С десертом совсем не повезло: в изящных креманках подали желе с бабочками и мотыльками. Мой аппетит тут же отбыл в дальние края, и я стал смотреть по сторонам. Огромная столовая предоставляла широкий простор для созерцания.

Эдика обихаживал беленький котик Мальков. Ему безумно хотелось дружить с родственником Императора. Эдуард был единственным из преподавателей, в фамилии которого присутствовал «хвост» — верный признак родства с Двухвостовыми. Мальков всячески пытался заслужить расположение Эдика. Над этими потугами хихикала в кулачок почти вся учительская, но открыто не высказывался никто, поскольку ходили слухи, что белый — незаконнорождённый сын одного из видных деятелей министерства просвещения. Ох уж это министерство, обожающее устраивать преподавателям пакости разных масштабов! Вообще, почти все служащие академии попадали на свои должности по протекции сверху, совсем случайных котов и кошек тут не было.

Мысли вернулись к таинственной книжечке. Получается, страсти в учебном заведении кипят недетские. Я принялся внимательно следить за присутствующими. Заметил, как молодой преподаватель магического права передал салфетку с запиской одной из классных дам. О, а вот тут взаимная лямур-мур-мур! Её хвост чуть коснулся его бедра. Я усмехнулся в усы. Ханжеские запреты едва ли кого-то останавливали от любовных страстей. Скорее наоборот. Этим было непросто: оба очень держались за свои должности в академии, а за шуры-муры могли уволить без выходного пособия. Интересно, история этих влюблённых нашла своё отражение в книженции, и как они зашифрованы?

Классные дамы пристально следили за поведением пансионеров за столом. Прегрешения тут же фиксировались в специальных тетрадях. Нелегко быть кошачьим подростком! Вот одна из дам отругала за излишне громкую беседу своих подопечных, а инспектриса накарябала замечание, с раздражением нажимая на карандаш.

Наблюдая за этим, я вспомнил какой-то детектив, в котором пытались разгадать, что было на вырванных страницах блокнота по оттиску на сохранившихся листах. Быстро покончив с едой, я потыгыдымил в свою комнату. Пошкрябал грифель карандаша, чтоб получить цветной порошок. Растёр его на первом чистом листе. Весь перепачкался, даже на нос попало. Расчихался так, что усы чуть узлом не завязались. Тьфу ты, горе-кот! Пришлось бежать за водой и отмываться. Потом утащил из кладовки одёжную щётку и долго чистил сюртук. Хорошо, что местным котам Бастет пальцев отсыпала, а то вообще караул. В общем, намучился я страшно.

Касательно записей. Разобрал только: «Красавчик», «подлил», «в столовой». Я вспомнил Бориса и его манипуляции с кружкой. Наверняка это он! Автор записок — тот ещё шутник — называл учителей «от противного». С точки зрения котов, совсем бесхвостый бедняга — настоящий урод. Значит, вчерашняя попытка напоить меня какой-то дрянью была не первая!

Конечно! Седьмой день! Связанный с кучей суеверий. Он считался настоящим началом года (мол, первые дни ещё находятся под влиянием прошлого), было принято в этот день загадывать желания и строить планы на обозримое будущее. Официально власти не поддерживали подобные верования, но традиционно объявляли день выходным. Специальные службы не проводились, но священники охотно давали своё благословение всем заглянувшим в храмы. Ходили слухи, что в седьмой день даже неодарённые способны к магии, а также бытовало убеждение, что именно в эту дату стоит отбросить страхи да сомнения и исполнить давние замыслы. А Борис решил избавиться от ненавистного Кошанского…

Не осознавая своих действий, я подбежал к джутовому столбику и стал возбуждённо точить когти. Мои уши прижались к голове, бобочка пониже спины нервно ходила туда-сюда; будь хвост полноценным, он бы лупил меня по бёдрам. Вместо столбика мне представлялся подлый Борис. Так! Нет! Всё равно непонятно, что произошло. Если б гнусная тварь отравила Кошанского, то должно было погибнуть тело, а не сознание. Хотя… я вспомнил, как меня вырвало в уборной. Вполне возможно, мутило меня не только от эмоций. Пусть не смертельный яд, а какая-то психотропная фигня, чтоб дискредитировать Василия. А обернулось всё таким странным образом.

Я отошёл от когтедралки — отличная штука для снятия стресса. Итак, мог ли Борис отважиться на убийство? А фиг его знает! Коты только на картинках миленькие, а по сути — злобные хищники. Димон не раз возвращался от бабушки с располосованными руками. Да и люди не лучше. В тутошней психологии мне копаться пока рано. Понятно одно: нужно быть очень осторожным и бдительным. Хорошо бы выяснить, кому принадлежит книжка, как она оказалась в учительском буфете и кто выдрал листы.

Вторая версия лампочкой зажглась в моей башке. Я снова вцепился в столбик. А вдруг эта запись касается Валерьяныча? И Красавчик подлил яд ему? Прям остросюжетный детектив «Следствие ведут котики».

Было бы неплохо узнать, кому принадлежит книжечка. В раздумьях я покружил по комнате, потом мявкнул «Эврика!» и перекопировал через оконное стекло пару страниц записей как образец. Спрятал в укромное местечко оригинал и направился в методкабинет. Там были всякие папки с учебными планами педагогов. Сравню почерки и, надеюсь, отгадаю таинственного «Большого брата».

Часы пробили девять вечера; в учебной части академии было тихо. Время самоподготовки уже закончилось, а проживали пансионеры на верхних этажах центрального здания. Первым делом я извлёк свои папки и разложил расписание лекций, чтоб оправдать присутствие в кабинете в неурочный час. Потом стал быстро просматривать тематические планы.

От кошачьей каллиграфии зарябило в глазах. Не у всех учителей был хороший почерк. Некоторые были весьма небрежны, а кое-кто писал с орфографическими ошибками. Ай-яй-яй! Пролистав папок десять, я взял бумаги Семена Валерьяновича. И даже не очень сильно удивился, обнаружив, что скрытым дятлом был именно он. Интересно, товарищ шпионил из любви к искусству, по чьему-то поручению или промышлял шантажом? В любом случае конец соглядатая вполне предсказуем.

Хорошо бы установить, кто вырвал последние странички: убийца — или кто-то воспользовался смертью фискала? Мне вспомнился детектив, где жертву одновременно и отравили, и закололи. Желающих прибить было несколько. А что, может, очередь стояла Масянского прихлопнуть…

Я быстренько убрал всё на место и вышел из методкабинета. В кармане нащупал бумажку, переданную мне Котёночковым. Чёрт! Я уставился на формулу. Мне же надо не в сыщика играть, а клепать магическую хрень. Ругнувшись, я галопом помчался в библиотеку. Когда влетел в малюсенький кабинет, весьма похожий на комнатку в архиве, в голове моей что-то щёлкнуло. Я нашёл ошибку в формуле. Сложно объяснить, как мне это удалось. Наверное, подсознание, которое вело меня и на лекциях, сейчас подсказывало правильную запись.

— Мои извинения за опоздание! — поклонился я всем сразу и подсел к Котославу: — Кажется, я нашёл закавыку в расчётах.

Обе наши головы склонились над записями. Руководитель группы Старокотов на всякий случай выглянул за дверь, хотя в этот коридор редко кто заходил:

— Хорошо, обсудим новую главу диссертации Василия Матвеевича, — громко произнёс он и повернул ключ в замке, затем поставил магическую защиту от «слишком чутких ушей».

— Ох, ребятки, сдюжить бы наконец. Почти год бьёмся.

До полуночи мы рисовали чертёж. Большинство кошачьих артефактов имели форму шара, различались размер, цвет и магическое наполнение, которое как раз и требовало расчётов и чертежа.

— Мы завтра же приступим к созданию, — пообещал наш «Кулибин», он же специалист по практической магии Щукин. Он очень воодушевился, хотя последнее время пребывал в миноре. Старокотов обещал, что в случае успешного завершения проекта Щукины вернут себе графский титул и фамилию Котишкины, потерянную пять поколений назад. Графские титулы сулили всем участникам, включая меня. Титул отца — князя Кошанского — я унаследовать не мог из-за отсутствия магии и хвоста. Один недостаток династическая комиссия, учитывая древность рода и богатство семьи, мне бы простила, но два сразу — увы! Тем более теперь, когда канцлером Великой Котовии был Мурлынов.