Почему он не прибежал сюда с объяснениями? Почему молчит? Он никогда не упускал случая доказать свою власть. Никогда.

Но теперь Дэниал знает. Он признал Коди. А это значит, что всё изменится. Меня трясёт, когда я это осознаю.

Коди тихо скулит, свернувшись у меня на руках. Его тело горячее, слабое. Каждое движение его маленьких лапок отдаётся болью в моей душе. Волчица внутри мечется, рычит, взвывает, заглушая все мысли. Я не знаю, как помочь своему детёнышу. Моё сердце разрывается от его страданий.

— Амели, может, не стоит? — голос Софи дрожит, в нём тревога и страх. Стоит рядом, наблюдает, как я торопливо застёгиваю куртку. Глаза полны беспокойства. Боится. И я боюсь тоже. Но у меня нет другого выхода.

— Он больше не выдержит, Софи, — шепчу, голос едва слышен. — Его природа… Его гены. Только он может помочь.

Софи качает головой, но не спорит. Её взгляд скользит к Коди, который почти не двигается. Он совсем ослаб. Его маленькие лапки дрожат, а глаза смотрят на меня, полные боли и страха. Осторожно прижимаю его к груди. Его тело тёплое, но совсем безвольное. Он не сопротивляется, даже не пытается спрятаться. Словно он уже сдался, словно его больше нет сил бороться.

Холодный воздух обжигает лицо, но я иду вперёд, не останавливаясь. Коди тихо скулит, его носик зарывается мне в шею. Каждый звук режет меня, как нож. Волчица внутри в агонии, но заставляю себя двигаться. Это ради него.

Отель кажется слишком далёким, хотя вижу его огни. Я приближаюсь, чувствуя, как страх сжимает горло. Что будет дальше? Что он скажет? Что сделает?

У входа стоят охранники. Их взгляды, как всегда, настороженные, холодные. Один из них делает шаг вперёд, преграждая мне путь.

— Шеф занят, — чеканит, смотря прямо на меня.

— Мне очень нужно, — голос звучит твёрдо, хотя внутри всё дрожит. — Это касается его сына.

Слова повисают в воздухе, как гром. Охранник замирает, взгляд меняется. На мгновение выглядит ошарашенным, но быстро берёт себя в руки. Однако его движение становится чуть более нервным.

— Подождите здесь, — бросает, прежде чем исчезнуть за дверью.

Каждая секунда ожидания кажется вечностью. Я втягиваю носом холодный воздух, стараясь успокоиться, но это бесполезно. Всё внутри кричит: “Спаси его”.

Охранник возвращается, дверь открывается, и я слышу только одно:

— Заходите.

Дэниэл сидит за столиком в дальнем углу. Поза расслабленная, но глаза… Острые, цепкие, как лезвия. Подхожу ближе, его взгляд буквально пронзает меня, заставляя замереть на мгновение.

Лёгкий шорох, едва заметное движение, поднимается. Его шаги — уверенные, выверенные, каждый шаг говорит о власти. Напряжение в воздухе становится почти осязаемым, волчица внутри меня инстинктивно напрягается.

— Парни, уберите, — голос Дэниэла звучит холодно. Охрана, не задавая лишних вопросов, тут же отступает, оставляя нас наедине.

— Тебе не нужно быть здесь, — слова звучат резко, безэмоционально, делает шаг вперёд.

Открываю рот, чтобы что-то сказать, но слова застревают в горле. Его взгляд вдруг опускается, замечая Коди. Волчонок жалобно скулит у меня на руках, маленькое тело дрожит, и это мгновенно меняет выражение лица Дэниэла.

— Что случилось? — голос становится другим. Резкость исчезает, на её место приходит тревога. Она проступает в каждом звуке.

— Он не может обратиться, — голос срывается, едва сдерживаю слёзы. Всё напряжение последних часов накрывает с головой. — Я не знаю, что делать.

Дэниэл смотрит на Коди, его взгляд становится сосредоточенным, почти напряжённым. Челюсть сжимается, и вижу, как внутри него поднимается волк. Он чувствует. Он знает.

— Пойдём ко мне, — голос низкий, хриплый, но в нём звучит такая уверенность, что на мгновение почти верю, что всё будет хорошо.

Протягивает руку. Не ко мне, а к Коди. Я машинально прижимаю сына крепче, инстинкты волчицы кричат о защите. Но я понимаю — сейчас не время для страхов и обид. Его гены требуют, чтобы он был рядом с отцом. Сейчас важно только это.

Дэниэл осторожно касается спины Коди. Его большая рука накрывает маленькое, дрожащее тельце, и в этот момент волчонок перестаёт скулить. Напряжение медленно уходит.

— Идём, — тихо говорит, голос твёрдый, но спокойный, с оттенком силы, которая кажется непоколебимой. — Я разберусь.

Киваю, не произнося ни слова. Его уверенность странным образом передаётся и мне. Сейчас не важно, что было между нами. Не важно, как он отреагирует на всю правду. Главное — Коди.

Следую за ним, держа сына на руках, чувствуя, как тяжёлый груз на душе становится чуть легче.

— Найди тех, кто напал на волчицу, — голос звучит ровно, но в нём чувствуется сталь. — Мне не важно как, но чтобы через час они были в клубе.

Глава охраны, массивный мужчина с каменным лицом, лишь коротко кивает, принимая приказ. Он знает, что я не потерплю ни малейшего промедления. Слова были сказаны не для обсуждения, а для действия.

Виски обжигает горло, оставляя тёплый след. Мысли о ней, о сыне, не дают мне расслабиться. Волчонок. Мой волчонок. Он не просто похож на меня — он моя кровь. Чувствовал это каждой клеткой, каждым вздохом, но этого недостаточно.

Амели признаёт только факты. И я их добуду. У меня есть средства, есть связи. ДНК не врёт. Вскоре я буду держать в руках доказательства, и она больше не сможет прятаться за своим упрямством и страхом.

Поднимаюсь и прохаживаюсь по комнате. Моя волчица раненая, но живая. Выстояла. И это снова подтверждает, что она моя. Сильная, дерзкая, но ей не хватает защиты. Моей защиты.

Проходит чуть больше сорока минут, когда дверь открывается. Двое моих охранников вталкивают в клуб двух молодых оборотней. Они едва держатся на ногах, их лица в синяках, а выражение полное страха. Ещё чуть-чуть, и они готовы упасть на колени.

—Вот они, — сдержанно говорит глава охраны, кивая в сторону пленников.

Оглядываю их. Лица знакомы, типичная мажорная молодёжь, которая думает, что может делать всё, что угодно, без последствий. Тело напрягается, волк внутри рычит, рвётся наружу. Они ранили мою волчицу.

— Падайте на колени, — говорю холодно, в голосе звучит приказ.

Мгновенно опускают головы, тела содрогаются от страха. Один из них пытается заговорить, но поднимаю руку, останавливая его.

— Вы знали, на кого напали? — голос режет тишину, звучит холодно, властно. Мой взгляд прожигает их насквозь. — Вас не научили, что трогать волчицу с детёнышем — это смертный приговор?

Один из них, молодой и явно глупый, поднимает голову, но тут же опускает, встретившись с моими глазами. Его губы дрожат, но он всё же выдавливает из себя:

— Мы… Мы просто хотели… поразвлечься, — заикается. — Самочка была… аппетитной…

Мои глаза вспыхивают, волк внутри взрывается яростью.

— Поразвлечься, — перебиваю.

Сжимаются, дрожа от страха, пытаясь избежать моего гнева. Но это бесполезно.

Голова кипит от мыслей. Сценарии всплывают в сознании, один страшнее другого. Если бы Амели не выстояла. Если бы её волчица не нашла силы защититься. Они бы убили моего сына.

А потом… они бы развлекались с Амели. Челюсть сжимается, едва сдерживаюсь, чтобы не позволить волку взять верх прямо сейчас.

— Вы даже не представляете, как близко вы были к смерти, — тихо произношу, но в этих словах слышится чистый, необузданный гнев.

Застывают, не двигаясь, боясь даже дышать. Взгляд скользит по ним. Эти жалкие создания осмелились поднять лапу на то, что принадлежит мне.

Они пытаются заговорить, но одно резкое движение моей руки заставляет их замолчать. Тишина становится густой, почти осязаемой. Их глаза — полные страха и паники — устремлены на меня.

— Вы бы убили детёныша, — говорю медленно, мои слова режут воздух. — А потом посмели бы… поразвлечься с моей волчицей.

Мой голос становится ниже, резче. Каждый звук насыщен яростью, которая нарастает, как волна, готовая обрушиться на них.