— Это ж какая блямба так беспардонно ковыряется в живом человеке? Какого буя вы из меня глазки как из картошки выковыриваете?

— Доктор, он очнулся. — Слышу я чей-то знакомый голос.

— Это хорошо, значит жить будет.

— С такими коновалами я точно коньки отброшу. От ваших экзерциций, итить вашу налево, даже железный человек окочурится. Вивисекторы вы желобовыгибистые с переподвыподвертом. Да дайте же водки в конце концов, или спирту, а то уже с конца начинает капать! — Рычу я.

— Налейте ему грамм сто, только водой разбавьте. И раны на спине можно уже зашивать, осколки я вынул. — Разрешил наш главный хирург.

Высосав через какую-то резиновую трубочку целую трёхсотграммовую кружку коктейля «Партизанский» в составе которого были спирт и вода, жду «прихода» и прислушиваюсь к своим ощущениям. Боль в спине, и как иголка вонзается в кожу, я ощущал, руки на месте и вроде бы целы, а вот ног я совсем не чувствую. Меня аж в пот бросило от такого осознания.

— Доктор, а вы мне случайно ничего не отрезали?

— А надо? — Шутит этот грёбанный Айболит. Хотя Айболит вроде не отрезал, а наоборот — пришивал. Зайке, который попал под трамвай.

— Я ног почему-то не чувствую.

— Да успокойтесь, ранбольной. На месте ваши ноги. А где не чувствуете? — Теперь забеспокоился врач.

— Да везде, начиная от задницы.

— Это плохо. У вас множественные осколочные ранения спины, возможен сильный ушиб спинного мозга. Скажите спасибо вашей спасительнице, вовремя вас нашла, перевязала, а потом и к нам на ПМП доставила. Неужели я что-то пропустил? — Приговаривает доктор Бергер, производя какие-то манипуляции с моими нижними конечностями.

— А где она, моя спасительница? — пытаюсь вертеть головой, оглядывая комнату, но кроме противоположной стены ничего не вижу.

— В данный момент ассистирует мне.

— Александра, душа моя, — неужели это ты, мой ангел хранитель?

— Ой, укололась! — слышу я знакомый голосок сверху.

— Солнышко ты моё ненаглядное, дай тебе бог доброго здоровья, счастья, талану, мужика работящего и богатого. — Понесло меня, видимо коварный напиток начал проникать в кровь и дальше в мозг.

Но идиллия длилась не долго, после того как хирург вновь стал вытворять что-то нехорошее с моей спиной, я закряхтел.

— Шура, заткни уши! — после очередного приступа боли, начинаю я кастофорить Пилюлькина.

— Да сколько можно над людьми измываться?… ладно бы фрицы, буй с ними, но мы же бойцы Красной армии. Нахрен надо эти эксперименты на живых людях проводить.

— Странно. — Прекращает ковыряться в моём теле хирург. — Вроде все осколки я вытащил, хотя может быть что-то и осталось. Тут рентген нужен и операция в условиях стационара. Сейчас перевяжем и будем готовить к эвакуации.

— А я не умру?

— Теперь нет.

— А ходить смогу?

— Скорее всего да. Через пару дней начнётся процесс заживления. Организм у вас молодой, крепкий, так что восстановится быстро.

— Понятно. Если пациент очень хочет жить, то тут медицина бессильна. — Шура, зашивающая меня, хрюкает, пытаясь сдержать смешок и снова ойкает.

— Шутить изволите, товарищ командир? — говорит доктор. — Это хорошо, смех иногда тоже продлевает жизнь.

— Александра, а ты каким узлом шьёшь? — снова понесло меня. — Назад иголка или ёлочкой? Смотри там, поаккуратней зашивай, чтобы красиво было.

— Шура, приготовьте пока противостолбнячную сыворотку, остальное я сам дошью. — Принимается за меня добрый доктор Айболит. Слышу как звякает стекло по металлу, а также звук открываемой ампулы. — Ну вот, теперь всё готово. Заканчивайте с ранбольным, Шура, и давайте следующего.

— Йоп. — Ойкаю я, когда укол с болючим лекарством воткнулся мне в левую ягодицу. — О женщины, вам имя — вероломство. — Цитирую Шекспира, чтобы не материться. — Спирт? — втягиваю я носом воздух, когда место укола начали протирать ваткой.

— Спирт, спирт. — Слышу я голос Саши.

— Спирт — это хорошо. А где мы сейчас? Что это за деревня? — когда меня начали перевязывать и фиксировать повязки пластырем, спрашиваю я.

— Белый Камень. Пришлось сюда перебраться. Раненые потоком пошли. — Отвечает доктор Бергер.

— Наши где?

— На тех же позициях.

— В Пинашино кто?

— Майор Жабо с батальоном.

— Откуда вы всё знаете?

— Раненых постоянно привозят, а мы не сортируем, кто из какого отряда. Оказываем первую помощь и отправляем дальше в тыл на машинах из особого батальона.

— А раненые не замёрзнут, зима всё-таки.

— Тут всего десять вёрст. Не успеют.

— Кто теперь нашим отрядом командует?

— Емельян Дормидонтович.

— Малышкин?

— Да.

— Это хорошо.

— Бой ещё идёт? Хотя сам слышу. — Различаю я звуки перестрелки и взрывов гранат и снарядов. — И это, доктор Бергер. Вы меня эвакуировать не торопитесь. Других отправляйте, а я до утра подожду.

— Но… — Пытается возразить врач.

— Никаких но. Я пока командир отряда.

— А если…

— Вы же свою работу хорошо выполнили? Или?..

— Да. Хорошо.

— Вот и замечательно. Значит моей жизни ничего не угрожает. Так что занимайтесь своим делом, доктор Бергер, а на меня не обращайте внимания. Александра за мной присмотрит. — Подчёркиваю я его происхождение и положение в отряде. Человек всё-таки на немцев работал, так что теперь свою вину можно сказать, кровью искупает. Хоть он и австрияк из поволжских немцев.

Перевязав, меня одевают, и на носилках выносят в соседнюю комнату, где перекладывают на топчан. В этом помещении лежат такие же неходячие бедолаги как я, ходячих и легкораненых штопают в другой хате. Про это мне рассказал один из раненых в ногу бойцов, который оказался сильно общительным, вот его я и разговорил. Может сержант и не рассказал бы всего, но адреналин, бушевавший в крови после боя, плюс выпитый «для сугреву» и перед операцией без наркоза, спирт, подействовали на него как «сыворотка правды», ну а мои ненавязчивые вопросы, не давали ему уходить в сторону. Плюс моё послезнание, позволили составить представление об отряде Особого назначения (Военного Совета) Западного Фронта.

"Сначала, во второй половине октября 1941 года, по указанию Командующего Западным фронтом генерала армии Жукова Г. К., на базе резерва Военного Совета, формируется специальный десантный батальон, преобразованный в Отряд Особого назначения Западного фронта (ООнЗФ). В отличие от малых (до 100 человек) номерных Отрядов Особого назначения Разведывательного Отдела Западного фронта — это был Отряд Особого назначения Военного Совета Западного фронта, численностью 600 человек. Все приказы и распоряжения, отчёты и награждения непосредственно связаны с Командующим Западным фронтом генералом армии Жуковым Г. К.

Командиром ООнЗФ утверждён полковник Иовлев С. И., комиссаром — старший политрук Стригунов И. И., начальником штаба — майор Латышев А. Д., заместителем по разведке — капитан Жабо В. В… Отряд Особого назначения формировался в основном из сержантов и командиров ранее уже принимавших участие в боевых действиях. Подбор кадров на полностью добровольной основе, после изучения и проверки. В состав формируемого подразделения вошли сержанты и командиры из резерва Военного Совета Западного фронта, из частей аэродромного обслуживания, из политуправления и разведотдела фронта. Полковник Иовлев Сергей Иванович — начал войну командиром стрелковой дивизии, капитан Жабо Владимир Владиславович — из пограничников. Численность Отряда Особого назначения — 600 человек личного состава. Вооружение: автоматы, пулемёты, автоматические винтовки, винтовки-«бесшумки» с приборами беспламенной-бесшумной стрельбы, гранаты и «новое модернизированное оружие».

После укомплектования рот, проведения обучения действиям в тылу противника (особенно в ночное время), 12 ноября 1941 года Отряд Особого назначения Западного фронта на автомашинах выехал к линии фронта для выполнения своей первой операции. Во время продвижения автоколонны по Москве, столица подверглась налёту вражеской авиации. Несколько машин с личным составом отстали. Полковник Иовлев С. И. принял решение оставить капитана Жабо В. В. для встречи отставших машин и сформирования из личного состава самостоятельного боеспособного подразделения. Сам же, с Отрядом примерно 400 человек, приступил к выполнению задания в тылу противника, поставленного Командующим фронтом.