Я подхожу к одному из стульев перед столом и опускаюсь на него. Офис выглядит чертовски вычурно, как будто кто-то, украшая его, использовал излишки золотой фольги. Все вокруг либо золотое, либо украшено золотом, и, судя по тому, что я видел в остальной части дома, это его любимый стиль.

Мой отец был полной противоположностью. Он был одним из тех богатых людей, которые не выглядят богатыми, если не знаешь, на что смотреть. Он никогда не носил дизайнерскую одежду, но это не означало, что его вещи были дешевыми. Только его коллекция часов застрахована почти на десять миллионов, а его шкаф был полон костюмов, которые стоили больше, чем большинство людей зарабатывают за месяц работы.

Единственное, что их с моим отцом объединяет, — это то, что я не очень хорошо знаю ни того, ни другого. За последние десять лет я видел своего дядю всего несколько раз, и похороны отца не были одним из них.

В то время я не задавал слишком много вопросов, но, судя по всему, он был в командировке, когда умер мой отец, и не прервал ее, чтобы присутствовать на похоронах. Мой дед связался со мной и объяснил, что не сможет присутствовать из-за конфликта в расписании и соображений безопасности, но он позаботился о том, чтобы похороны были оплачены, и нанял кого-то, кто взял на себя мою часть планирования, так что мне оставалось только прийти.

Мой дядя даже не удосужился прочитать сообщение, которое я ему отправил с просьбой предоставить контактную информацию его адвоката, когда я узнал, что он является исполнителем моего наследства.

Насколько я знаю, мой отец и дядя не были близки, но все равно странно, что он не сделал никаких попыток почтить память своего брата или связаться со мной после аварии и связался со мной только по поводу моего трастового фонда.

Но на самом деле это не имеет никакого значения. Похороны — это для живых, и его отсутствие никак не повлияло на меня, поэтому я не собираюсь тратить время на размышления о его мотивах.

Дверь в кабинет открывается, и я сразу выпрямляюсь.

— Феликс, — говорит мой дядя, входя в комнату.

Он на несколько лет старше моего отца, и они так похожи друг на друга, что их можно принять за близнецов, а не просто братьев. Моя бабушка называла их «книжными концами», и мне неприятно видеть, как он так похож на моего отца и ходит по дому, когда в последний раз я видел отца, он был в гробу.

— Дядя Эрик. — Я встаю, чтобы пожать ему руку.

— Извини, что не смог прийти на похороны. К сожалению, я не смог прервать свою поездку. — Он берет с стола конверт из манилы и открывает его. — Ты получил цветы, которые прислала моя секретарша? — спрашивает он рассеянно.

— Да, спасибо. Они были очень красивые. — Я не помню, как они выглядели, и даже не помню, что он вообще присылал цветы, но я не собираюсь ему об этом говорить.

— Мне нужно, чтобы ты подписал несколько документов, и ты сможешь идти. — Он вытаскивает из конверта стопку листов и пролистывает их. — Вот. — Он протягивает мне бумаги и достает из нагрудного кармана золотую ручку. — Просто подпиши все, что отмечено, и поставь свои инициалы там, где видишь красные метки.

Я беру ручку и смотрю на верхний лист.

— А где остальная часть документа? — спрашиваю я, глядя на него. — Это только страница для подписи.

— Я уже все проверил, и все в порядке, — говорит он пренебрежительно. — Просто подпиши свои части, и все будет улажено.

— Я не буду ничего подписывать, не прочитав, — говорю я ему и пролистываю остальные бумаги.

Насколько я могу судить, он хочет, чтобы я подписал три разных документа, но у меня есть только страницы для подписи и несколько страниц с фактической информацией, на которых я должен поставить свои инициалы.

— Там просто изложены условия твоего траста, — говорит он. — В них нет новой информации.

Я просматриваю одну из страниц, на которой я должен поставить свои инициалы. Информация неполная, но похоже, что в два пункта моего траста были внесены поправки.

— А что насчет остальных? — спрашиваю я, читая пункты.

Возможно, я ошибаюсь, но похоже, что он сменил себя с исполнителя на попечителя и изменил условия снятия средств, так что теперь ему больше не нужна подпись моего деда для снятия средств, а только моя.

— То же самое, — отвечает он. — Один из них — это договор с банком, в котором хранятся твои активы, а другой — просто отчет о твоих акциях в компании.

Я переворачиваю страницу и просматриваю текст. Это действительно банковский договор, но, насколько я понимаю, он дает попечителю моих счетов и тому, что осталось от наследства моего отца, полный контроль над тем, как его можно инвестировать, и снимает с меня необходимость утверждать любые изменения.

— У меня сейчас перерыв между встречами, — говорит он, когда я переворачиваю последнюю страницу. — Я не хочу торопить тебя, но у меня действительно нет времени, чтобы ты сейчас медлил.

— Я не думаю, что просить объяснить, что я подписываю, — это то же самое, что медлить, — замечаю я, читая страницу.

Это не просто отчет о доле моей компании; похоже, это часть завещания.

Моего завещания.

На странице не так много информации, но у меня уже есть завещание. Почему, черт возьми, передо мной новое?

— Мне жаль, что у тебя встреча, дядя Эрик, но я не могу подписать ни один из этих документов, пока не увижу остальные и не прочитаю их. Мой отец не многому меня научил, но не подписывать ничего, что я тщательно не прочитал, было одним из немногих уроков, которые он постарался мне передать.

Он драматично вздыхает и обходит свой стол.

— Если ты настаиваешь, — говорит он и открывает один из ящиков.

Мое сердце замирает, когда он вытаскивает не бумаги, а пистолет.

— Тебе следовало просто подписать их, — он направляет пистолет на меня. — Тогда ты мог бы уйти.

— Дядя Эрик? — глупо спрашиваю я. Что, черт возьми, происходит?

— Я пытался позаботиться о тебе, как о своем брате, но в наши дни трудно найти хорошую помощь. — Он обходит стол, все еще направляя пистолет на мою голову.

— Подожди, что? Авария… это не была авария?

Он ухмыляется, и мертвый взгляд его глаз вызывает у меня дрожь по спине.

— Ты убил своего собственного брата и всю его семью? — спрашиваю я с недоверием.

— Не всю его семью, — говорит он, все еще с зловещей улыбкой на губах. — Ты все еще жив. Пока что.

— Почему? — мои глаза расширяются, когда до меня доходит правда. — Ты хочешь его активы. Ты хочешь мои акции в компании.

— Они и так должны быть моими, — горько говорит он. — Я отдал компании всю свою жизнь, а папа дал ему равную долю акций со мной? А теперь у тебя есть его доля, доля этих сопляков и твоя собственная. Это несправедливо.

— И это сделает меня основным акционером, когда дедушка умрет, — говорю я, когда все детали складываются воедино. — Ты собираешься убить меня, чтобы получить все акции после его смерти.

— Как и должно было быть всегда. — Он машет пистолетом в сторону бумаг в моей руке. — Подпиши их, сейчас же.

В этот момент мой телефон пищит, сообщая о новом уведомлении. Я инстинктивно тянусь к нему.

— Стой. — Он протягивает свободную руку. — Дай его мне.

Я вытаскиваю его из кармана, но прежде, чем отдать ему, быстро, но решительно встряхиваю его три раза.

Он странно на меня смотрит и берет его.

— Теперь подпиши.

— И, если я подпишу, ты отпустишь меня?

Он фыркает от смеха.

— Конечно, нет. Но я бы предпочел, чтобы ты подписал их, не заставляя меня заливать кровью пол, убеждая тебя.

— Значит, ты застрелишь меня, если я не подпишу, но потом ты все равно застрелишь меня, даже если я подпишу.

Он снова машет пистолетом в сторону бумаг.

— По сути, да. А теперь подпиши их, пока я не потерял терпение.

— Я никогда не считал тебя убийцей, — говорю я небрежно и снова переворачиваю первую страницу. — Не думал, что ты на такое способен.

— Просто подпиши их.

— Я подписываю. — Я набрасываю свою старую подпись на первой строке. Я не использовал ее много лет, и она должна вызвать подозрения, если ему сойдет с рук. Надеюсь, он не заметит. — Я просто говорю, что есть разница между приказом убить и убийством собственными руками.