Я выглядываю из-за дерева, которое использую в качестве укрытия, и вижу, как Ксав стоит с пистолетом у бедра и поднятой в победной позе другой рукой.

Я уже бегу к ним, когда Джекс поднимается на ноги и протягивает руку, чтобы помочь Феликсу и Джейсу встать.

Облегчение на лице Феликса, когда он меня видит, согревает мою грудь, и, что удивительно, то же самое происходит, когда я вижу, как он цепляется за Джейса, как за спасательный круг.

— Я его держу, — говорит Джейс, крепко обнимая Феликса неповрежденной рукой. — Иди посмотри, кто это был, черт возьми.

Я киваю и возвращаю нож Джейса в его карман.

Ксав и Джекс уже направляются к другой стороне дороги. Я бегу, чтобы догнать их, когда они подходят к телу, лежащему рядом с одним из больших деревьев, а рядом с ним на земле лежит винтовка с прицелом.

Ксав и Джекс продолжают держать оружие нацеленным на тело, а я отталкиваю оружие ногой, убедившись, что оно находится вне досягаемости на случай, если этот ублюдок притворяется мертвым.

— Вот. — Ксав протягивает мне свой пистолет.

Я беру его и направляю на ублюдка, пока Джекс прячет свой пистолет за поясом, и они с Ксавьером опускаются на колени, чтобы лучше осмотреть тело.

Ксав опускает рукава, чтобы закрыть руки, и запускает руку в задний карман парня, чтобы вытащить кошелек. Он бросает его Джексу, затем быстро обыскивает его и вытаскивает телефон из левого переднего кармана.

Джекс берет у него телефон, а Ксав переворачивает тело, стараясь не прикасаться к нему голыми руками. Мы не будем вызывать полицию, чтобы она разобралась с этим, но все же лучше не загрязнять место преступления нашим ДНК, если это возможно.

Парень выглядит лет на сорок с небольшим, с короткой стрижкой и без каких-либо отличительных черт или следов, которые я мог бы заметить. Он одет с ног до головы в черное, а его винтовка — высшего качества, но ничто в этом убийстве не указывает на то, что это дело рук высокопрофессионального киллера.

— Есть что-нибудь? — спрашиваю я.

Джекс не отрывает взгляда от кошелька парня, который он сейчас перебирает.

— Зависит от того, есть ли у него настоящие документы, но здесь есть все, что нужно для идентификации. Удостоверение личности, кредитные карты, наличные, даже несколько бонусных карт магазинов и несколько талонов из фаст-фуда.

— Тогда, вероятно, все законно. — Ксав вытаскивает свой телефон. — Какой идиот носит с собой настоящие документы, когда пытается кого-то убить?

— Либо профессионал, который загордился, либо кто-то, кто соврал в своем резюме. — Я опускаю пистолет. Этот ублюдок ни за что не встанет с пулей в груди и еще одной в животе. Двойной выстрел Ксавьера, как обычно, был точным.

— Хороший выстрел, — с опозданием говорю я.

Он улыбается мне и передает свой телефон Джексу.

— Хороший забег.

Джекс берет его, бросает взгляд на экран и подносит к уху.

— Привет, папа, это я, — говорит он после паузы. — Да, я звоню с телефона Ксавьера. У нас проблема.

Я протягиваю пистолет Ксавьеру.

— Все в порядке?

Теперь, когда я знаю, что угроза нейтрализована и о ней сообщили, мне нужно проверить, как там Феликс.

Он кивает и берет трубку.

— Иди.

Оставив их разбираться с вызовом и телом, я спешу обратно к машине.

Джейс сидит боком на заднем сиденье, ноги на полу. Феликс стоит на коленях перед ним, вокруг них разбросаны использованные средства первой помощи.

— Ты знал, что твой парень — настоящая Флоренс Найтингейл[7]? — спрашивает Джейс, увидев меня. — Он меня почистил и перевязал как профессионал.

— Где ты этому научился? — Я опускаюсь на колени рядом с ними и осматриваю его работу.

Марля, которой он обмотал рану, плотно прилегает и чистая, а большая часть крови с предплечья уже смыта.

— Я прошел много курсов по оказанию первой помощи, когда учился на спасателя. — Его голос монотонен, но его глаза полны эмоций, когда он смотрит на меня.

— Ты был спасателем? — глупо спрашиваю я.

— Нет, но я прошел все курсы, чтобы им стать. — Он начинает убирать разорванные упаковки, валяющиеся на земле вокруг его ног. — Наверное, это застряло в голове.

Его руки дрожат, и я осторожно накрываю их своими.

Он перестает убирать и смотрит на меня.

— Ты в порядке? У тебя кровь.

— Я в порядке, — уверяю я его. — Пойдем. Давай пойдем туда на минутку.

— Почему? — Он не пытается меня остановить, когда я осторожно поднимаю его на ноги.

— Просто так.

Я не хочу говорить ему, что это для того, чтобы увести его подальше от пулевых отверстий и крови. Мы, может, и привыкли к таким вещам, но, насколько я знаю, Феликс — нет.

Он пока держится, но шок не будет длиться вечно, и я не хочу, чтобы он был окружен напоминаниями о том, что произошло, когда шок пройдет.

— Спасибо, что помог мне, малыш. — Джейс встает и целует Феликса в лоб. — Иди с Киллером, ладно?

Он кивает безэмоционально, но позволяет мне оттащить его от машины.

— Он же понимает, что я всего на год младше его, да?

— Да, но думай об этом как о том, что кто-то называет своих друзей «милый» или «сладкий». Для него это ласковое обращение.

— Да, «малыш» лучше. Слышать, как он называет кого-то «милый» или «сладкий», было бы ужасно, — говорит он тем же отстраненным монотонным голосом.

— Посмотри на меня, — говорю я, когда мы останавливаемся.

Он поднимает взгляд, и я вижу, как в этот момент он закрывается, все эмоции исчезают из его глаз и заменяются тем знакомым пустым взглядом.

Вместо того, чтобы пытаться вывести его из этого состояния, я прижимаю его к своей груди и держу.

Он прижимается ко мне и утыкается лицом в мою шею.

— Никогда больше так не делай, — шепчет он.

— Что? — спрашиваю я, чувствуя, как у меня сжимается желудок.

Мне не нужно, чтобы он говорил мне, что я облажался и что мы должны были быть готовы к этому. Мы знаем, что кто-то преследует его, и мы проявили неосторожность. Я проявил неосторожность, и все это моя вина.

— Бросаться в такую опасность. — Он сжимает меня так сильно, что выдавливает воздух из моих легких. — Не ради меня.

— Прости, не могу обещать. — Мой голос слабый, потому что он все еще сжимает меня, и мне трудно дышать. — Я защищаю то, что принадлежит мне.

Он поднимает лицо с моей шеи и гневно смотрит на меня, в его глазах снова появляется огонь.

— Я тоже, и, если ты еще не понял, ты мой. И я сам убью себя, если с тобой что-нибудь случится, потому что ты пыталась спасти меня.

Я не могу сдержать улыбку, и это только заставляет его смотреть на меня еще более сурово.

— Ты думаешь, я шучу?

— Нет, — говорю я ему. — Я знаю, что нет. Мне просто нравится эта твоя сторона. Мой сердитый котенок.

Уголки его губ поднимаются несколько раз, как будто он борется с собственной улыбкой.

— Это не шутка.

— Я не шучу. Я знаю, ты думаешь, что я называю тебя котенком, чтобы обидеть, но это не так. — я прижимаюсь губами к его уху и понижаю голос. — Я называю тебя так, потому что ты напоминаешь мне дикого кота. Ты либо совершенно равнодушен и чертовски критичен, либо готов выпустить когти и зубы и разорвать любого, кто встанет у тебя на пути. Чтобы заставить тебя спрятать когти или отбросить равнодушие, нужно приложить некоторые усилия, но это делает твою реакцию еще более приятной.

— Это нечестно, — ворчит он. — Я пытаюсь злиться на тебя, а ты говоришь все эти приятные вещи, и я не могу оставаться злым.

Я смеюсь и целую его чуть ниже уха.

— Просто говорю то, что вижу.

Джекс отрывается от Ксавьера и Джейса и подбегает к нам.

— Команда должна быть здесь через десять минут, — говорит он.

Я киваю. Я хочу спросить, выяснили ли они что-нибудь еще, но молчу. Я не хочу скрывать что-то от Феликса, но он сейчас не в том настроении, чтобы слушать этот разговор.