Софья Парнок «Каждый вечер я молю…» Каждый вечер я молю Бога, чтобы ты мне снилась: До того я полюбилась, Что уж больше не люблю. Каждый день себя вожу Мимо опустелых комнат, — Память сонную бужу, Но она тебя не помнит… И упрямо, вновь и вновь, Я твое губами злыми Тихо повторяю имя, Чтобы пробудить любовь… «Не хочу тебя сегодня…»
Не хочу тебя сегодня. Пусть язык твой будет нем. Память, суетная сводня, Не своди меня ни с кем. Не мани по темным тропкам, По оставленным местам К этим дерзким, этим робким Зацелованным устам. С вдохновеньем святотатцев Сердце взрыла я до дна. Из моих любовных святцев Вырываю имена. «Он ходит с женщиной в светлом…» Он ходит с женщиной в светлом, – Мне рассказали. — Дом мой открыт всем ветрам, Всем ветрам. Они – любители музык — В девять в курзале. Стан ее плавный узок, Так узок… Я вижу: туманный берег, В час повечерья, Берег, холмы и вереск, И вереск. И рядом с широким фетром Белые перья… Сердце открыто ветрам, Всем ветрам! 17 июня 1915 «Она беззаботна еще, она молода…» Она беззаботна еще, она молода, Еще не прорезались зубы у Страсти, — Не водка, не спирт, но уже не вода, А пенистое, озорное, певучее Асти. Еще не умеешь бледнеть, когда подхожу, Еще во весь глаз твой зрачок не расширен, Но знаю, я в мыслях твоих ворожу Сильнее, чем в ласковом Кашине или Кашире. О, где же затерянный этот в садах городок (Быть может, совсем не указан на карте?), Куда убегает мечта со всех ног В каком – то шестнадцатилетнем азарте? Где домик с жасмином, и гостеприимная ночь, И хмеля над нами кудрявые арки, И жажда, которой уж нечем помочь, И небо, и небо страстнее, чем небо Петрарки! В канун последней иль предпоследней весны – О, как запоздала она, наша встреча! — Я вижу с тобой сумасшедшие сны, В свирепом, в прекрасном пожаре сжигаю свой вечер! 26 декабря 1932 Седая роза Ночь. И снег валится. Спит Москва… А я… Ох, как мне не спится, Любовь моя! Ох, как ночью душно Запевает кровь… Слушай, слушай, слушай! Моя любовь: Серебро мороза В лепестках твоих. О, седая роза, Тебе – мой стих! Дышишь из – под снега, Роза декабря, Неутешной негой Меня даря. Я пою и плачу, Плачу и пою, Плачу, что утрачу Розу мою! 16–17 июня 1932 «Скажу ли вам: я вас люблю?» Скажу ли вам: я вас люблю? Нет, ваше сердце слишком зорко. Ужель его я утолю Любовною скороговоркой? Не слово, – то, что перед ним: Молчание минуты каждой, Томи томленьем нас одним, Единой нас измучай жаждой. Увы, как сладостные «да», Как все «люблю вас» будут слабы, Мой несравненный друг, когда Скажу я, что сказать могла бы. 1915 «Смотрят снова глазами незрячими…» Смотрят снова глазами незрячими Матерь Божья и Спаситель – Младенец. Пахнет ладаном, маслом и воском. Церковь тихими полнится плачами. Тают свечи у юных смиренниц В кулачке окоченелом и жестком. Ах, от смерти моей уведи меня, Ты, чьи руки загорелы и свежи, Ты, что мимо прошла, раззадоря! Не в твоем ли отчаянном имени Ветер всех буревых побережий, О, Марина, соименница моря! 5 августа 1915, Святые Горы «Тоскую, как тоскуют звери…» Тоскую, как тоскуют звери, Тоскует каждый позвонок, И сердце – как звонок у двери, И кто – то дернул за звонок. Дрожи, пустая дребезжалка, Звони тревогу, дребезжи… Пора на свалку! И не жалко При жизни бросить эту жизнь… Прощай и ты, Седая Муза, Огонь моих прощальных дней, Была ты музыкою музык Душе измученной моей! Уж не склоняюсь к изголовью, Твоих я вздохов не ловлю, — И страшно молвить: ни любовью, Ни ненавистью не люблю! 26 января 1933 |
