Сам не замечая того, Томас, затаив дыхание, приблизился к Неизвестному, глядящему вдаль, и попробовал сорвать стальную маску, изображающую человеческий череп. Однако ничего не получилось – рука лишь прошла сквозь лицо Неизвестного, но вот злодей, словно что-то почувствовав, схватился за предмет, скрывающий морду, и яростно посмотрел в глаза Гринбейлу, прошептав.

— Скоро я остановлю вас, верующих в лучшее, раз и навсегда. И мир поглотит тьма.

А затем мрачная фигура цепко схватила Гринбейла за руку, и тот провалился в темноту, словно рухнул в бесконечный колодец.

***

Очнулся мальчик спустя несколько минут. Ноги и колени отказывались разгибаться, а правая рука, на которой лежал Гринбейл, затекла и практически потеряла чувствительность. Томас распластался на чём-то ледяном и хрустящем. Нечтом оказался снег.

Не понимающий, где он находится и как он туда попал, юный путешественник по планете “не выходя из дома” распахнул веки, уселся на пятую точку и уставился вокруг.

Находился мальчик явно на улице. Вновь на зимней улице, полной гадкого Тумана. Он восседал на белой крошке из сверкающих снежинок, под которой виднелась знакомая каменная и незаменимая плитка. Ощущение паники забилось в сознание героя через его ноздри. Надеясь сохранить спокойствие, Томас приподнялся и, покачиваясь, доковылял до стены домика, удобно расположенного на расстоянии двух протянутых ручонок. Продрогшие ладони нащупали перед собой табличку “ул. Терриякки, д. 3. Риелторам здесь не рады”.

О-о, этот домишко Гринбейл знал отчётливо. Он догадался — Терриякки, мрачная и роковая зимняя ночь. Свет боковых, ещё работающих фонарей пытался осветить путь от одного “маяка” к следующему. Именно благодаря им можно было добраться до дома и не пропасть в дымке неизвестности. Бертрану точно не помогли данные мудрёные схемы. Подобные сны и грёзы мальчик, к которому я испытываю излишнюю жалость и сочувствие, наблюдал частенько, однако теперешний сон казался более объемным, живым, ярким. Он, скорее всего, вызывал невольные признаки страха и поëживания, заставляющие подростка волноваться.

Этот сон Гринбейл видел часто, примерно по пять раз в сезон, и он уж точно не относился к разряду хороших. Кошмар многокруговой давности возвращался вновь и вновь, принося с собой старинный образ, покрытый пылью и паутиной.

Улица Терриякки, ужасный случай, неожиданная пропажа, совершенная случайность. В Тумане гибло множество, оно и дальше продолжит погибать, однако Берт будет возвращаться вновь и вновь. В данном факте Томас убедился. И вот издалека снова донёсся привычный смех и слова.

— Эй, братец, защити меня,

Эй, братец, спаси меня.

Бертран в детстве являлся тем ещё негодником, однако отпускать старшего брата спустя размеренно тянущиеся круги не хотел. Да и не пытался, ибо всё происходящее во снах и сознании Томаса – лишь расшалившаяся фантазия и что-то нездоровое.

— Туман густой, опасность в нем, тварь скрылась, мы её найдем, — донеслись знакомые слова из считалочки. — Эй, То-ом, найди меня, отыщи меня в уголках своего разума, побори зло, упрятанное где-то внутри.

Позади Томаса находился его собственный родной и знакомый до крошечных деталей дом, манивший тёплым светом свеч из окна гостиной, из которой выглядывал силуэт задремавшей старушки Аделии. Почтовый ящик, набитый письмами многочисленных подруг Аделии, приветливо ожидал, что его молодой хозяин вернётся и прочитает сообщение от одноклассника Джима Логана, с которым у Гринбейла завязалась настоящая дружба. Сколько раз Томас не пытался попасть в дом – всё тщетно. Распахнутая дверь с громовым грохотом захлопывалась, ставни со стуком закрывались, а тепло и уют исчезали, как старики во время Тумана.

Как обычно, голос пропавшего в завесе ужаса брата начал становиться громче и яростнее, и вот теперь не Бертран, а кошмарный Туманный монстр, не говорящий, не умоляющий, а рычащий появился на Терриякки. Он, а точнее оно внезапно появилось в поле зрения Томаса и нерасторопно зашагало, опуская массивные когтистые лапы на камни, лежащие на улице. С отвратительной ухмыляющейся рожи стекала чёрно-бурая слизь, при движении тело твари с хрустом расправлялось и расширялось.

— Ты не спас меня, а значит, ты – самый плохой братик, — раздался злой рык. — Плохие люди творят только бессмысленное, они изо дня в день совершают преступления, заставляют окружающих корить себя просто так. Плохих братиков стоит наказать, дабы они больше не засовывали курносые носы в чужие дела.

Возможно, к испугу старшего брата, монстр ринулся в сторону Томаса, оставляя глубокие трещины на плитке. Мощеная улица раскололась на кусочки, словно от землетрясения. Но погрустневший Гринбейл понимал, что происходящее – всего лишь расшалившееся воображение и сон. Бертран исчез из Онфоста в юности, потерялся, умер. Этот ряд догадок можно продолжать, однако особого смысла нет. Младшего с фамилией Гринбейл не существует.

Его НЕТ.

***

— Ну и где мы очутились? — раздался рядом совсем другой мальчишеский и не похожий на рычание голос.

— Ельник его знает, — послышался второй голос, уже женский. — Но уж точно не там, где мы планировали.

Томас стремительно поднял отяжелевшие веки и увидел перед собой чистое лазурное небо. Подобное вызвало у юного путешественника восхищение, он с минуту не отводил глаз. Чистейшее небо – крайне редкое явление в Короне, поэтому излишнюю облачность стали считать одним из официальных символов Городов. Поэтому и тут, и там бледнолицых – пруд пруди.

Выяснилось, что Гринбейл лежал в сугробе, распластался на нём, как на мягонькой кровати, и, что самое интересное, совсем не чувствовал холода. Данная ситуация казалась удивительной и странной. Повертев головой, мальчишка заметил, что находится в лесу, однако не том лесу, что пустил хваткие, извилистые корни близ Онфоста. Это, как выявил подросток, чужой лес, скрывающий тревожные и довольно опасные тайны. Раньше по дороге тройке попадались только сосны да вечнозеленые ели, но в данный момент вокруг возвышались крепкие дубы вперемешку с коварными кустами орешника. Ни для кого не считалось секретом, что орехи с орешника – ловушка для путников. Если хотя бы кто-то отравлял в рот, пасть или шамкало серо-бурый плод орешника, то спасать того глупца слишком поздно. Омерзительный орех с орешника попадал внутрь человека, в желудок, и с неистовой силой принимался разрастаться ввысь и вширь. Местные егеря старались избавить свет от напасти в виде орехов. Старались, старались да не получилось у них. Наверняка из-за того, что Длинношеий лес (именно в нём находились храбрые герои) располагался на гигантской территории, протянувшейся от промежутка между Онфостом и Тинсаном, обходящий Мейн и добирающийся до северной части Горрева. В тех краях массив деревьев решили вырубать, из-за чего количество несчастных случаев уменьшилось, а для фабрик и промышленностей появилась лишняя растопка.

— Очнулся? — поинтересовался Джим, посмотрев на товарища сверху. — Мы-то думали, ты до вечера прохрапишь.

Окончательно проснувшийся Томас подскочил и не увидел перед собой ни Онфост, скрывшийся в мимолётном видении, ни ведьминский дом на колёсах, а лишь двоицу друзей. Лорсан бродила неподалёку и надеялась найти зацепку, куда следует идти. Снегопад окончательно завершился, и после него остались высокие пласты снега, лежащие на бывшей совсем недавно осенней, густой и пожелтевшей траве.

Определенно, очутились ребята не рядом с Онфостом, а где-то в ином месте. Сколько времени прошло, и как они оказались там, где оказались, никто не понимал – Томас видел по глазам недоумение союзников. Гринбейл почувствовал колющую боль в районе спины и притронулся к больному месту. Но не удалось – под спиной укрылся от посторонних школьный рюкзак, набитый всяким-разным хламом.

— Не знаете где мы? — уточнил мальчик и получил ответ от Лорсан.

— По местности мы примерно на полпути к Тинсану. Не знаю, как мы очутились так далеко, но уверена – к нашему не поддающемуся науке и её законам перемещению имеет отношение та гадалка по имени Мадам Ба-Суд.