— Ярмарка, вероятно, невероятно огромная, — поведала Логану о своих размышлениях Лорсан. — Как я и подозревала, здесь нам снова предстоит разделиться, но не думаю, что данная идея входит в разряд хороших. На такой территории потерялся бы и мой дурашликовый дядя.

— У тебя есть дядя? — прищурился Джим. — Помнится, в доме Гневной Девы ты говорила, что осталась без близких. Так зачем соврала?

— Не назвала бы его близким человеком, — мрачно ответила юная леди. — Скорее, таким, какого неприятно видеть.

Путешественников, движущихся в сторону развилки, растолкнули в разные стороны, а в поле обозрения подростков очутилось какое-то хамло с тонкой талией, прижимающее к сердцу что-то золотистое и вопящее на целую Площадь:

— Мсье Хай! Мсье Хай! Я отыскал новую трубу! Выступление пройдёт гладко!

— Эй! А можно поспокойнее? — недовольно воскликнул едва не рухнувший на каменную плитку джентльмен Джим, однако таинственный человек уже скрылся среди толпы горожан. — Продолжай, — разрешил паренёк Варди.

— Так вот, — вернулась к рассказу хрупкая Мисс с каштановыми волосами. — Дело в том, что мой дядя давным-давно поссорился с моим отцом. В точности не помню из-за чего и кого произошёл тот спор, но после дядя Динер скрылся из нашей дачи в Ингриде, где он проводил большую часть отпусков. Динер оскорбил мёртвого теперь Судью и не пожелал видеть ни его, ни его послушненькую дочь. Тогда мне было всего десять кругов. С тех пор я видела переменившегося дядю лишь три раза. Первый раз – в газете о преступлениях месячной давности. Динер совершил крупное ограбление в Анфосте, после чего скрылся. Второй раз – в списке людей, находящихся в розыске. За его душу назначили довольно привлекательную сумму. В третий – совсем недавно. Я случайно подслушала, как отец болтает с кем-то по рабочему радиофону. Насколько я поняла, теперь Динер прячется в лавке древностей на окраине Мейна. Что странно, до тех трёх упоминаний, дядя полностью пропал из нашей с отцом жизни.

— Ого, интересно, — восхитился Логан.

— Что именно? — удивилась девушка, останавливаясь у незанятого фонарного столба.

— Какой мальчишка не мечтает иметь связи среди воров, грабителей и маньяков? — наивно сказал Джим. — У них можно попросить о помощи, если тебя обижают в школе.

— Ну, как чудесно, что я не мальчишка, — махнула Лорсан.

Парень также замер у фонаря и засунул большие пальцы в карманы чёрного пальто. Герои уставились на развилку. Правая дорога выглядела оживлённо, по ней за перепуганными крысами скакали счастливые дети, а за счастливыми детьми гонялись расфуфыренные барышни, вероятно, их матери. Путь же слева походил на почти безлюдное нечто, хотя порой туда заскакивали расстроенные чем-то юноши и старушки. Безусловно, в День Объединения они выбирали туманные местечки, в которых можно побыть в одиночестве и нарыдаться на несколько периодов вперёд. Второй проход походил на жуткое злодейское логово, где плохие граждане распылили ядовитый газ, отравляющий и отнимающий особые, приятные воспоминания из детства.

— Куда пойдёшь? — спросила, подчиняясь законам этики, серьёзная Мадам Лорсан. — Или мы пойдём вместе?

— Нет времени! — отказался от похода вместе с девчонкой мальчишка. — Я выбираю ту тропу, что слева!

— А ты не испугаешься? — поинтересовалась она.

— Я буду только рад, — пропустил фразу Логан. — Отец учил меня самостоятельности. К тому же у меня имеется карта, поэтому я отправляюсь в Толстокишечный переулок Шалостей.

— Ты повернул карту не той стороной.

— Я так изначально задумал, — поправил Джим. — Проверял тебя. Я отправлюсь на Толстокишечный переулок Ненастий, после чего пройдусь по Паутинному переходу и вырвусь на вторую часть Площади Свободы.

— Вот и чудесно, тогда встретимся у памятника через полчаса или больше, — отозвалась девушка и отважно направилась на яркую часть Площади.

А вот Джиму предстояла та ещё работёнка…

Времени, чтобы осмотреть каждый уголок не нашлось и всё благодаря накапливающемуся Туману. Мужчина, бесцельно бродящий по ярмарке, неустанно предупреждал о приближающейся угрозе в рупор и пытался внушить продавцам и посетителям, чтобы они отправлялись по домам и праздновали там, в безопасности, однако они только приходили и приходили.

Место, по которому двигался Джим, выглядело крайне необычно. Вероятно потому, что атмосфера здесь царила загадочная. Над прохожими на незаметных канатах крепились тканевые фонари, оболочка которых окружала оранжеватое пламя. Тропа для прохода увеличилась, а освещение ухудшилось. Несмотря на тёмный переулок, в воздухе витало ощущение чего-то незримого, приятного. Быть может, частички магии, сокрытые в счастливых душах Мистеров и Мисс, гуляющих без причины.

В неприметном уголке, примеченным прохожими, на трёхопорных складных табуретах восседали старцы, уставившиеся на прибывающий народ через узкую щель между усталыми веками. По их виду мы без каких-либо проблем осознаем, что музыканты те, а те уж точно были музыкантами, съехались в Тинсан с восточных провинций. На деревянном ящике, грозившем развалиться на щепки, находилась женщина в возрасте, примерно кругов шестидесяти-шестидесяти пяти. Она носила чёрную вуаль и такую же чёрную шляпку-слауч. Чёрная сеточка опускалась с берегов её головного убора и скрывала под собой мёртвенно-бледное, огрубевшее лицо, покрытое глубокими, забытыми шрамами. Дама подрагивала от волнения, усилитель звука потрясывался в правой ладони. Около неё важно расхаживал её помощник, юнец, скорее всего, сирота. Скопище зрителей, собравшееся около, пребывало в бездействии и заинтригованно следило за старой леди в траурной одежде. Джим Логан в переносном смысле прополз сквозь живую преграду и рассмотрел происходящее. В переулке, заполненном Туманом наполовину, ожидали неизвестно что. Внезапно исполнительница в слауче вздрогнула, словно в её сердце забили часы с кукушкой, и щёлкнула пальцами.

— Данная песня посвящается нашим спасителям, давно уснувших под гробовыми плитами, но остающихся в памяти народа.

Слова, сорвавшиеся с её выветренных губ, прозвучали на песенном догородском наречии, поэтому я потрудился и нашёл верный перевод.

Гварда мар ка-тума, Как же ночь хороша,

Чумна ночна яорма, А ночная ярмарка полна,

Туна Нар Ка-тума! Ведь сегодня День Объединения!

Нар Катума, нар тума ту! День Объединения наших душ!

Шумна ночна яорма, Шумная ночка,

Ту га ла, ту гу лу, Все снуют тут и там, все снуют и гуляют,

Ту мая, ту гулугу, В День Объединения!

Нар Катума, мар тумату! Объединения наших душ!

Нар ту мар ту, мар ту, В этот день мы восхваляем предков,

Ма ту ма, ма ту ма, ла тула тумау! Честь наших великих предков!

Лар ту мар ту мар ту, Что объединились в трудный час,

Марту мар ту ма, И вернули нам мир!

Ла ту ла тула!

Женщина не просто дирижировала сама для себя, нет. Она с надеждой на понимание обращалась к посетителям ярмарки, проходящим без особого интереса и понимания. Она извивалась в невообразимом танце, не понятном остальным и хотела, чтобы окружающие вспомнили о том, что День Объединения – это не просто выходной или праздник, позволяющий бросить работу и провести время с детьми и родными стариками, а общая память. Память о погибших во время жестокого правления кошмарного тирана по имени Орландо Асданош, безжалостно расправившегося с Великим Властителем Власом, его чудесной семьёй и тысячами невиновных.

Но нипула горма, Все в округе поют,

Ту ма, ту ла сагу ума. Не мешает Туман никому,

Ту на мар гулугу. И округа полна,

Нар Катума, нар тума-ту! В День Объединения, День объединения наших душ!