Сборы не заняли много времени. Большая часть одежды была казённой — повседневную форму и парадный наряд предоставляла академия. Моим главным богатством были записи и материалы, скопированные в хранилище и научном зале библиотеки, особенно те, что касались магической регенерации. Я выгреб все бумаги из стола, поскольку не собирался возвращаться. Со мной отправилась и книженция Мурлык-Масянского — я намеревался сжечь её при удобном случае, чтоб и следа не осталось.

Я складывал в плетённый из лозы чемодан нижнее белье да пару комплектов, которые использовал для выходов в город, когда раздался вежливый негромкий стук.

— Войдите! — бодро ответил я, полагая, что это Мальков, снова запутавшийся в тематическом плане. Он прибегал ко мне уже раз пять.

Но на пороге стоял Назар. Выглядел он встрёпанным и каким-то отчаянным, будто собирался прыгать с вышки. Я сочувственно улыбнулся ему. Последние пару дней к нему и Осипу ужасно придирался новый старший лакей, это слышали все жильцы нашего этажа.

— Василий Матвеевич, родненький, — здоровяк Назар трогательно сложил лапки на груди, — а не возьмёте ли меня камердинером? Обещаю, что буду предан всей душой. Я многое умею, право слово: и собрать барина, и одежду в порядке держать, и стол накрыть, и посыльных уважению научить! Да вы же сами меня не первый год знаете!

Я уставился на него в замешательстве. Неожиданное предложение… С одной стороны, я ехал в родовое имение, где была тьма собственных слуг. С другой, личный порученец мне бы не помешал, кто знает, как сложатся мои отношения с родными. Василий Матвеевич был покорным сыном, всегда державшимся в тени. У меня же намечались иные планы. А, была не была! «Клятва верности!» — тявкнул кто-то внутри меня. Это была особый магический ритуал, связывающий слугу и хозяина.

— Назар, готов ли ты дать клятву верности? — многие боялись такого рода обещаний и предпочитали работу на учреждение, а не конкретного господина.

— Вам? Без сомнения, Василий Матвеевич, — с готовностью вытянулся передо мною Назар.

— Тогда пакуй свои вещи. Мои уже сложены.

Так я обзавёлся преданным слугой и был весьма благодарен суровому старшему лакею, который выжил из академии моего Назара.

Следующим утром я в последний раз сходил в столовую, от всей души надеясь, что папенька мой не придерживается никакой дурацкой диеты или особого питания. Хотелось бы верить, что веганство или другие пищевые извращения котикам не свойственны. Василий Матвеевич до меня был весьма равнодушен к еде, а потому в нашей памяти этот аспект почти не освещался.

После завтрака я тепло простился с коллегами, раскланялся с начальством, обнялся с друзьями и отбыл в родное поместье.

С людской точки зрения, кошачьи экипажи выглядели весьма странно и даже потешно: небольшие, закруглённые, на трех колёсах и запряжены козлами. В салоне, как правило, располагались два мягких гамака, в которых можно было уютно свернуться в клубочек и подремать под стук копыт. Окна делались малюсенькими, чтоб не сквозило, поэтому внутри царил почти полный мрак. Обычно состоятельные путешественники предпочитали спать в дороге. Пассажирские общественные кареты таких удобств не предлагали. Коты сидели плотными рядами, как сельди в бочке. Главное было при выходе не наступить на чужой хвост и спасти от невнимательных соседей собственный.

Прогресс дошёл и до железных дорог, только тянуло поезд заговорённое колесо, в котором носились заколдованные белки. Но поездов было мало, ходили они только по трём маршрутам: к южному морю, к западным границам и в глубь страны на восток. А наше имение располагалось на северо-западе, неподалёку от города Хомячинска. В том направлении тоже строилась железная дорога, но скорее для военных и торговых нужд. В Выхухолевском заливе находилась самая большая морская база страны, а неподалёку — главный порт Великой Котовии Китовск.

Тягловыми и верховыми животными были козлы. Большие, мощные, с загнутыми назад рогами — для карет; поджарые, мускулистые, с острыми, как клинки, рогами — армейские «сивки-бурки»; безрогие или с маленькими рожками животные средних размеров — обычные скакуны. Козы же давали молоко. Ни коров, ни лошадей котики не знали.

Я заранее написал родным о досрочных каникулах, и за мной сразу же прислали семейный экипаж — салон был оборудован по последнему слову техники, а тянули его роскошные белоснежные козлы с бородами мудрых старцев. Назар уважительно присвистнул и, кажется, даже поклонился козлам перед тем, как садиться рядом с возницей.

Гамак мягко покачивался, я нежился на бархатных подушках и мог бы подремать, мешали переживания из-за скорой встречи с родными отцом и бабушкой. Маменька скончалась, когда мне ещё не исполнилась первая седмица. Поговаривали, что виновата была смертельная порча, но Котриарх нашей губернии был тогда из «М» и объявил, что следов запретной ведьминской магии нет и не может быть. Папенька поставил на уши всех друзей и родственников, однако найти ни заказчика, ни исполнителя не удалось.

Как князь Кошанский отреагирует на нового Васю? Вдруг почует в нем чужака? Или пронесёт? Все же последние три года сын жил в столице, навещая семью только раз в год на летних каникулах. Да и в усадьбе больше сидел в бывшей детской в гордом одиночестве, погруженный в книги. Только Эдику удавалось изредка вытащить Василия на прогулку или раз за все лето — в Хомячинск. Папенька не неволили меня, он и сам мало общался с соседями, посвящая всё своё время козлезаводу, где совершенствовал особо ценную породу козлов — железнорогов.

За воспоминаниями я не заметил, как мы прибыли к первой остановке. Козлы бегали весьма резво, но от высокого темпа уставали. А потому умные коты придумали магическую подзарядку. Позволить её могли себе не все, но богатенькие буратинки за сутки преодолевали очень внушительное расстояние. Разумеется, для экипажа Кошанских была заказана подзарядка. Ждать предстояло около часа, и я направился в таверну перекусить. Мой аппетит оставался верен мне.

Народу в небольшом зальчике было достаточно много, сидели почти вплотную друг к другу. Я прошёл к маленькому столику между двумя окнами. Тут же послышалось громкое ржание и хрюканье. Группа «шпротных» котов в армейской форме прямо-таки умирала от смеха — причиной веселья была моя бобочка.

— Не, ну ты глянь! Ой, мамочки! Ха-ха-ха!

— Ой, не могу, хохма ходячая!

— Эй, заяц, а чего уши короткие?! Морковки недожрал?

— Наверное, хвост в карты проиграл.

Господа изощрялись в остроумии, мало беспокоясь о том, что я слышал их обидные шутки. Я подозвал полового, сделал заказ. Насмешки меня не трогали, но я понимал, почему Василий Матвеевич не любил выходить «в люди». Он был куда трепетнее, чем наша нынешняя, о-очень многогранная личность.

Я листал газету в ожидании обеда. Новый канцлер потихоньку прибирал в свои лапы власть, среди свеженазначенных министров и других государственных деятелей все чаще попадались фамилии на «К». Надеюсь, правдохваты не станут устранять любого, кто займёт должность канцлера? Ох, как бы вправить мозги Чижику, чтоб бросал свою тайную организацию, революционер мелкотравчатый.

Мне почему-то принесли еду раньше, чем юмористам, что их очень возмутило. Один из них, не особо сильный огневик, решил продемонстрировать свой талант и заставил вспыхнуть салфетку, когда я взял её. В принципе, использование магии, особенно боевой, не по делу крайне не одобрялось, но в отсутствие военной комендатуры или полицейских молодёжь нередко устраивала подобные развлечения. Вот за магические дуэли могли серьёзно наказать, а на мелкие пакости гражданским военные власти смотрели сквозь пальцы. Жаль, мне было нечем ответить. Управлять своим даром я ещё не научился.

Другой умелец-погодник — это была компания младших офицеров — решил устроить у меня в тарелке маленькое торнадо. Их действия сопровождались восторженным гоготом. Я аккуратно подставил ложку, и торнадо окатило брызгами весельчаков. Упс! Пахучие рыбные капли не рассмешили, а разозлили господ. Один из них вскочил, попытался схватить меня за шкирку. Я увернулся и отпихнул его. Тут же появился хозяин заведения и громко буркнул: