Рычание рвётся из груди. Газ в пол. Машина рвётся вперёд, сигналят встречные авто.

Рамиэль смеётся.

— Мне не нужен твой волчонок. — голос сочится ложной снисходительностью. — Но Амели… Она так завелась, когда я напомнил ей, что он остался один. Без мамы.

Эта тварь играет со мной. Играет, не понимая, что я уже принял решение.

— Или знаешь что, Дэниэл? — голос вдруг становится мягче, почти интимным. Ложная забота, растягивание слов. Хочет, чтобы я услышал каждую деталь.

— Я убью твоего сына.

Мир сужается до одной точки.

— Перекушу ему шейку, быстро, без мучений.

Дыхание застывает в груди. Волк внутри воет от ярости

— А Амели родит ещё щенков. — делает паузу, словно смакуя момент. — Сильных. Достойных. Моих.

Гудки. Не слышу их. Слышу только рев крови в ушах. Этот ублюдок уже мёртв. Просто ещё не знает этого.

Охрана уже наготове. Едва успеваю пересечь границу стаи, как чувствую напряжение в воздухе. Вся территория настороже, волки чувствуют чужую угрозу. Их инстинкты вопят, что рядом опасность.

Шины визжат по гравию, когда резко паркуюсь у дома. Дверь даже не захлопываю — просто выхожу, и в этот момент слышу знакомый голос.

— Папи!

Коди срывается с места, маленькие ножки неуверенно перебирают снег,несётся прямо ко мне, забывая обо всём. Сердце в груди сжимается.

Опускаюсь на колено, распахивая руки, ловлю его в последний момент. Малыш врезается в меня с полной уверенностью, что я его поймаю. Всегда. Пальцы тут же зарываются в его мягкие кудри, руки крепко обнимают его крошечное тело. Тёплый, родной, мой.

Коди поднимает на меня лицо, глаза распахнуты.

Папа замирает на крыльце, взгляд медленно скользит по нам, оценивая масштаб ситуации. В воздухе повисает густая, почти осязаемая тишина, пропитанная напряжением.

Коди, чувствуя моё состояние, крепче прижимается, зарывается носом в мою шею. Его маленькие пальцы сжимаются в кулачки, и я слышу его учащённое дыхание.

— Ахмет забрал дочь, — повторяю ровным голосом, не позволяя ярости вырваться наружу. Я не могу напугать сына.

Папа медленно выдыхает, но в его глазах мелькает мрачное понимание. Оскар подходит ближе, его плечи напряжены, губы сжаты в тонкую линию.

— И не только Амели. — В голосе скрыт тот же звериный рык, что и во мне. — Софи тоже нет.

Я резко поднимаю голову.

— Что?

— Я обошёл всю территорию. Она не вернулась. — зло выдыхает и мотает головой. — Скорее всего, её забрали вместе с Амели.

Коди снова поднимает лицо, его большие глаза расширены от тревоги.

— Где ма? — голос дрожит.

Сглатываю, сдерживая рык. Провожу рукой по его спине, стараясь успокоить.

— Мама скоро вернётся, малыш.

Но я чувствую, как внутри меня всё закипает.

Ахмет сделал ход. Он думает, что контролирует ситуацию. Но он просчитался.

Я заберу их обратно.

Остаюсь одна с отцом.

Глухая тишина заполняет кабинет, холодная и давящая. Отец сидит за массивным столом, скрестив пальцы в замке, взгляд его тяжёлый, пристальный. Оценочный.

Я не шевелюсь.

Каждый инстинкт во мне кричит: беги . Но я стою. Упрямо, гордо, словно могу выдержать этот безмолвный прессинг.

— Ты устала, Амели. — голос спокоен, ровен, будто мы обсуждаем утреннюю погоду, а не мою насильственную поимку. — И тебе нужно отдохнуть.

Это не забота, а приказ. Откидывается в кресле, слегка поворачиваясь к двери.

— Кайли.

Дверь открывается почти сразу. Гувернантка, что встречала меня у входа, делает несколько шагов внутрь. Её взгляд скользит по мне, выражение лица мягкое, но отрешённое.

— Проводите Амели в её комнату.

Её комнату . Холодок пробегает по спине.

— Я не… — слова застревают в горле. Какой смысл?

Не смогу уйти. Кайли не смотрит мне в глаза, просто слегка кивает и жестом приглашает следовать за ней. Отец медленно поворачивается ко мне.

— Без глупостей, Амели.

Холодный приказ. Сжимаю кулаки, чувствую, как ногти врезаются в ладони.

Сглатываю и всё-таки делаю шаг вперёд.

Кайли ведёт меня по коридорам. На полу лежат дорогие ковры, а стены украшены картинами. Всё вокруг выглядит так, как я помню.

Однако чувствую себя здесь чужой. Мне не место в этом доме. Но пока не могу сбежать. Я должна делать то, что хочет мой отец.

Возвращаюсь в свою комнату.

Стоит только двери за мной закрыться, как Кайли тут же начинает распоряжаться.

— Принесите обед в комнату мисс Амели, — сухо бросает она служанке, что ждёт в коридоре. — Горячий чай и что-нибудь лёгкое. Она уставшая.

С трудом сдерживаю нервный смешок. Она уставшая . Да, Кайли. Просто невероятно. После всего, что случилось. Не отвечаю, просто прохожу в комнату и закрываю за собой дверь.

Тишина. Осматриваюсь. Здесь ничего не изменилось.

Тот же просторный балкон с видом на сад. Те же тяжёлые занавески на окнах, тот же мягкий ковёр, что помнит мои босые детские шаги.

Комната — как застывший кусочек прошлого. Сажусь на край кровати, зажимаю голову в ладонях. Сердце стучит глухо, болезненно. Мне нужно подумать. Мне нужно придумать, как выбраться.

Но я не успеваю. Дверь приоткрывается, и едва слышные шаги раздаются по полу. Напрягаюсь, но стоит мне поднять голову, как дыхание перехватывает.

— Родная… наконец-то…, - тихий, тёплый голос.

Тот, который не слышала годами.Мама.

Опускается передо мной на колени, заключая меня в объятия, прижимая к себе так крепко, будто боится, что я снова исчезну.

— Девочка моя, зачем ты убежала?

Мамин голос — тёплый, мягкий, обволакивающий, но в нём слышится не только забота, но и несокрушимая уверенность. Она садится рядом, аккуратно кладёт ладонь на мою руку, словно боясь спугнуть, но при этом не даёт мне отстраниться.

— Ты же знаешь своего отца…

Отворачиваюсь, сжимая губы.

— Мама, я не хочу замуж. Я не хочу, — голос предательски дрожит, но не могу остановиться. — Я не могу жить так, как он решил за меня.

Она молчит. Несколько долгих секунд. Затем чуть качает головой и вздыхает.

— Родная, давай не будем сейчас об этом.

Её пальцы мягко убирают прядь волос с моего лица. Это жест не просто материнский, но и… изучающий. Смотрит на меня, словно оценивает, проверяет, насколько я изменилась за эти годы. Затем притягивает ближе, заключая в тёплые, привычные объятия.

— Я скучала, — шепчет в мои волосы.

Сжимаю пальцы на её рукаве, неосознанно вцепляясь, как в спасательный круг.

Но это ненадолго.

Она медленно отстраняется, выпрямляется, и в её глазах загорается что-то острое, как тонкий клинок, скрытый под шёлком заботы.

— Ты должна понимать, Амели. Это не просто прихоть. Это порядок, которому следуют поколения. Это сила, а не ограничение.

Её голос остаётся таким же мягким, но в нём появляется сталь.

— Он не отпустит меня, мама… — едва слышно шепчу.

Она чуть склоняет голову, не отводя взгляда.

— Не отпустит. Потому что ты его дочь. Наследница альянса.

В этот момент в комнату тихо входит Кайли. Подаёт знак служанке, и та аккуратно расставляет на столе блюда.

Запах горячего мяса, специй, свежеиспечённого хлеба окутывает комнату. Я не ела целый день, но есть не хочется.

— Ты слишком упряма, — замечает мама, наблюдая за мной.

— Я просто хочу сама решать, как жить.

— Это не всегда привилегия женщин в нашем доме, Амели.

Её голос остаётся тихим, но он не оставляет пространства для иллюзий.

Резко встаю, чувствуя, как внутри всё сжимается от бессильного гнева.

— Так ты тоже так жила? Ты тоже смирилась?

Она медленно кладёт салфетку на колени, выдерживает паузу и лишь затем отвечает:

— Я не смирилась, Амели. Я поняла, что сила женщины в семье — не в отказе, а в умении управлять своей судьбой даже в рамках традиций.

Она поворачивается к Кайли, кивая ей, и та, не говоря ни слова, тихо удаляется.