— Мама… — её голос дрожал, и она едва могла говорить сквозь слёзы. — Мама, я… я не могу идти. Я подвернула ногу, мне очень больно…

На другом конце провода повисло молчание, но затем Алиса услышала в голосе матери нотки тревоги, которые она не ожидала услышать.

— Алиса, успокойся, — мать постаралась говорить как можно мягче, хотя её строгий тон всё равно пробивался. — Мы сейчас приедем. Держись, милая.

Алиса опустила телефон, чувствуя, как на неё накатывает новая волна слёз. Она знала, что её мать всегда была строга с ней, всегда требовала больше, чем казалось возможным. Но сейчас, когда Алиса чувствовала себя сломленной, она больше всего на свете хотела, чтобы её родители были рядом.

Прошло не больше получаса, когда дверь в её квартиру распахнулась, и в неё вбежали родители. Отец, сильный и молчаливый, сразу подошёл к дочери, помогая ей подняться с пола и усадить на диван. Мать, обычно холодная и строгая, наклонилась к ней, осматривая ногу с явным беспокойством.

— Завтра же поедешь к врачу, — строго сказала она, но в её голосе Алиса уловила нотки заботы. — Нельзя рисковать. Ты должна быть здорова.

Алиса кивнула, всё ещё всхлипывая, но её тревога лишь усилилась от того, что она могла навсегда потерять возможность танцевать. Её мысли были хаотичны, но тут мать неожиданно села рядом и, взяв её за руку, мягко сказала:

— У меня есть для тебя новость. Сегодня звонили из театра. Они взяли тебя на главную роль… ту самую, о которой ты мечтала с четырёх лет.

Алиса замерла, смотря на мать с недоверием. Это было слишком неожиданно, слишком нереально. Всю свою жизнь она мечтала об этой роли, тренировалась день за днём, год за годом, и вот, когда её мечта наконец стала реальностью, она почувствовала, как судьба в очередной раз пытается её испытать.

— Но как я смогу… — прошептала Алиса, глядя на свою травмированную ногу.

Мать, хоть и строгая, не отпустила её руку и, посмотрев в её глаза, твёрдо сказала:

— Ты сможешь, Алиса. Мы это преодолеем. Ты обязательно будешь танцевать, и никто не отнимет у тебя эту роль. Но сначала мы вылечим тебя, и ты встанешь на ноги.

Слова матери дали Алисе новую надежду, хотя слёзы всё ещё катились по её щекам. Она знала, что впереди будет много трудностей, но сейчас, чувствуя поддержку родителей, она впервые за весь день почувствовала, что не одинока. И что, несмотря ни на что, она сможет преодолеть это испытание. А отношения с Никитой она решит позже.

Алиса сидела на краю холодного кресла в кабинете врача, чувствуя, как по её спине пробегают мурашки. Она уже не раз бывала здесь, но сегодня что-то было не так. Врач долго рассматривал её снимки МРТ, не поднимая головы. В комнате повисло напряжённое молчание, которое Алиса едва могла вынести.

Наконец, он повернулся к ней, и выражение его лица было серьёзным, почти трагичным.

— Алиса, — начал он медленно, будто подбирая слова, чтобы не испугать её, — у вас серьёзная проблема с ахилловым сухожилием. По результатам снимков видно, что оно почти полностью изношено. У вас тендинопатия ахиллова сухожилия. Если вы продолжите танцевать, это может привести к полному разрыву.

Алиса замерла, не в силах сразу понять услышанное. Ахиллово сухожилие? Она знала, что у неё были боли, но думала, что это просто временное перенапряжение, которое пройдёт, как только она даст себе немного отдыха.

— Разрыв? — переспросила она, не веря своим ушам. — И что это значит?

Врач посмотрел на неё с сочувствием.

— Это значит, что если сухожилие разорвётся, вы не только не сможете танцевать, но и будет сложно вернуться к нормальной жизни без операции и долгой реабилитации. Для балерины это может стать концом карьеры. Вы уже достигли точки, где продолжение танцев может привести к необратимым последствиям.

Эти слова ударили по Алисе, как молния. Врач говорил серьёзно, без всяких преувеличений. Она медленно обвела взглядом кабинет, пытаясь осознать всю глубину проблемы. Как это могло случиться с ней? Ей всего двадцать четыре, и её карьера только начиналась. Это должно было быть её время — время достижений и новых высот, а не конец.

— Есть ли шанс восстановиться? — спросила она, пытаясь ухватиться за последнюю ниточку надежды.

Врач сжал губы.

— Если вы остановитесь сейчас и начнёте интенсивную реабилитацию, возможно, вы сможете вернуться через несколько месяцев. Но это под большим вопросом. Даже после восстановления нагрузка на сухожилие должна быть минимальной. Вы должны понимать, что риск полного разрыва будет всегда.

Словно хрупкий лёд под её ногами, весь её мир начал трещать. Всё, за что она боролась, казалось, висело на волоске. Её карьера, мечты — всё могло оборваться в любой момент. Алиса провела рукой по лбу, стараясь унять подступающую панику. Она всегда считала себя сильной, но сейчас её сила казалась недостаточной.

— У меня скоро выступление, — пробормотала она, пытаясь найти выход из этой ситуации. — Я не могу просто бросить всё.

Врач вздохнул, опираясь на стол.

— Алиса, я понимаю, как это важно для тебя. Но твоё здоровье — это нечто большее, чем одно выступление. Это не тот случай, где можно рисковать. Если ахиллово сухожилие порвётся во время выступления, ты не только больше не сможешь танцевать, но и будешь страдать от постоянных болей. Твоя карьера может закончиться не через годы, а уже через неделю.

Эти слова повисли в воздухе, как тяжёлое облако. Алиса встала, чувствуя, как ноги предательски дрожат. Она не могла больше сидеть здесь, слушая эти страшные прогнозы. Она должна была подумать. Быть одной.

— Мне нужно время, — тихо произнесла она, прежде чем выйти из кабинета, не оглядываясь.

Алиса сидела за столом в своей маленькой, но уютной кухне, разглядывая чашку с чаем, которую мать поставила перед ней. После визита к врачу она чувствовала себя напряжённой и беспокойной, но старалась не выдавать своих истинных эмоций. Её мать, Марина Павловна, сидела напротив, её глаза были внимательными и чуть строгими, как всегда, когда речь заходила о здоровье Алисы.

— Ну, что сказал врач? — спросила мать, голос её звучал спокойно, но в нём чувствовался скрытый интерес.

Алиса, чувствуя лёгкий комок в горле, не сразу ответила. Она знала, что не может сказать всей правды. Боль в ахилловом сухожилии, которую она ощутила в тот злополучный день, была куда серьёзнее, чем она хотела признать. Врач предостерёг её от нагрузок и настоятельно рекомендовал длительный отдых, а также проведение дополнительных обследований, чтобы исключить возможность осложнений. Но как она могла рассказать это матери, которая столько лет поддерживала её в стремлении стать примой? Как могла признать, что мечта может оказаться под угрозой?

— Врач сказал, что всё не так плохо, — Алиса сделала глубокий вдох, стараясь звучать увереннее. — Немного отдыха, и всё придёт в норму. Просто нужно дать ноге немного времени на восстановление.

Мать смотрела на неё, прищурив глаза, словно пытаясь прочитать скрытые мысли. Алиса знала, что мать всегда могла почувствовать, когда что-то было не так, но в этот раз она не собиралась сдавать позиции.

— И как долго ты должна отдыхать? — Марина Павловна задала вопрос, чуть наклонив голову в сторону.

— Не больше пары недель, — ответила Алиса, стараясь не встречаться взглядом с матерью. — Потом я смогу снова тренироваться. Как раз перед выступлением.

Её мать молчала, обдумывая услышанное. Алиса чувствовала, как тишина в комнате становится невыносимой, наполняясь её собственными сомнениями и страхами. Её руки дрожали под столом, но она не позволяла себе показывать слабость.

— Ты уверена, что это безопасно? — наконец спросила мать, её голос был мягким, но в нём звучала забота. — Ты же знаешь, насколько важны твои ноги. Не стоит рисковать из-за одного выступления, даже если это «Лебединое озеро».

Алиса почувствовала, как её сердце сжалось от упоминания о балете. «Лебединое озеро» было её мечтой, целью, к которой она шла много лет. Роль Одетты-Одиллии была воплощением всех её амбиций, и она не могла позволить себе отказаться от неё сейчас.