстительно. Твою мать.

— Почему так жарко? — машу ладонями себе на лицо, списывая красные щеки на температуру воздуха в помещении.

— Тебе не угодишь, — усмехнувшись, Макс поднимается из кресла и перемещается ко мне — свежий, бодрый, красивый — бесит просто. — Как спалось?

— Хорошо, — стараюсь не дышать на него с утра. — Где Вуся?

— Да вон сидит, — Максим на ворох одеял в другом кресле кивает, где я натыкаюсь на придирчивый взгляд моего питомца. Думаю, если бы кошки умели говорить, то Вуся бы мне сказал пару ласковых по поводу вчерашнего. — Покушала, погадила, поспала. Хорошая девочка… — вкрадчиво проговаривает Потапов, проводя ладонью по моему бедру, вверх, под самый край рубашки забирается.

В первую очередь реагируют мои осязательные рецепторы — так это приятно, потом голос его — низкий, мягкий, сексуальный, — сбивает, и только после я допираю, что он сказал.

— Чего?

— Я про кошку, — улыбается Максим, видимо, кайфуя от того, что видит на моем лице. — Про кошку я. Спокойно, Мань.

— Он — кот, — возражаю уже по традиции. — У него просто яички не опустились, — мелю что попало.

— Кто сказал?

— Я в Интернете читала. — Рука Потапова все еще курсирует по моей филейной части, что я и комментирую: — А это что, харассмент, Максим Сергеевич?

— Мань, вот ты как сказанешь что-нибудь вечно, хоть стой, хоть падай, — прыскает смехом Макс, однако руку убирает. Все веселье вмиг улетучивается, а невысказанное между нами ощутимо давит на нервы тяжелым осадком. Усевшись, я закрываюсь полами рубашки, провожу пальцами по коротким, сбившимся в жесткие прядки волосам, которые не мешало бы помыть. — Маш, что не так? Объясни? — Макс первым на разговор решается.

— Да все нормально, — в глаза ему смотреть не смею.

— Нет, — он головой упрямо качает. — Это вчера все было нормально. Даже отлично. Просто потрясно. А потом ты загасилась от меня. И сегодня мне уже категорически нельзя к тебе прикоснуться? — раскидывает ситуацию несколькими конкретными фразами.

— Можно… Наверное… Если хочешь. Прикасайся… — отвечаю невпопад. — Я просто не знаю, что тебе сказать, — растопыренной ладонью лоб закрываю.

— Жалеешь, Маш? Сильно?

— Нет. Просто… Все… Как-то… Слишком… Ту мач… Я и ты… Не ожидал, да? — прищуриваюсь, все же решившись взглянуть на Макса.

Боюсь предположить, о чем он думает. В своих-то посткоитальных переживаниях разобраться сложно.

— Даже в самой влажной фантазии такого не представлял, — сообщает Макс, выводя на лице мечтательную улыбку, которая сразу же гаснет. — А ты от меня… что… я… ожидала?

— Что ты захочешь мне вдуть? — нарочно все опошляю — мне так легче, что ли. — Нет. Не ожидала. Думала, что в этом смысле я тебя не интересую.

— Ты заблуждалась, — подхватывает Максим.

— Очевидно… что… — глаза шире распахиваю и киваю, — да.

— И что теперь?

От его вопроса у меня в висках стучать начинает.

— Без понятия.

— Нам же хорошо было, Маш. Ну? — Макс прочищает горло, глядя на меня с особой осторожностью. — Мы ведь с тобой взрослые люди. Да блин, что мы такого сделали-то?

— И правда… — Нервно посмеиваюсь и пристыженно жмурюсь. — С кем не бывает… Действительно.

— Мань, представь себе, я тоже очень растерян, — с самым серьезным видом произносит Потапов. — Но я ни о чем жалею… Наоборот…

— Ты растерян? — переспрашиваю.

— А как ты думаешь? Ты же… Ты же не просто какая-то случайная девушка, с которой у меня был умопомрачительный секс. Ты — это… ты, — заканчивает после волнующей паузы.

— Умопомрачительный? — вслух смакую его признание.

— Вне всяких сомнений, — подтверждает Макс. — Лучший в моей жизни.

— Не ври. — Вижу, что не врет.

— Поверь. — Конечно, верю.

Смысл ему врать или льстить мне? Такие вещи без слов понятны — Потапова потянуло на экзотику в моем лице, и я не оплошала.

— И ты не считаешь меня потаскушкой?

— Нет. Потаскушкой — нет, — нагло ухмыляется он. — Всего лишь развратной и похотливой.

— И бесстыжей? — бросаю вдогонку.

— И бесстыжей, — кивает.

— Ты меня все еще уважаешь? — самое главное хочу выяснить.

— Секс — никак не про уважение, Мань, и на мое отношение к тебе никак не влияет.

— И… я по-прежнему твоя братишка? — спешу уточнить.

— Братишка, Мань, еще какая.

У него так легко выходит обо всем говорить. А я вот не уверена, что наш жаркий перепих не будет иметь последствий.

— Ма-акс, я не хочу испортить всё, — о чем ему и сообщаю. — Нашу дружбу… Только не это. Я не могу тебя потерять.

— Ты меня не потеряешь, — с нажимом убеждает.

— Я всегда всех теряю. Ну или они сами теряются. Я же Маша — растеряша, — безрадостно улыбаюсь.

— Я не потеряюсь, Маш, — он тянет ко мне правую руку и обхватывает остро торчащую коленку. — Что бы между нами ни было.

Разглядываю длинные пальцы Макса, представляя, как однажды на его безымянном увижу обручальное.

— Даже когда женишься и детей заведешь? — Хочу посмотреть на эту святую женщину, которая одобрит наше «что бы то ни было». — Почему ты, кстати, до сих пор, как дурак, без жены? — накрываю его руку своей и призываю к ответу очень требовательным взглядом.

— А сама почему не замужем? — отбивает Максим тут же.

— Да меня не звали как-то, — говорю, как есть.

— А так пошла бы, если бы позвали?

Встряхиваю головой. Это все реально ту мач для одного утра.

— Ой… всё… Проехали, — сняв с себя его ладонь, удерживаю рубашку и поднимаюсь. — Хочу кофе! — громко сообщаю, направляясь к умывальнику.

— Мы же не купили, — напоминает Макс, когда за шторкой скрываюсь.

— Ты чистил зубы моей щеткой? — предъявляю Потапову, выглянув из-за нее.

— Извини. Другой не было. Я тебе новую куплю, — обещает Максим.

Я провожу пальцем по влажной щетине, наваливаю двойную порцию зубной пасты и толкаю в рот.

Чистил и чистил. Что теперь, убить его за это, что ли? Тем более мы с ним вчера какими только биологическими жидкостями не обменялись…

Фак… Фак… Мрак.

Еще и кофе нет. Как в себя теперь прийти, не имея батарейки для мозга?

Ни туалета, ни душа, ни кофе.

— Поехали в город! — кричу Максу, сплюнув в раковину. — Прямо сейчас. Ещё день я тут не протяну!