Мышелова было очень жаль, тем более я чувствовал свою ответственность за его гибель — скорее всего, о гасителе Эдик узнал от Василия Матвеевича. Надо переговорить с кузеном!
Я попросил своих сопровождающих подождать в коридоре, а сам направился в номер Пушехвостова в надежде застать его. Эдик, весьма довольный жизнью, с кошачьей вальяжностью развалился в кресле и читал какой-то журнал.
— Здоров ты, дружище, дрыхнуть. Опять вчера весь день с подушкой обнимался! Мне же назначение в Кыс-кысное ханство подписали. Та ещё дыра, да с Государем не поспоришь. Кажется, он от Дальнехвоствых намерен избавляться. Когда в Кошанское едешь?
Я замялся, моя решимость несколько приутихла.
— Да сегодня, наверное.
— Помурлыкал я во дворце с умными котами. Ты не самого удачного покровителя себе выбрал. Конечно, Двоехвостов к тебе воспылал симпатией из-за друга юности, а Государь нежно любит двоюродного деда и редко отказывает тому в просьбах… Но, знаешь, когда старик копыта двинет, ставленников его в пять минут сожрут. Все уже давно наизготовку.
— Ага, а князь их ещё переживёт, — хмыкнул я.
— Не стал бы на это сильно рассчитывать, уж очень он древний.
— Хватит о нем. Ты знаешь, что случилось со Старокотовым?
— Ага. В академии сказали, что рыбы в речку утащили.
— И всё? А как у тебя, дорогой друг, его гаситель оказался? — я внимательно следил за выражением морды кузена. Он на секунду ощерился, обнажив клыки.
— Что?!
— Я знаю, что гаситель у тебя. На комиссии им воспользовался Силомир, а на дуэли активировал ты. Отпираться бессмысленно.
— Ну ладно…
— Значит, ты убил Мышелова?
— Понимаешь… он же вас надурить хотел, себе все лавры присвоить.
— А ты вступился за сирых и убогих?!! — язвительно фыркнул.
— Старокотов сам обратился ко мне, мол, не могу ли я помочь со встречей с кем-нибудь из самых высших сфер. Он пытался обычным путём, но увяз в бюрократии. Я знал, что у вас какой-то грандиозный проект. Ты ещё пьяным прошлым летом хвастался, что возрождаете древний артефакт, заглушающий на время любую магию. Как же меня достали магически одарённые! Я Старокотову пообещал встречу на высшем уровне, расспросив о целях. Он про гаситель рассказал. Только вот ценность вашего изобретения велика, если про него знают один-два кота. А коли всем про него известно станет, то гасителем только пьяные драки прекращать да студенческие бои контролировать. Я не мог упустить шанс и забрал гаситель…
— Утопил Старокотова ради него?
Эдик опустил глаза, заметив гримасу отвращения на моей морде.
— Мышелов был осторожным…
— Ха! Но доверял слухам. Мол, из одного предела Главного храма имеется для тайных посетителей подземный ход во дворец. В общем, там всё давно перекрыто, зато есть люк в реку.
Я передёрнул плечами: ох, как неприятно было всё это слышать. Я не знал, что мне теперь с этим откровением делать.
— Ну и гад ты! — рыкнул я. — А какого пса мне на аттестации помешать хотели?
— А это Силомир придурок. Он помогал мне, я был не уверен, что справлюсь со Старокотовым один. Изображал Государева секретаря, чтоб Мышелов бодрее к подземному ходу нёсся. За участие потребовал гаситель на комиссию. Пришлось дать.
— За что же он меня ненавидит?
— Да не столько тебя, сколько отца твоего, который его бастардом кличет. Но когда ты всё равно сумел родить фаербол, брат перепугался, отдал гаситель мне, и больше мы с ним эту тему не поднимали.
Мурлынов во мне ехидно усмехнулся: «Верю-верю, сам болтун». А не позавидовал ли сам Эдичка проснувшемуся у меня дару? А я вспомнил про Масянского.
— А Валерьяныча не ты ли тоже случаем за что интересное грохнул? — спросил с невесёлым смешком.
— Ты чего, Вась, всех крыс мне припишешь? Масянский сам навернулся. Думаешь, почему следствие замяли?
— Как сам?
— Слышал небось, что у него сила была, но как под замком. Он зелье какое — то раздобыл, принял в седьмой день, чтоб магию свою выпустить. А выпустил заодно и душу! Ну а как такое в академии объявишь, тем более что тот магическую безопасность преподавал. Потому и тишина, будто ничего и не было.
История Масянского неплохо списывалась в мой пазл, хотя оставался вопрос, откуда взялась книжечка в буфетной.
И вот что мне было делать с кузеном?! Заявлять на него? Да у меня и самого рыльце в пушку. Ещё и Чижик-пыжик собирался стать террористом. Просто клуб маньяков какой-то. Только Дусик у нас один белый и пушистый… Наверное.
— Гаситель и бумаги верни!
Пушехвостов неохотно вытащил из кармана знакомый шарик и швырнул его мне:
— Что за папка? Не было никаких бумаг… твои фантазии, дружище. Спать меньше надо!
Я был готов к тому, что Эдик что-то предпримет, набросится на меня, но он остался сидеть в кресле.
— Никакого признания давать не буду, хрен что полиция докажет…
— Это… убийство Старокотова — это подло! Недостойно!
— Ну я ж не благочинный Василий Матвеевич!
Мне вспомнился разговор в экипаже о планах на дипломатическую службу.
— Уезжай на свою дипломатическую службу. Но если ещё в чем подобном замараешься, я тебя ох как накажу!
На моей раскрытой лапе появился темно-фиолетовый шарик, который на мгновение превратился в злобно щерящуюся морду Мурлынова. Кажется, правдохваты оказали мне услугу: после встречи с ними я подчинил себе, наконец, доставшуюся мне силу.
Шерсть Эдика стала дыбом, а зубы принялись выбивать дробь.
— Теперь ты тоже будешь благочиннейшим котом. А то утащу тебя к псам! — рявкнул я голосом Мурлынова.
Эдик растёкся по креслу и только беспомощно хватал воздух ртом, как рыбка, вытащенная на берег. Надеюсь, инфарктов и инсультов у котиков не бывает.
Я резко развернулся на каблуках и вышел вон. Всё хорошо, но я быстро растрачивал магический резерв, а вот восстанавливался долго. Надо бы посоветоваться с папенькой и обзавестись поддерживающими артефактами.
В своём номере велел Назару оплатить счета и готовить экипаж, а сам отправился со свитой в таверну перекусить. Через полтора часа мы выехали в Кошанское.
Вначале дорога была пресной и скучной. Я большей частью дремал в гамаке. В другом по очереди отдыхали гвардейцы, хотя поначалу сурово отказывались. Но я убедил их, что мне нужна бодрая охрана, а ехать нам всю ночь. Останавливаться, кроме как на перезарядку козлов и трапезу в тавернах, я не планировал. Так что один из чернышей скакал верхом за экипажем, а другой составлял мне компанию.
К утру свернули на дорожку, которая от тракта вела к родовому имению, и тут на нас напало какое-то отребье. Для настоящих разбойников эти драные коты были слишком неумелыми, но брали количеством — их было не меньше десятка. Гвардейцы разметали этих недоделанных робинов гудов на раз-два. По моей просьбе поймали и жёстко допросили командира. Тот сознался, что послал их Фома. Видимо, на приличных наёмников денег Кистеньевичу не хватило. Покушение было настолько дурацким, что нас даже особо не задержало, и мы прибыли как раз к завтраку.
Всё Кошанское стояло на ушах: до бала оставались считанные дни, а присутствие члена Императорской семьи поднимало наш светский раут на новый уровень.
Папеньке я рассказал о засаде, а бабушку мы решили не беспокоить.
— Вот ведь скотина! — зло прошипел отец, выслушав меня. — Никак не может смириться с потерей наследства. Этот же дурачок вообразил себе, что с титулом получит и все-все наши богатства, а ты с одной котомкой отправишься куда подальше. Он же и козлезавод все пытался в майорат запихнуть, чтоб ему достался.
Я ещё раз мысленно поблагодарил Двоехвостова, обеспечившего меня защитниками. Конечно, разбойнички были так себе, но всё равно я потратил слишком много сил на правдохватов, и неизвестно, насколько успешно мы втроём: я, Назар и возница — смогли бы противостоять нападению. Для Фомы, давно жившего по уши в долгах, моё восстановление в правах на титул оказалось настоящей катастрофой. Те кредиторы, кто был готов скромно подождать даже пару десятков лет ради лакомого кусочка из имущества Кошанских, теперь воинственно напоминали о себе.
