Принцип растекающегося звука Тишина. И на крыше. А выше — Еще тише… Без цели… Граммафоном оскалены окна, как пасть волчья. А внизу, проститутками короновавши панели, Гогочет, хохочет прилив человеческой сволочи. Легкий ветер сквозь ветви. Треск вереска, твой верящий голос. Через вереск неся едкий яд, чад и жуть, Июньский день ко мне дополз, Впился мне солнцем прожалить грудь. Жир солнца по крыше, как по бутербродам Жидкое, жаркое масло, тек… И Москва нам казалась плохим переводом Каких – то Божьих тревожных строк. И когда приближалась ты сквозными глазами, И город вопил, отбегая к Кремлю, И биплан твоих губ над моими губами Очерчивал, перевернувшись, мертвую петлю, — Это медное небо было только над нами, И под ним было только наше люблю! Этим небом сдавлены, как тесным воротом, Мы молчали в удушьи, Все глуше, Слабей… Как золотые черепахи, проползли над городом Песками дня купола церквей. И когда эти улицы зноем стихали И умолкли уйти в тишину и грустить, — В первый раз я поклялся моими стихами Себе за тебя отомстить. Июнь 1918 «Нет слов короче, чем в стихах…»
Нет слов короче, чем в стихах, Вот почему стихи и вечны! И нет священнее греха, Чем право полюбить беспечно. Ах, мимолетно все в веках: И шаг чугунный полководца, И стыд побед, и мощный страх, — Лишь бред сердец веками льется! Вот оттого, сквозь трудный бой, Я помню, тленом окруженный: – Пусть небо раем голубо, Но голубей глаза влюбленной! Пусть кровь красна – любовь красней, Линяло – бледны рядом с ней Знаменный пурпур, нож убийцы, И даже ночь, что годы длится! Как ни грохочет динамит И как ни полыхнет восстанье, — Все шумы мира заглушит Вздох робкий первого признанья. Вот потому и длится век Любовь, чья жизнь – лишь пепел ночи, И повторяет человек Слова любви стихов короче! 1931 |
