— Конечно, — кивнул я. — Двадцать минут максимум. Местные зовут его мавзолеем Имамзаде. Очень старое здание, чуть ли не XIII века. Интересная архитектура, характерная для шиитских святых мест. Там почти никого не бывает — хорошее место, чтобы проветриться.

Мы сели в Ниву, я мягко вывел ее обратно на трассу. Инна смотрела в окно, ее волосы играли на ветру. Она не задавала лишних вопросов, чувствовала по мне — я на взводе, хотя внешне старался быть абсолютно спокойным. Через двадцать минут мы уже сворачивали к мавзолею. Кучка стариков сидела у стены, один мальчишка пас овец неподалеку. Я припарковался под старым карагачом, поставил сигнализацию и через нейроинтерфейс отдал приказ:

— «Птичка», докладывай каждые две минуты. Особое внимание на транспорт. если поедут — сообщить сразу.

Мавзолей встретил нас запахом влажного камня, легким эхом и прохладой. Мы зашли под арку, разглядывали орнаменты, обломанные мозаики, Инна фотографировала на свой «Зенит». Я как раз начал рассказывать ей о символике шиитских надгробий, когда внутри головы прозвучал голос — без всяких церемоний, четко и резко:

— Медик-инженер второго ранга, внимание. К месту прибыл светло-серый микроавтобус ЕрАЗ. Вся группа террористов села в него. Задержки не было. Сумки — те же. Направление — восток, по трассе на Евлах.

Я выдохнул медленно и обернулся к Инне:

— Ир, слушай, у меня началась боль в спине, резкая, поясница. Наверное, из-за сидения в машине. Мне надо немного размяться. Давай не будем задерживаться. Хочу засветло добраться до Баку.

Она посмотрела внимательно, слегка нахмурилась:

— Хочешь — я поведу?

— Нет, лучше я. Просто нужно посидеть ровно. Дорога поможет.

Мы вышли, я глянул на небо — тучи собирались с юго-запада, день становился серым. Сел за руль, включил приемник и связался с Мухой:

— «Муха», координаты ЕрАЗа. Расстояние, скорость, передай «Птичке» — пусть координирует нам маршрут. Задача: догнать, но не привлекать внимания. Перехват речи — приоритетный. Что удалось зафиксировать?

Ответ пришел через секунду:

— Проникновение в салон осуществлено через заднее стекло. Аудио акт 1: фраза на армянском — «все трое на местах», акт 2: «Тбилиси, Баку, Ереван — по таймеру, ровно в полдень». Упомянуто «передать сигналы с Портала». Внутри также обсуждается объект под названием «Центр».

Я сжал руль крепче. Это уже было серьезно — не банальные криминальные дела, не перевозка взрывчатки контрабандой. Это — координированная диверсионная операция.

Инна снова заговорила, ее голос был мягкий, но в нем чувствовалась тревога:

— Ты ведь не просто так с мавзолея подорвался, да? Что-то случилось?

Я повернулся к ней, не сбавляя скорость, и честно ответил:

— Боюсь что да.

— Я с тобой, — сказала она после короткой паузы. — Куда бы ты ни поехал.

Я кивнул. Она у меня молодец.

Мы прибавили ход. «Птичка» держалась на высоте ста метров, не теряя из виду микроавтобус. «Муха» слала потоковое аудио — разговоры становились все напряженнее, с отрывистыми командами, фразами на армянском и русском, короткими обсуждениями схем и времени. Все записывалось и пересылалось на борт «Помощника» на орбите, а оттуда — в систему анализа.

Я знал, что у нас немного времени. И в этой игре на опережение нельзя было ошибиться.

Дорога вилась по выцветшему асфальту с редкой разметкой. Кусты по обочинам желтели, над дорогой висел тонкий смог — где-то жгли ботву или что-то еще. Инна молчала, напряженно вглядываясь вперед. Мы уже почти догнали тот самый голубой ЕрАЗ, но не приближались — я держал приличную дистанцию.

Внутри головы голос «"Друг"а» звучал спокойно, но с тем хищным оттенком, который у него проявлялся, когда дело касалось угрозы:

— Подтверждаю: в салоне по прежнему шесть человек. Перехвачено три фрагмента разговора, касающихся терактов. Названы локации: центральный железнодорожный вокзал Баку, площадь Физули и станция метро «28 мая». Согласование времени — полдень завтрашнего дня. Используют таймеры на основе часов «Электроника» с доработанным механизмом.

— Надо передохнуть, — сказал я вслух и повернул голову к Инне. — Я буквально на несколько минут.

— Хорошо, — ответила она. — Я понимаю, спина…

Я отошел от машины, закрыл глаза, и выровняв дыхание мысленно отдал команду:

— «Друг», свяжись с «Помощником». Срочно. Пусть выходит на связь с дежурным оперативным офицером по центральному аппарату КГБ в Москве. Запусти подмену голосового тембра: взрослый мужской голос, без акцента, нейтральный. Готов передать экстренную информацию.

Через несколько секунд я почувствовал щелчок соединения — как будто слабая вибрация в черепе. Помощник вышел в эфир:

— Связь установлена. В канале дежурный по Центру. Вас слушают.

Я заговорил четко, без пауз, измененным голосом, будто не я сам, а кто-то "Друг"ой внутри меня:

— Говорит внештатный источник. В настоящий момент, в направлении Баку на голубом микроавтобусе ЕрАЗ, государственный номер 74–06 АН, движется группа из шести человек. Между Кировабадом и Евлахом, трасса Р29. Террористы армянской национальности. В багаже обнаружены взрывные устройства. Проведена внутренняя аудиофиксация с помощью технического средства разведки. Цели: теракты в Баку завтра, ровно в полдень. Объекты — центральный железнодорожный вокзал, площадь Физули, станция метро «28 мая». Координация действий осуществляется через таймеры электронных часов. В распоряжении — взрывчатка промышленного происхождения и устройство для радиосигнала.

— Кто вы? Как получили эту информацию? — отозвался голос дежурного, усталый, но собранный.

— Не важен источник, запомните только следующее. В подтверждение передаю аудиофрагмент: переговоры террористов на армянском и русском. Вы услышите слово «метро», фразу «там будет много людей» и конкретное время.

Я мысленно отдал команду «Другу», и он воспроизвел нужный фрагмент записи. Небольшой треск, а затем в эфире зазвучали мужские голоса:

— «Ты заложишь его возле касс. Не перепутай вход — их два…»

— «А в метро как попасть? Времени ведь в обрез.»

— «Полдень. Мы все сделаем ровно в двенадцать. если не будет сигнала — идем по резерву.»

Затем я продиктовал внешние приметы:

— Первый: высокий, лицо продолговатое, шрам над бровью, волосы вьющиеся, черные. Второй: невысокий, сутулый, очки в толстой оправе, говорит с гортанным акцентом. Третий: средний рост, спортивного телосложения, на левой кисти отсутствует мизинец. Четвертый: седина на висках, армейская выправка. Пятый и шестой — молодые парни, до двадцати лет, оба с короткой стрижкой и рюкзаками цвета хаки.

Голос дежурного немного оживился:

— Принято. Уточните, как подтвердить вам реагирование на эту информацию?

— Включите на частоте центрального радио, песню «Хотят ли русские войны». Один раз. Это будет подтверждение, что Центр получил сигнал и принял меры.

Несколько секунд в эфире была тишина, затем:

— Принято. Спасибо за сигнал. Ожидайте дальнейших действий. Рекомендуем не предпринимать самостоятельных мер. Сохраняйте наблюдение.

Я оборвал соединение и выдохнул. Ощущение было такое, будто сжал пружину до предела.

— Полегчало? — осторожно спросила она, когда я снова сел за руль.

— Да, немного отпустило.

Она молча кивнула, прижавшись ближе. Мы продолжали ехать следом за ЕрАЗом. Где-то через час. в приемнике звучала песня, которую знали все, кто хоть раз терял кого-то на войне.

На юге, в это время года, воздух особенно плотный в это время суток. Солнце уже сползло за хребет, но небо всё ещё светилось тяжелым, медным светом, как перед бурей. Мы шли следом за голубым ЕрАЗом по трассе Евлах–Баку, когда нам вдруг, появившейся не понятно откуда ГАИшник, подал сигнал прижаться к обочине. Подчиняясь, включил правый поворот и резко сбросил скорость. Я сразу напрягся. Этот участок дороги я запомнил ещё по карте: пара крутых поворотов перед селом Джанги, склоны по бокам, никаких жилых построек — идеальное место либо для аварии, либо для засады.