Он, ревя и хрипя, носился со мной на спине туда-сюда несколько раз, пока, уронив голову, не затормозил настолько резко, что меня сорвало с его спины. Я полетел вперед через голову и с хрустом упал лицом в густые заросли папоротников. Перевернуться успел в момент, когда массивные копыта мелькнули над головой. Я быстро откатился влево, а туда, где лежал секунду назад, обрушились две парнокопытные кувалды.
— Тварюка! — крикнул я, пытаясь перекатить дальше, но лось громыхнул копытами слева, комья земли брызгами обрушились мне на лицо.
Уворачиваться и перекатываться я только успевал, пока не изогнулся и не вытащил из кармана нож. Оружие не самое мощное против такой громадины, но лучше, чем с голыми руками. Тварь нависла надо мной громадной, оскаленной мордой, с зубов закапала слюна, тягучей струей спустившись до самой травы возле правого виска. Со слов Васы, у грибных лосей клыков нет, и это правда, но острые лопаты и массивные маляры размером с кулак не лучше.
Чувствуя скорую победу и обед, тварь утробно зарычала и наклонила ко мне пасть, медленно ее раскрывая. Видимо, готовится откусить голову. Кортизол в крови взвинтил пульс до небес, в груди запекло, а в висках застучало гулко и сильно.
Я проорал охрипшим голосом, понимая, что это могут быть последние слова:
— Ну давай! Ну!
Тварь взревела и рванула пасть по мне. Дальше действовала на инстинктах: резко развернулся на плече, пропустив твариную пасть, а когда та с ревом впилась зубами в землю, с хрустом всадил лезвие в его полный ненависти и безумия глаз. Тварь взревела, огромная голова на секунду вскинулась, а через секунду вся туша осела и с гулким грохотом повалилась на землю.
Сердце колотилось, как у загнанного зверя. Придавило мне только ноги, так что выбраться из-под туши получилось самостоятельно. Шатаясь, я поднялся, стискивая пальцами рукоять ножа, который достался мне от опекуна, и уставился на тушу. Если расскажу, что удалось победить лося-людоеда голыми руками с одним только ножом — никто не поверит.
Какое-то время я стоял и смотрел на громадную тушу, грудная клетка ходила ходуном, и я сам пыхтел, как лось. Потом поковылял на заплетающихся ногах в сторону. Нужно найти Васу и уходить дальше в глубь леса. Диверсию можно считать успешной, бункер разрушен, Лютецкий не получил информацию, еще и понес потери. Остается замести следы, чтобы даже при большом желании он не смог найти точку отсчета.
Я пробежал пару десятков метров и вывалился на небольшую поляну, с которой вправо и влево уходят две тропинки, очевидно людские, потому как звери здесь таких размеров, что тропинки для них маловаты. Издалека тянет мускусом, железом, слышны крики и рычание, пустошь достаточно далеко, чтобы незаметно уйти.
Прикрыв глаза, я медленно и глубоко втянул воздух, прислушиваясь ко всем изменениям в запахах. Картинка перед глазами начала проступать быстро и выпукло: справа начинаются заросли древовидных папоротников, они тянутся далеко на север. За спиной какая-то лужа, может пруд, но вода стоячая, потому как пахнет водорослями. Впереди обычные папоротники, но высокие и густые, туда будет легче уходить, если сбивать со следа. А слева…
От запаха слева шерсть на руках встала дыбом: немного земляной, мягкий и знакомый, он перемешан с металлическим привкусом и диким бананом.
— Да ладно… — не поверив своему носу, прошептал я.
Резко открыв глаза, тут же перехватил удобнее нож, и согнул колени в изготовительной позиции. В эту секунду в зарослях захрустело, и на поляну вывалился Лютецкий вместе с Васой, которую держит локтевым захватом за шею. В другой руке короткий самострел, который он упирает девушке в бок. Белый костюм посерел и в пятнах грязи, на щеке кровоподтек, а в глазах холодная ярость.
Он оскалился в ухмылке и прямо посмотрел на меня.
— Далеко собрался, Мечников? — спросил он хрипло.
В груди заклокотало. Кулаки, в одном из которых нож, сжались. Глядя на бледную, но храбро сцепившую губы Васу в его лапах, я рефлекторно дернулся вперед, но Лютецкий покачал головой, цокая и кривясь злорадно.
— Еще шаг, и я продырявлю твою подругу насквозь.
Пришлось застыть, хотя пальцы продолжают в бессильной ярости сжимать рукоять.
Лютецкий взглядом указал на клинок.
— Брось нож, — с напускным дружелюбием проговорил он. — Вдруг поранишь кого-нибудь. А ведь нам это не нужно. Верно?
Для подтверждения серьезности намерений Лютецкий ткнул Васу острием в бок, воительница скривилась и зашипела от боли, но мне послала полный решимости взгляд.
— Не слушай его, — процедила девушка, за что получила новый тычок стрелой.
От безвыходности я скрипнул зубами и разжал пальцы, нож с тихим шелестом упал в траву, а губы Лютецкого растянулись в злорадной улыбке.
— Вот так гораздо лучше, — сказал он. — Сейчас мы пройдем к моему шаттлу и улетим. А потом ты и твоя подруга мне расскажете все, что знаете об этих землях и тех, кто здесь живет. А если кто-то из вас попытается препятствовать, я убью эту очаровательную аборигенку. Ты хорошо меня понял, Мечников?
Будь я один, кинулся бы на него, может и успел бы увернуться от стрелы Лютецекого. Но рисковать девушкой не могу, поэтому сцепив зубы, кивнул. Лютецкий, довольно ухмыляясь, сделала знак головой, из зарослей высыпало с десяток служебников, а я утвердился в верности решения не нападать. Даже если бы добрался до этого, в грязном костюме, то против отряда служебников в ближнем бою мне точно не выстоять. В яростном бессилии я сжал и разжал кулаки — он загнал нас в угол, и вариантов, где мы оба выживаем я пока продумать не могу.
Судя по удовлетворенному оскалу, Лютецкий это тоже понимает. Он кивком указал на заросли позади себя, я принюхался: ненавязчивый, но уловимый, если напрячься, запах дрезинного масла смешивается с запахами травы и папоротникового сока.
— Шагай, Мечников, — приказал он и предупредил служебников: — Держите его на прицеле. Он даже один опасней, чем все, кого вы встречали.
Такое определение даже польстило, но по мне, мои заслуги Лютецкий преувеличил. Впрочем, если я заставил его переться на дикий север в неизведанные земли, может в чем-то он и прав. Только сейчас все мои способности делу не помогают и нас с ни в чем не виноватой Васой тащат к шаттлу, чтобы потом допросить, препарировать и прибить. Мне нужна лишь секунда, момент, чтобы рвануть в сторону, а дальше из засады атаковать Лютецкого. Но этой секунды нет, и я молчу и скриплю зубами.
Больнее всего смотреть на Васу, которая стоически выносит тычки стрелой и захват за шею.
— Помягче с девушкой, — выдавил я сквозь зубы и, за неимением другого, с яростью впился в Лютецкого взглядом.
Тот хмыкнул.
— Не нравится? Учту. Использую при допросе.
Отступая к зарослям папоротника, он поволок Васу туда, откуда тянет дрезинным топливом. Я все еще под прицелами, так что пришлось двинуться следом. До самого шаттла вариантов атаковать не подвернулось — служебники держатся на расстоянии и не спускают с меня прицелов. В голову стали закрадываться нехорошие мысли, потому что с каждым шагом к навороченной дрезине Лютецкого шансы на побег тают, как холодец под полуденным пеклом.
По моим прикидкам, нас снова затолкают на заднее сидение шаттла, тогда можно устроить потасовку и воспользоваться моментом. Один раз это уже сработало. Но когда Лютецкий открыл дверь дрезины и начал пропихивать внутрь воительницу, запах воздуха поменялся.
Глубоко вдохнув, я четко различил знакомый мятный аромат, но смешан он с чем-то незнакомым, терпким и немного горьковатым. Запах идет из-за спины, то есть с севера. Мотор глухо ударился в грудную клетку, тело напряглось от одной мысли, что Катя, вместо того чтобы быть за десятки километров отсюда, вернулась и пытается помочь.
Если бы служебники и Лютецкий обладали моим обонянием, они заметили бы изменения в лесу. Но у них только артефакты. Поэтому, когда страшный хруст сотряс воздух, я успел упасть на землю и предупредить Васу.
