Камни Меж хребтов крутых плоскогорий Солнцем пригретая щель На вашем невзрачном просторе Нам была золотая купель. Когда мы – твари лесные — Пресмыкались во прахе ползком, Ваши сосцы ледяные Нас вскормили своим молоком. И сумрачный дух звериный, Просветленный крепким кремнем, Научился упругую глину Обжигать упорным огнем. Стада и нас вы сплотили В одну кочевую орду И оползнем в жесткой жиле Обнажили цветную руду. Вспоен студеным потоком, По расщелинам сползшим вниз, Без плуга в болоте широком Золотился зеленый рис. И вытянув голые ноги, С жиром от жертв на губах, Торчали гранитные боги, Иссеченные медью в горах. Но бежав с родных плоскогорий, По пустыням прогнав стада, В сырых низинах у взморий Мы воздвигли из вас города. И рушены древние связи, И, когда вам лежать надоест, Искрошив цементные мази, Вы сползете с исчисленных мест. И сыплясь щебнем тяжелым, Черные щели жерла Засверкают алмазным размолом Золота, стали, стекла. 1910 Ящеры
О ящеры – гиганты, не бесследно Вы – детища подводной темноты — По отмелям, сверкая кожей медной, Проволокли громоздкие хвосты! Истлело семя, скрытое в скорлупы Чудовищных, таинственных яиц, — Набальзамированы ваши трупы Под жирным илом царственных гробниц. И ваших тел мне святы превращенья: Они меня на гребень вознесли, И мне владеть, как первенцу творенья, Просторами и силами земли. Я зверь, лишенный и когтей и шерсти, Но радугой разумною проник В мой рыхлый мозг сквозь студень двух отверстий Пурпурных солнц тяжеловесный сдвиг. А все затем, чтоб пламенем священным Я просветил свой древний, темный дух И на костре пред Богом сокровенным, Как царь последний, радостно потух; Чтоб пред Его всегда багряным троном Как теплый пар, легко поднявшись ввысь, Подобно раскаленным электронам, Мои частицы в золоте неслись. «Всему – весы, число и мера…» Всему – весы, число и мера, И бег спиралями всему, И растекается во тьму За пламенною сферой сфера. Твой лик в душе – как в меди – выбит, И пусть твой ток сметет ее И солнце в алой пене вздыбит, — Но царство взвешено твое! В длину растянется орбита, И кругом изогнется ось, Чтоб пламя вольно и открыто, По всем эфирам разлилось. Струить металл не будет время, Пространство перестанет течь И уж не сможет в блуде семя Прах мертвый тайнами облечь. И выход рабьему бессилью Из марев двух магнитных смен Раскинет радужною пылью Вселенная свой легкий тлен. «Подсолнух поздний догорал в полях…» Подсолнух поздний догорал в полях, И, вкрапленный в сапфировых глубинах, На легком зное нежился размах Поблескивавших крыльев ястребиных. Кладя пределы смертному хотенью, Казалось, то сама судьба плыла За нами по жнивью незримой тенью От высоко скользящего крыла. Как этот полдень, пышности и лени Исполнена, ты шла, смиряя зной. Лишь платье билось пеной кружевной О гордые и статные колени. Да там, в глазах, под светлой оболочкой, На обреченного готовясь пасть, Средь синевы темнела знойной точкой, Поблескивая, словно ястреб, страсть. 1916 «И нас – два колоса несжатых…» И нас – два колоса несжатых — Смогла на миг соединить В степи на выжженных раскатах Осенней паутины нить. И мы – два пышных пустоцвета — Следили вместе, как вдали Средь бледно – золотого света Чернели клином журавли… Но к ночи кочевая связь, Блеснув над коноплей, бурьяном, С межи заглохшей поднялась В огне ненастливо – багряном. И страшен нам раскат пустынный, И не забыть нам никогда, Как робко нитью паутинной Ласкала стебель наш слюда. 1911 Вячеслав Иванов
Медный всадник В этой призрачной Пальмире, В этом мареве полярном, О, пребудь с поэтом в мире Ты, над взморьем светозарным Мне являвшаяся дивной Ариадной, с кубком рьяным, С флейтой буйно – заунывной Иль с узывчивым тимпаном, — Там, где в гроздьях, там, где в гимнах Рдеют Вакховы экстазы… В тусклый час, как в тучах дымных Тлеют мутные топазы, Закружись стихийной пляской С предзакатным листопадом И под сумеречной маской Пой, подобная менадам! В желто – серой рысьей шкуре, Увенчавшись хвоей ельной, Вихревейной взвейся бурей, Взвейся вьюгой огнехмельной!.. Ты стоишь, на грудь склоняя Лик духовный – лик страдальный, Обрывая и роняя В тень и мглу рукой печальной Лепестки прощальной розы, — И в туманные волокна, Как сквозь ангельские слезы, Просквозили розой окна — И потухли… Всё смесилось, Погасилось в волнах сизых… Вот – и ты преобразилась Медленно… В убогих ризах Мнишься ты в ночи Сивиллой… Что, седая, ты бормочешь? Ты грозишь ли мне могилой? Или миру смерть пророчишь? Приложила перст молчанья Ты к устам – и я, сквозь шепот, Слышу медного скаканья Заглушенный тяжкий топот… Замирая, кликом бледным Кличу я: «Мне страшно, дева, В этом мороке победном Медно – скачущего Гнева»… А Сивилла: «Чу, как тупо Ударяет медь о плиты… То о трупы, трупы, трупы Спотыкаются копыта»… |
