Миха предположил:

— Пчелы?

Я покривился.

— Не знает он про пчел. Знал бы, мы дальше «Медного ковчега» не шагнули бы. Отрядом служебников не обошлось бы. Он всю армию натравил бы. Тут будто что-то штатное, но ценное. Я знаю, как работает Лютецкий. Методично, сильно и без уступок.

Со дна корзины донесся тихий голос Кати:

— Хочешь сказать, он не отстанет?

— Если даже до Рязна града дошла информация о нас, уверен, что не отстанет, — ответил я и опустился на дно корзины. Теперь рядом с лицом висят грузы с песком, пахнет веревками и пустыней.

— Ты поэтому нас бросил? — еще тише спросила Катя и подняла на меня глаза, которые при звездном освещении кажутся больше и блестят.

Опустившись, Миха тоже с вниманием на меня посмотрел. Пришлось отвечать.

— Я счел, что без меня вам будет безопаснее, — начал я. — На мне теперь груз ответственности и бесконечная дорога в поисках места, которым грезит Никифор. Не знаю, существует ли оно, но у меня в рюкзаке артефакт с последними на земле пчелами. У меня нет выбора, я должен искать. Но у вас выбор есть. Вы не обязаны тащиться за мной неизвестно куда и искать мифическую землю. У вас был шанс на спокойную жизнь. Я не хотел его вас лишать.

Выразительно посмотрев на Катю, я вздохнул, закончив объяснение. Повисла пауза, только слышно, как подвывает в вышине ветер и поскрипывают тросы аэростата. Небо чистое, звезды в нем рассыпаны крупные, как разжиревшие сияющие блохи.

Через минуту, Катя проговорила негромко, подтягивая к груди колени:

— Ты не можешь за нас решать.

Я хмыкнул.

— Серьезно? Тебе хотелось всю жизнь носиться по барханам и весям?

— А может это мой выбор, — решительно выговорила она и выпрямилась, выкатывая грудь, от чего рубашка на ней эффектно натянулась, это даже в полумраке видно. — Может я мечтала сделать что-то важное, а не только петь на постоялом дворе. Думаешь я просто так оттуда сбежала в багажнике дрезины? Уперла у служебников артефакт? Сцепилась с Адой? Нет уж, Мечников, не просто. И больше ты от нас так легко не отделаешься. Да, Миха?

Обернувшись на детину, она выразительно посмотрела. Тот сидит задумчивый. Локти на коленях, голова чуть наклонена, а по лбу ходят морщины.

Еще немного он помолчал, затем ответил:

— Катерина права. Мы с тобой до конца.

— Уверен? — не поверил я. — Люди обычно стремятся туда, где спокойнее и понятнее. А я иду совсем в другую сторону. Вам туда надо?

Миха кивнул упрямо, а Катя сунула пальцы подмышки и съежилась, поскольку поднялись мы уже на высоту, где воздух прохладнее.

— Ты еще не понял, Мечников? — произнесла она. — Мы команда. Куда один, туда и все.

Детина утвердительно хмыкнул и развел руками, вроде не поспоришь. Опекун учил всегда рассчитывать на себя и не брать больше, чем можешь потянуть. Вариант с командой не рассматривал никогда, поскольку отвечать за себя одно, а за других совсем иное. Но остаться одиночкой не позволили обстоятельства. Да и, если не кривить душой, с ними лучше, чем без них.

— Ну и тебя и рожа, — хохотнув, произнес Миха.

Я улыбнулся на одну сторону и хмыкнул.

— Нормальная у меня рожа.

— Ага. Будто тащишь судьбу всего мира.

— Ну, вообще так и есть, — заметил я, извернув руку и похлопав себя по рюкзаку. — Забыл?

Миха покривился.

— Такое забудешь. У тебя план есть? Или просто летим, куда ветер несет?

— На аэростате примерно так и выходит, — сообщил я. — У него же нет руля.

Вздрогнув, Катя съёжилась еще сильнее и проговорила:

— Ой, мамочки… Значит, нас несет неизвестно куда?

Я повернул к ней голову.

— Катенька, неизвестно куда нас несет с момента, как Никифор сунул мне в рюкзак артефакт с пчелами. А сейчас мы вполне конкретно летим на воздушном шаре на северо-восток.

— Как ты понял? — удивился Миха. — Ну, что на северо-восток.

— У стен града обычно делают четверо ворот, — пояснил я. — Рядом с теми, к которым мы прибыли, железная дорога. Прибыли мы с юга, значит они южные. Когда бежали по улице, мы двигались на запад, а когда стали подниматься в воздух, я прикинул обстановку и понял, в каком направлении движемся.

Миха с одобрением покивал и сказал:

— А что на северо-востоке, знаешь?

Пришлось честно пожать плечами.

— На этаже обучения я много чего читал, — ответил я. — Официальные карты говорят, что за бывшей столицей только Ново град. Но это восточнее. Больше ничего, кроме разрозненных постоялых дворов и одиноких ферм нет.

— Засада…

— Потому я и говорил Никифору, что вся эта история с Печорой сказки и сплетни, — проговорил я. — Будь там хоть что-то, на картах это было бы отмечено.

— Значит мы и правда летим невесть куда, — заключил Миха озадаченно и добавил, сразу повеселев: — Зато не скучно. Вдруг и правда чего найдем.

Я усмехнулся.

— Приключений на филейную область.

Катя шевельнулась.

— А я верю, — сказала она. — Никифор умный человек. Он бы не отправил пчеломатку, не зная наверняка, что Печора действительно есть.

— Верить не возбраняется, — согласился я, — только куда эта вера нас заведет? Вот вопрос. В общем, предлагаю всем подремать, сейчас мы все равно ничего не решим, внизу тьма, приземляться опасно. Ну и улетим подальше от Рязна града.

Одобрительно покивав, Миха перевернулся и пошарил по углам корзины. В одном из них нашел, три газовых баллона, какие-то тюки и тряпье, мой чуткий нос определил запахи грибов и соли. Что-то напевая под нос, детина подсунул один из тюков под себя, два других кинул нам, а сам разорвал могучими руками тряпье. Одной частью накрылся, а другой кусок протянул нам со словами:

— Холодно. Во сне озябнем. На высоте даже в жару можно оледенеть. Это даже мне известно. Вы подползайте под бок. Если скучимся, будет теплее.

В логике Михи противоречий я не нашел и, положив рядом тюк, откинулся на него полусидя. Катя продолжала сидеть в углу, сжавшись в маленький дрожащий комочек.

— Иди сюда, — проговорил я негромко и откинул правую руку, чтобы она пристроилась к боку.

На что Катя помотала головой, я наклонился в озадаченности и спросил:

— Ты тут уже спала и тебе ничего не откусил.

Просунув пальцы подмышки еще глубже, Катя нахохлилась, как цыпленок, и пробормотала, отвернувшись в стенку корзины:

— Я высоты боюсь.

— Так тут же не видно высоты, — удивился я. — Мы в корзине.

— Но я знаю, что она подомной, — упрямо ответила девушка.

— Понятно, — проговорил я и молча ухватил ее за ногу, после чего одним движением подтянул к себе, и пока она испуганно охала, уложил под бок.

Катя прижалась теплым комочком и моментально затихла. Ее макушка застыла у лица, в носу стало приятно от запаха ее волос, я спросил негромко:

— Так лучше?

Катя ничего не сказала, только молча покивала.

От ее тепла я сам немного расслабился. Обняв девушку, откинул голову на тюк и прикрыл веки. Завтра будет день, и я определюсь с направлением. Оставить их уже не получится, да и не хочется, если быть с собой честным.

Спал вроде недолго, но, когда разлепил глаза, небо уже посветлело. Вверху поскрипывают канаты на красной материи аэростата, под горелкой переливается арт-аккум. Катя справа тихо сопит в той же позе, в какой уснула, пальчики стискивают край моей футболки. Аккуратно, чтобы не разбудить, я их разжал и переложил Катю на тюк. Она не проснулась, только пробормотала что-то во сне. Накрыл ее куском тряпки, который оставил Миха, а сам выпрямился и потянулся.

После сна обычно и так бывает зябко, но сейчас лицо ошпарило холодом. Когда обернулся по направлению движения аэростата, в грудь ударил обжигающий и резкий ветер. Внутри заворочалось недоброе.

Когда с тревогой шагнул к краю корзины и заглянул, в животе похолодело. Говорят, что высоты боятся все, даже те, кто утверждает обратное. И это нормально. Вопрос в том, насколько хорошо умеешь контролировать этот страх. К акрофобам я себя никогда не относил, но сейчас даже меня повело в сторону.