— Борис за завтраком был зол, как пёс. Ёжиков разошёлся до такой степени, что вчера засыпал туалетными опилками его кровать.

— Я видел Бориску, он смену белья требовал. Эффективное слабительное оказалось, — ответил я.

— Запиши название, вдруг ещё кому пригодится, — хохотнул Эдик. — О, смотри-ка, твой научный вернулся!

Действительно, к нам приблизился Старокотов:

— После обеда жду в кабинете! — строго произнёс он. — Не отвлекайте кузена, Пушехвостов. Он прирождённый учёный, а не прожигатель жизни, как некоторые.

— Ну да, конечно. И по вечерам мятное пиво не хлещет, заедая колбасками, — ухмыльнувшись, шепнул мне друг. — Васенька повзрослел и прозрел.

— Но всё равно буду работать над диссертацией, — так же тихо ответил я.

За неделю больничного Щукин и Старокотов собрали новый гаситель. Как большинство местных магических артефактов, тот имел форму шарика, но был чуть массивнее предыдущих. Он с первой попытки приглушил всю магию в кабинете, но только в радиусе полуметра и всего на десять минут. Но Старокотов был доволен как слон. Мы с Котёночковым посовещались, поспорили, потом, наконец, сошлись в расчётах и внесли исправления в магическую формулу. Щукин обещал в течение десяти дней подкорректировать модель. Настроение у всех было приподнятое: мы вышли на финишную прямую, хотя не менее месяца, а лучше полтора, нужно было испытывать наш гаситель, выявляя все подводные камни его использования, перед тем как демонстрировать Государю.

Академия постепенно забывала про смерть Масянского, только прислуга тихо перешёптывалась между собой и избегала заходить в его спальню. На замену профессору временно взяли внештатного преподавателя — он жил вне стен академии. После недолгих обсуждений комнату переоборудовали для хозяйственных нужд, однако местные коты всё равно её сторонились. Вредный Чижик через Евдокима пустил слух, что в коридорчике временами появляется призрак, печально стонет и какает под дверью. Правда, видимых следов его деятельности не остаётся, всё-таки потусторонняя сила.

Доверчивый Мальков даже уговорил отца Федора прийти на наш этаж, чтоб заупокойной молитвой успокоить блуждающую душу. Андрюша, узнав об этом, радовался как ребёнок.

Меня все больше занимали мысли о том, как преподнести семье и знакомым мой неожиданно проснувшиеся магические способности, и принялся искать книги, посвящённые похожим проблемам. В хранилище нашлась пара диссертаций о позднем проявлении силы, и я засел за их изучение, чтоб составить стройную теорию о своём случае. Я не собирался никому, даже отцу, сообщать, что умудрился утащить магию у профессора и канцлера. Да мне самому иногда это казалось бредом: оба дара мне, представителю «К», достались от «М» — извращённая шутка небес. Странно, что привидения Валерьяныча и Мурлынова меня не преследуют, возмущённо воя по ночам. Или я слишком крепко сплю?

К середине второго месяца весны огласили списки ассистентов на государственном экзамене. Выпускники заканчивали свой учебный год гораздо раньше, чем остальные классы. К моей неописуемой радости, меня внесли в тот лист, следовательно, я должен был оказаться в одной аудитории с принцессой. Уже за пару дней до знаменательной даты занялся, как и многие, наведением красоты. Разумеется, я понимал, что Анна едва ли заметит и запомнит меня среди прочих преподавателей, но предстать перед ней хотелось в достойном виде.

В назначенный день академия стояла на ушах с самого раннего утра, ожидая Её Высочество. Чести экзаменоваться на глазах члена императорской фамилии удостаивался не каждый поток. Ударить мордой в грязь не хотелось никому. Ректора и всех, кто работал на старших курсах, лихорадило со страшной силой. Вдруг принцесса будет разочарована? А бюджет академии существенно зависел от государевых дотаций.

Заранее прибыли дополнительная охрана и часть свиты. С выпускниками репетировали выход к кафедре, за которой им предстояло держать ответ за годы, потраченные в этом котоугодном заведении. Младшие курсы готовили праздничный концерт для гостей академии. Разучивались очередные гимны, прославляющие Императора и Великую Котовию. Декламаторы протяжно мычали оды в честь принцессы Анны, словесники помогали разыгрывать какие-то сценки пьес, одобренных Попечительским советом.

Накануне экзаменов я плохо спал. Впервые за долгое время. Мне снилась какая-то чушь: то Чижик в роли террориста, швыряющий бомбу в царскую карету, то Борис, пронзающий меня кинжалом на глазах Анны, то Евдоким, взрывающий в процессе химического опыта главное здание. Я просыпался с ватной головой, выпивал стакан воды, снова проваливался в кошмар, мучился, с трудом выбирался из него, чтобы через несколько минут погрузиться в следующий.

Утром я встал не в самом лучшем расположении духа, опасаясь, не был ли один из тех бредовых снов вещим. Я мог быть спокоен только за Дусика: никаких занятий по химии в торжественных мероприятиях предусмотрено не было. Хотелось верить, что правдохваты удовлетворились ликвидацией Мурлынова, но гарантию в этом никто дать не мог. И тут я вспомнил о своём намерении запереть Чижика на время визита канцлера. «Лучше перебдеть, — решил я. — Извини, Андрюша, посидишь пару часиков в лотке. Борис выжил, ты тоже не помрёшь».

Одевался я медленно, с большой тщательностью, попутно разучил схему воздушного защитного купола, который в своё время мастерски умел исполнять Масянский. Разумеется, я знал лишь теорию, но надеялся на «всплеск таланта», если придётся защищать принцессу или себя-любимого.

На мой аппетит дурная ночь и волнение перед встречей с Анной не повлияли, завтрак был сметён быстро и задорно. Затем подкараулил, когда Чижик уединится по нужде, и заклинил дверь туалета, повесив значок «занято». Даже если его товарищи по партии что-то предпримут в отношении, например, министра просвещения, не меньшего гада, чем Мурлынов, у приятеля будет алиби.

Немного пристыженный совершённым поступком, я поспешил в актовый зал, где шли приготовления к экзамену. Мой стул второго ассистента был с самого края большого стола. Принцессе предназначалось место в центре. Я с облегчением вздохнул, не заметив Бориса среди приглашённых наблюдателей. Зато Евдоким радостно носился по залу с какими-то бумагами и чернильницами. «Хорошо не колбами», — подумал я.

Веселье началось раньше назначенного времени. Без четверти восемь в актовый зал влетела на всех парах крупная трёхцветная кошка в бархатном розовом платье с бирюзовой лентой министерства просвещения. И прямо перед экзаменаторским столом случилось столкновение пылкой молодости Дусика с солидным весом почётной председательницы Попечительского совета графиней Хвостохвастовой.

Хорошо, что студентов ещё не привели: мой лексикон обогатился парой виртуозных выражений, слетевших с уст почтенной дамы, когда чернильница опрокинулась ей на платье. Евдоким испуганно прищурил глазки и виновато прижал ушки. За эти самые ушки его и оттаскали. Дусик втянул голову в плечи, бормоча извинения. Не помогло! Разъярённая Её Светлость одной левой развернула неуклюжего химика, завязала ему хвост бантиком — в этот неловкий момент я даже порадовался, что у меня только помпончик — и пинком выгнала за дверь. На всех парах примчался сконфуженный ректор, которому в мгновение ока донесли о трагедии, разыгравшейся в актовом зале. Многоэтажные вопли графини затихли лишь при известии, что карета Её Высочества выехала из дворца.

— Но как?! О, Котоматерь Всеблагая! Как я смогу предстать перед принцессой в таком ужасе?! — горько разрыдалась бедная графиня, в панике рассматривая ярко-синие кляксы на розовом бархате.

Все сочувственно склонили головы, радуясь про себя, что конфуз произошёл не с ними. Мой взгляд упал на письменные принадлежности на столах, и меня осенило: студенческие чернила делались по специальной формуле — чтобы их можно было легко стереть с ковров и обивки мебели. Иначе учебные классы, библиотека и даже бы уборные, где студенты не гнушались списывать домашку, были бы ими заляпаны. Я осмелился напомнить об этом нашему ректору.