Глаза Аделаиды сузились, губы попытались сжаться в полоску, но это сложно, они пухлые.

— Если бы я что-то знала, с чего мне вам рассказывать, — хмыкнула она. — Рубов с этого не заработать. А служебники Лютецкого предложили то, чего не предлагал никто. Так почему я не должна ему доверять?

Я предположил мирно:

— Может потому, что он со своим Оазис-Техно подмял под себя остатки мира после коллапса и не пытается его восстановить?

— Так может нечего восстанавливать? — усмехнулась Ада.

— Двойные у тебя стандарты. Ада, — заметил я. — Тогда и постоялый двор твоей маман надо под снос пустить. Так?

— Это другое…

— Почему? Ситуация та же, только масштабы другие. Для восстановления нужны рубы. Они у него есть. Но вместо этого Лютецкий всеми силами удерживает власть. А теперь еще гоняется за нами. Зачем?

Судя по наморщившемуся лбу в голове, блондинки зашевелились какие-то мысли, несколько мгновений она молчала, потом ответила:

— Не знаю. По кочевникам ходит слух, что Лютецкий разыскивает Андрея Мечникова и его спутников. Для чего — не знаю. Награда большая.

Ада замолчала, уронив голову, а мы втроем переглянулись. Яснее не стало. Разве что служебники как-то узнали про пчеломатку, но Никифор не тот человек, который проболтался бы о последней надежде человечества. Если информация о ней дойдет до Лютецкого его рвение станет значительнее. Но и сейчас вопросов не меньше.

— Понятно, — в итоге произнес я, поднимаясь. — Они больше ничего не скажут. Уходим.

Рудый, все это время хищно скалился и смотрел на меня зло.

Он проговорил:

— Вы не убежите. Служебники уже на подъезде. Они догонят. Вы даже из города не выйдете незамеченными. Ворота уже закрыты.

Уход из города это осложняло. Но оставаться на постоялом дворе значит добровольно сдаться в руки служебникам. Поэтому мы покинули его, как и собирались, через кухонную дверь. Ночная, живительная прохлада защекотала лицо, мы двинулись по брусчатому тротуару вдоль домов вниз по улице.

— У тебя есть конкретный план? — просил Миха, двигаясь справа, бесшумно для такого громилы. — Куда идем-то?

— Подальше от постоялого двора, — сообщил я. — Там нас будут искать в первую очередь.

Катя, которая не отстает с левого бока, проговорила:

— Но Рудый прав, ворота закрыты. Как выйти за стену?

Выбраться за стену действительно задача не из легких. В Красном граде стена охраняется хорошо, пустынные твари к ней подходят редко, но все же бывает.

Прикидывая на ходу варианты, я проговорил:

— Это не всё. Трое путников в пустыне — легкая добыча. Нам нужна хотя бы дрезина. Не весть что, но лучше, чем пешком по барханам.

— Ну допустим дрезину мы добудем, — с охотой проговорил Миха. — С этим справлюсь.

— Значит ищем песчаную дрезину, — констатировал я, и мы свернули с основной дороги.

Что очень вовремя: едва скрылись за углом ветер принес резкий запах металла, дрезинного масла и пота. Катя встрепенулась и развернула голову, прислушиваясь к чему-то.

— Кажется, это за нами, — оглянувшись, произнесла она.

Улица все еще пуста, из признаков только запах, но едва ли Катя так же чутко различает ароматы. И все же насторожилась она не меньше моего.

— Чутко, — похвалил я и жестом указал всем бежать.

Мы рванули вниз по ночному тротуару. Дрожжевые лампы освещают плохо, несколько раз Катя спотыкалась, пришлось ловить, чтобы не загремела, не стесала чистое личико и не потратила драгоценное время. Когда добежали до очередного поворота в самом конце улицы, позади послышались голоса:

— Они не ушли далеко… Оцепите кварталы… Брать живыми…

Цапнув брюнетку за руку, я рванул быстрее за угол дома, куда освещение дрожжевого фонаря не достает, и бросил на бегу:

— Шевелим булками.

— Они перекроют улицы, — пыхтя рядом, отозвался Миха. — Я, конечно, биться горазд, но вдвоем…

— Втроем! — пискнула Катя.

Послышался снисходительный смешок Михи, он продолжил, сопя:

— Ну… Даже если втроем. Все равно не сдюжим. Их, поди, целая толпа.

По запаху, который услужливо приносит ветерок сверху, и так понятно, что преследователей гораздо больше, чем трое. Навскидку человек восемь. И это все, чтобы поймать нас. Много чести, однако.

— Не сдюжим, — согласился я, на бегу кивая. — И времени на тактику нет.

— Куда мы тогда бежим? — окончательно потерялся детина.

Мы свернули еще раз, тротуар стал широким, но освещенным только с одной стороны. Пришлось перебежать на другую сторону в темноту.

Брусчатка повела в направлении большого пустого пространства, вроде площади или поля, над которым на фоне звездного неба едва заметно покачиваются громадные черные пузыри. Попытался присмотреться, но кошачьего зрения у меня нет. Принюхался. Пузыри с подветренной стороны, но кое-что в воздухе все же уловил: тканный материал и газ. Сперва не понял, что это, потом дошло, я указал на пузыри и скомандовал:

— Туда.

Как загнанные верблюды мы пронеслись через неосвещенную территорию. Черные пузыри росли, а когда приблизились к первому, Катя изумленно охнула:

— Это что?!

Бросившись к корзине из плотных веревок снизу пузыря, я наклонил его, насколько смог, и пояснил быстро:

— Воздушный шар. Аэростат.

Катя чуть попятилась.

— Я туда не полезу.

На это Миха схватил ее, как ребенка и, пока она дрыгала ногами, запихнул в корзину, а сам спросил, перелезая через край:

— Ты как догадался?

— Один из комендантов в поезде говорил про праздник аэростатов, — ответил я и влез следом, быстро отцепляя веревку, удерживающую корзину.

Та качнулась и стала плавно, бесшумно подниматься в воздух. Миха упал на уплотненное чем-то дно корзины и впечатленно покивал.

— Ну ты головастый, — сказал он.

Катя его восторга не разделяла, она забилась в угол и поджала колени с круглыми перепуганными глазами. Шар продолжал неспешно подниматься. Внизу оставалась темнота, едва подсвеченная дрожжевыми фонарями, стены домов, в которых кое-где светятся окна, быстро уползли вниз, и проступили темные крыши. Они стали плавно отдаляться, и через несколько минут мы поднялись над Рязна градом.

С высоты ночью он выглядит темным полотном с россыпью бледно золотистых искр внутри, которая оцеплена светящимся кругом огней. Это увешанная фонарями стена града. А за ней бескрайняя темнота, из которой поднимается теплый пустынный воздух. Аэростат поднимался в звездное небо все так же неспешно и беззвучно, я принюхивался, но запахов дрезинного масла и металла нет, значит еще не додумались, в каком направлении мы убежали.

— Ну, пошли дела, — заключил я и, покачиваясь, шагнул к горелке, под которой малиновым светится шар артефакта-аккумулятора.

— Думаешь, не хватятся? — спросил Миха, поднявшись и выглянув за край корзины, за которой поплыла бесконечная темная бездна. — Дергай за вон тот рычаг. Такие горелки я нутром чую.

— Хватятся, — ответил я убежденно и потянул за один рычагов горелки, довольно замысловатой, без Михи пришлось бы дергать все наугад. Из форсунки пыхнуло пламенем, газом запахло разительнее, а шар полетел в небо резвее. — Но к этому моменту мы будем далеко.

— Хе-хе, не найдут?

— А вот это спорно. У Лютецкого везде люди, а его руки длиннее, чем думаешь.

С интересом заглядывая за край, Миха покивал с пониманием.

— И Ада туда же. Кто бы подумал, а? Вроде такая участливая, а вот тебе на те, получите.

— Продала нас за рубы, — согласился я и снова подпустил огня в горелке. — Но ее мотивы я понять могу, они хоть и гадкие, но логичные.

— А мотивы Лютецкого? — оглянувшись на меня, спросил Миха.

— Вот именно, — согласился я. — Зачем мы ему? Зачем ему я? Я ничего у него не украл. Чертежей с собой нет. Какая от меня ценность?

Шар все быстрее поднимался, Рязна град превратился в поблескивающее темное пятно с неровными краями, а ветер понес нас в сторону. Судя по расположению, на северо-восток.