Я не чувствовал гнева. Не было обиды на Олега за его упрямство, на Киру за ее резкость, на Михаила за его растерянность. Все эмоции, казалось, сгорели в том последнем, отчаянном бою, оставив после себя лишь холодный, стерильный пепел.

Это было состояние, до боли мне знакомое. Состояние системного сбоя. Критической ошибки. И мой мозг, моя профессиональная привычка, уже переключился с режима участника на режим аналитика. Начался разбор полетов.

Безжалостный, холодный, беспристрастный.

Я медленно, словно во сне, поднял руку и открыл меню.

Выход.

Воздух моей квартиры показался густым и неподвижным.

Легкое головокружение после выхода из нейро-интерфейса быстро прошло, сменившись оглушающей тишиной. Я не стал включать свет. Прошел в центр комнаты и застыл, глядя на темные окна, в которых отражались далекие, холодные огни ночного города.

«Это твоя вина! Твои трусливые планы, твои „нечестные“ уловки!»

Слова Олега не ранили. Они были данными. Входными переменными, которые я до этого момента игнорировал. Моя модель провалилась. Мой расчет оказался неверным. Значит, в исходных данных была ошибка. Или, что хуже, ошибка была в самом алгоритме.

Я вернулся за свой стол. Но открыл не интерфейс игры, а свой «Дневник исследователя».

Мой собственный, внутренний лог, где каждая гипотеза, каждая схема были частью одной большой системы, которую я пытался построить.

Я не стал открывать раздел «Подгород» или «Боевые тактики». Я создал новый.

Команда. Анализ сбоя.

Я закрыл глаза. Нужно было воспроизвести все с самого начала.

Не бой. Бой был лишь следствием. Нужно было вернуться к причине.

Воспоминания хлынули потоком необработанных данных.

Вот мы сидим здесь, в этой же таверне, и я впервые собираю команду. Кира — «инженер». Михаил — «архив». Олег — «щит». Компоненты. Я видел их как функции, как идеальные шестеренки для моего будущего механизма. Я анализировал их навыки, их снаряжение, их потенциальную синергию.

Я прокрутил в памяти сцену перед входом в Подгород, когда мимо нас проходил отряд «Железного Легиона».

Помню, как Бромдаль Железноголовый муштровал своих новичков.

«Вы — не герои. Вы — винтики в боевой машине».

Я помню, как мы с Кирой обменялись усмешками. Примитивно. Неэффективно. А Олег… Олег молчал. Я видел, как он смотрит на них. В его ровном, спокойном взгляде не было насмешки. Было… уважение. Да, именно. Уважение к порядку, к дисциплине, к прямолинейной, честной силе. Я видел это. Зафиксировал. И отбросил, как незначительную деталь, не вписывающуюся в мою модель его как «идеального танка».

Ошибка номер один.

Я открыл глаза и начал печатать.

Инцидент 01: Игнорирование идеологического профиля. Объект «Олег» продемонстрировал положительную реакцию на тактику «Железного Легиона». Мной классифицировано как проявление профессионального интереса к другой боевой единице. Истинное значение: Идеологическое совпадение. Олег разделяет их философию «честного боя».

Я вспомнил наш первый серьезный бой, с Мутирующим Слизнем.

Я командовал. «Олег, держи агро». «Михаил, хил». «Кира, фокус на уязвимости».

Команды были точны. Исполнение — безупречно. Система работала.

Но она работала, потому что задача была простой. Был один враг, одна цель.

Система не была протестирована в условиях хаоса. В условиях множественных переменных.

А потом — сегодняшний рейд. Фарм. Мои приказы.

«Олег, не больше пятнадцати».

Я видел это как оптимизацию процесса. Сохранение ресурсов, минимизация риска.

Как он это видел? Как недоверие. Как сомнение в его, компонента «Щит», основной функции. Я ограничивал его потенциал, основываясь на своих расчетах, не принимая во внимание его собственную оценку своих возможностей. Я обращался не к партнеру, а к программе, которой я выставлял лимиты производительности.

Ошибка номер два.

Инцидент 02: Некорректная обратная связь. Мои команды воспринимались не как тактические указания, а как выражение недоверия к ключевому компоненту защиты. Это привело к накоплению «скрытого» параметра — фрустрации.

И, наконец, кульминация.

Финальный бой. Мой приказ: «Олег, кайть! Отступай!». Тактически — это было единственно верное решение. Отступить в узкий проход, создать «бутылочное горлышко», превратить численное превосходство врага в его слабость. Любой стратег, любой аналитик согласился бы с этим.

Но я отдавал приказ не стратегу. Я отдавал его Олегу.

Я просил его, солдата, чья суть — стоять и держать удар, — повернуться к врагу спиной и бежать. Я просил его сделать то, что противоречило не просто его билду, но его кодексу. Его пониманию чести. Я требовал от стены стать ветром. И стена треснула.

«Я танк! А не трусливый маг!»

«Как Железный Легион! А не как читеры!»

Он кричал не мне. Он кричал на саму идею. На саму мою философию «нечестных» уловок и «системных трюков».

Его взрыв был не просто проявлением упрямства. Это был бунт идеологии против тактики.

Бунт человека против системы, которая отказывалась его понимать.

Ошибка номер три. Фундаментальная. Катастрофическая.

Я откинулся на спинку кресла и потер виски. Холодная ясность понимания была почти физически болезненной. Я построил гениальный, элегантный план для победы над Костоправом. Я создал сложнейшую, многоуровневую стратегию для миссии в поместье Валетти. Я мог анализировать потоки данных, экономические системы, магические структуры. Я мог «дебажить» реальность.

Но я не смог «прочитать» человека, который два месяца стоял со мной плечом к плечу.

Я видел в Олеге «Щит». Компонент системы. Переменную.

Я анализировал его броню [Нагрудник Каменного Утеса], его топор [Топор Морского Прилива], его навык [Кровавый Долг]. Я учитывал его ХП, его сопротивление, его скорость передвижения.

Я видел все, кроме самого главного.

Я не видел Олега. Человека, который ценит прямоту и честь превыше всего. Который скорее умрет, стоя на ногах, чем победит, отступая. Человека, для которого «трусливый» план хуже любого поражения.

Мой гениальный план провалился не потому, что был тактически неверным. Он провалился, потому что был психологически невыносим для исполнителя. Я требовал от солдата поступить как шпион.

Сам пытался забить гвоздь микроскопом.

Я снова повернулся к экрану. Пальцы медленно, почти неуверенно, легли на клавиатуру. Открыв раздел «Команда», я стер все свои предыдущие записи — сухие, технические характеристики. Вместо них, медленно, буква за буквой, я набрал несколько строк.

Это был не отчет. Это была исповедь.

Ошибка: Анализ системы не учитывал психологический и идеологический профиль ее компонентов. Объект «Олег» был классифицирован как «Щит» (функция: танк, поглощение урона). Его внутренняя система ценностей («Честь», «Прямолинейность», «Презрение к уловкам») не была включена в модель как критический параметр.

Следствие: Выданный тактический протокол («Кайт», «Отступление») вошел в неразрешимый конфликт с базовой идеологией объекта, что привело к отказу от выполнения и последующему каскадному сбою всей системы.

Вывод: Команда — это не механизм. Это живой организм. Ее эффективность зависит не только от синергии навыков, но и от синергии личностей. План должен строиться не только на тактике, но и на психологии команды. Моя система… неполная. Она не учитывает душу.

Я сидел в темноте, глядя на эти слова на экране. Впервые за долгие годы я, Андрей Воронцов, системный архитектор, человек, чья жизнь была построена на поиске ошибок в чужих системах, нащупал самую главную.

В своей собственной.

Я строил идеальный механизм, но игнорировал призраков, живущих в его шестеренках.

Я пытался создать идеальную команду, не понимая людей, из которых она состояла.