Миссис Одри Крунсберг выглядела как выжившая из ума пенсионерка-кошатница: она была рыхлой, в какой-то степени дохлой, настолько сухой и мёртвой в душе, что прохожий уж точно бы усомнился, заглянув в окно онфостской школы с Широкой улицы: уроки ведут гниющие трупы, сбежавшие из морга, потому что согласиться на жалованье учителя догородского живые и здравомыслящие господин или миссис не способны.

Нос Одри пугал многих. Он, казалось, не вдыхал свежий воздух с того момента, как его хозяйка появилась перед детьми в звании учителя и вместе с тем мучителя. Нос торчал, словно кость, вылетевшая из сустава, а глядя в грязные окуляры с широченными линзами, не мытыми веками, невозможно было определить цвет глаз карги Крунсберг. Седые волосы среднего размера старушенции либо торчали, словно у настоящей высохшей после плаванья в подземной канализации мыши, либо свисали, как водоросли, попавшие в рыболовную сеть из моря.

— Клянусь своими знаниями догородского языка, когда Миссис Одри торжественно покинет наш мир, то где-нибудь там её рассадят по дальним партам с единственной подругой, заставят томиться на нескончаемом уроке своего двойника и потребуют мучаться в теле слабого и беспомощного ребёнка, не понимающего этот глупый и бесполезный, как и Крунсберг собственной персоной, догородской язык! — негодовал изо всех сил Джим. — Да что она себе позволяет?

Причиной недовольства черноволосого мальчишки послужила несправедливость в лице строгой старушенции. Дамочка постоянно портила чужое настроение, при этом нескончаемо радуясь каждому деньку, посвящённому отчитыванию подрастающего поколения. А именно в тот день она посмела...

— Поставить мне онс! Да за что, интересно мне узнать? Да за то, что я неправильно произнёс слово "грамматика" и, по её мнению, неправильно посмотрел на каргу! А тот факт, что я не спал целую прошлую неделю, дабы выучить кучу новых слов, не говорит ни о чëм! Ни о желании доказать силу собственного ума, ни о планах получить трес в четвертьекружье!

Джим уставился на товарища, неудачно пытающегося скрыть ухмылку.

— Что? Что смешного? Томас? — недовольно вопросил Логан.

— А то, что тебе поставили первый онс раз за месяц, а у меня они появляются раз в два урока. И это если повезёт. Не велико горе! — подмигнул другу Гринбейл.

— Конечно, но в отличие от тебя я почти ничего не делаю кроме догородского. Постоянная зубрёжка новых слов, бесконечные страницы в прописях и, естественно, проставление ударений. Ничего хуже них я не встречал и не собираюсь! А знаешь, почему я в принципе начал что-то учить?

— Потому что твой отец, Джеймс, пообещал свозить тебя в столицу, но поставил условие окончить вторую четверть, если и не на отлично, то на "хорошо" как минимум. И вот всеми известная Миссис Одри Крунсберг решила подпортить жизнь некоему великолепному ученику Джиму Логану и влепила ему плохую оценку.

Джим наигранно насупился – причиной послужил тот факт, что мальчишка уже несколько недель подряд говорил об одном и том же. Томас понимал Логана и ежедневно наблюдал за тем, как план друга безуспешно врезался в глухую стенку с изящной безошибочной надписью "Карга Крунсберг". Хотя Джим и вправду за довольно краткий срок добился отличных результатов по догородскому и даже получил фифт от Мистера Эна, этого было недостаточно для путешествия в главный город Короны, обитель учёных, знаменитых артистов и элиты.

Мистер Эн, учитель труда и домработничества, отнюдь не походил на Миссис Одри, однако они имели несколько общих черт характера. Во-первых, Мистер Эн родился в группе крепкого пола и относился лояльно только к противоположному. Во-вторых, мужчина почти никогда не находился в отличном расположении духа, а лишь наоборот считался особой вспыльчивой и крайне обожающей лестные фразочки. Последнее и сыграло важную роль в заполучении лучших отметок, фифтов.

Когда одноклассницы очередной урок проводили за готовкой позднего обеда для Мистера Эна, мальчишки вновь занимались шлифовкой брусков, которые учитель после учебного дня относил постоянным покупателям на рынок с Площади Свободы. На скучных занятиях Мистер Эн занимался тем, что бродил по кабинету и, если слышал чьё-то "я завершил, сэр", подскакивал к подопечному и проводил голой рукой по поверхности бруска с двух сторон. Если в грубой, как его чёрствая душонка, ладони оставалась хотя бы единственная мелкая заноза, то доска отправлялась в мусорный бак, либо сжигалась, а её хозяин получал выговор и худшую оценку – нуль.

Что ж, пора вкратце объяснить оценочную систему в сфере образования Короны, а то я говорю вам ничего не значащие словечки. Начнём, пожалуй, от хорошего к плохому.

Фифт – высшая оценка, которой мог добиться увы не каждый. Дополню, все оценки имели собственное наименование. Наименование фифта – "отлично". Не уверен, что хотя бы такой сентименталист, как Мистер Трагеди, учитель стихочтения, поставил бы фифт, произнеся наименование полностью. Он бы, вероятнее, молча накалякал вычурную букву "Ф" и с протяжным зубным скрипом вымолвил бы ленивое "сойдёт, но в следующий раз пересказывай книгу с большей скоростью и экспрессией".

Форт – отметка с наименованием "хорошо". В итоге учебного круга учащийся обязан был иметь не менее трёх фортов для успешного прохода в следующий класс, иначе следовал отказ и повторное обучение.

Далее шёл трес или же "оценка, говорящая об отсутствии базовой теории в голове". Именно к ней и стремился Джим на уроках Миссис Крунсберг, пока его мечты и планы не разрушились.

— До уровня треса ты определённо не дотягиваешь, Логан, — сварлила она. — Поэтому ставлю... твут. Быть может, возьмёшься наконец за голову. И что это ты на меня так уставился? Разве ты чем-то недоволен? Значит, получай жалкий онс! Подавай-ка сюда дневник, негодник! Будешь знать, как на меня зыркать!

Твут переводился, как "отвратительно, ваш ребёнок умственно отсталый", встречался в кабинете догородского языка чаще, чем где-либо ещё, однако, как в случае с Джимом, оценка могла смениться в том случае, если Одри начинала обращать целую капельку внимания на учеников:

— Почему я вижу улыбку? Так тебе смешно? Тогда ставлю онс!

— Почему я вижу подобную гримасу? Не нравится отметка? Получаешь онс, надеюсь теперь ты доволен!

— Почему я вижу безразличность? Или же тебе наплевать на оценки? Влеплю-ка я онс для поднятия мотивации!

— Зачем ты закрыл от меня лицо? Зеваешь и готовишься спать на моём уроке?

И тому подобные вариации.

Онс – незаменимая часть жизни Томаса Гринбейла, кричащая во всю глотку нечто похожее на "омерзительно, кошмарно, невежливо, по-швондерски...". Почти худшая отметка во вселенной.

А вот и нуль – по-настоящему худшая оценка во вселенной. Принцип работы нуля – полное, беспрекословное удаление оценок из дневника и позорное клеймо "нулевика". Неприятно, да? Даже Томас пока барахтался между онсами и твутами, не смея переходить за границы дозволенного. Вернёмся же к нашим дорогим мальчишкам.

На улице темнело. Жителям с юга могло почудиться, что солнце всего-навсего загородила мрачная тучка, страдающая нестерпимым желанием испортить горожанам настроение и светлый день, однако на самом деле жёлто-оранжевый шар уже садился за горизонт. А учитывая, что в сутках двадцать часов, время пролетало незаметно, как последние минуты до казни.

В Онфост мчалась зима – сезон, ожидаемый и теми, и другими, и прохожими, и бродягами, в общем и целом, северным городком. Дворники затаились под навесами в обнимку с лопатами в ожидании снегопадов, продавцы елей и ëлочных украшений потирали ладони, утыканные иголками, в предвкушении наплыва из посетителей, а магазины подарочных обёрток и праздничных ленточек приготовились к тяжелейшей работе – соперничеству и клевете на соседние лавки.

— Знаешь, — возмутился Логан. — Возможно нам стоит обратиться в организацию по защите прав детей? Как думаешь?