«Обманите меня… но совсем, навсегда…» Обманите меня… но совсем, навсегда… Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда… Чтоб поверить обману свободно, без дум, Чтоб за кем – то идти в темноте наобум… И не знать, кто пришел, кто глаза завязал, Кто ведет лабиринтом неведомых зал, Чье дыханье порою горит на щеке, Кто сжимает мне руку так крепко в руке… А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман… Обманите и сами поверьте в обман. 1911 Кастаньеты
Из страны, где солнца свет Льется с неба жгуч и ярок, Я привез себе в подарок Пару звонких кастаньет. Беспокойны, говорливы, Отбивая звонкий стих, — Из груди сухой оливы Сталью вырезали их. Щедро лентами одеты С этой южной пестротой; В них живет испанский зной, В них сокрыт кусочек света. И когда Париж огромный Весь оденется в туман, В мутный вечер, на диван Лягу я в мансарде темной, И напомнят мне оне И волны морской извивы, И дрожащий луч на дне, И узлистый ствол оливы, Вечер в комнате простои, Силуэт седой колдуньи, И красавицы плясуньи Стан и гибкий и живой, Танец быстрый, голос звонкий Грациозный и простой, С этой южной, с этой тонкой Стрекозиной красотой. И танцоры идут в ряд Облитые красным светом, И гитары говорят В такт трескучим кастаньетам, Словно щелканье цикад В жгучий полдень жарким летом. Июль 1901 Mallorca. Valdemosa «Я, полуднем объятый…» Я, полуднем объятый, Точно крепким вином, Пахну солнцем и мятой, И звериным руном. Плоть моя осмуглела, Стан мой крепок и туг, Потом горького тела Влажны мускулы рук. В медно – красной пустыне Не тревожь мои сны — Мне враждебны рабыни Смертно – влажной Луны. Запах лилий и гнили И стоячей воды, Дух вербены, ванили И глухой лебеды. 10 апреля 1910 Коктебель Зинаида Гиппиус Игра Совсем не плох и спуск с горы: Кто бури знал, тот мудрость ценит. Лишь одного мне жаль: игры… Ее и мудрость не заменит. Игра загадочней всего И бескорыстнее на свете. Она всегда – ни для чего, Как ни над чем смеются дети. Котенок возится с клубком, Играет море в постоянство… И всякий ведал – за рулем — Игру бездумную с пространством. Играет с рифмами поэт, И пена – по краям бокала… А здесь, на спуске, разве след — След от игры остался малый. Между На лунном небе чернеют ветки… Внизу чуть слышно шуршит поток. А я качаюсь в воздушной сетке, Земле и небу равно далек. Внизу – страданье, вверху – забавы. И боль, и радость – мне тяжелы. Как дети, тучки тонки, кудрявы… Как звери, люди жалки и злы. Людей мне жалко, детей мне стыдно, Здесь – не поверят, там – не поймут. Внизу мне горько, вверху – обидно… И вот я в сетке – ни там, ни тут. Живите, люди! Играйте, детки! На все, качаясь, твержу я «нет»… Одно мне страшно: качаясь в сетке, Как встречу теплый, земной рассвет? А пар рассветный, живой и редкий, Внизу рождаясь, встает, встает… Ужель до солнца останусь в сетке? Я знаю, солнце – меня сожжет. 1905 «Мешается, сливается…» Мешается, сливается Действительность и сон, Все ниже опускается Зловещий небосклон — И я иду и падаю, Покорствуя судьбе, С неведомой отрадою И мыслью – о тебе. Люблю недостижимое, Чего, быть может, нет… Дитя мое любимое, Единственный мой свет! Твое дыханье нежное Я чувствую во сне, И покрывало снежное Легко и сладко мне. Я знаю, близко вечное, Я слышу, стынет кровь… Молчанье бесконечное… И сумрак… И любовь. 1889 Надпись на книге
Мне мило отвлеченное: Им жизнь я создаю… Я все уединенное, Неявное люблю. Я – раб моих таинственных, Необычайных снов… Но для речей единственных Не знаю здешних слов… 1896 |
