— Что еще за дрянь?

Гул превратился в грохот, теперь я различил знакомые запахи, перемешанные с совсем неизвестными, но такими же резкими и сильными. Через пару секунд папоротники затрещали, в стороны брызнули ветки, а из спорового леса с грохотом вывалились на пустошь твари.

Разные. Папоротниковых медведей я узнал, они вырвались парой, хотя мои познания о медведях говорят, что они вообще-то не парные звери. Лютого крота не заметил, за то три громадные четырехкопытные твари с витиеватыми рогами в каких-то грибах, рванули в нашу сторону очень бодро. За ними твари, похожие на свиней, но больше в три раза, в шерсти и мхе, а из пастей торчат бивни в локоть.

— Это еще что? — со злостью выдавил Лютецкий и выхватил у одного из служебников атомат.

Васа предупредила его:

— Я бы не стала этого делать.

— Закрой рот. Говорить будешь, когда спросят, — рявкнул он и навел дуло на одного из папоротниковых медведей.

Раздалась оглушительная очередь, один из медведей на бегу споткнулся и кубарем покатился вперед. Лютецкий со злорадным смехом стал палить по остальным тварям.

— Стреляйте! — приказал он служебникам.

Те повиновались, а мы, пользуясь общей занятостью незаметно попятились.

— Оружие остановит тварей? — спросил я негромко.

Васа покривилась, качая головой.

— Шкуру папоротникового медведя самострел не пробивает. Надо стрелять в пасть или глаз, — ответила она. — А от грибных лосей мы стараемся держаться подальше. Они просто отбитые. Прут, даже если ранены. Да и ранить их тоже не просто. У всех тварей тут шкура крепкая.

— Значит, пальба против них без толку.

Васа кивнула.

— А вот разозлит точно. Я предупреждала, шум их привлечет. Они знают, что шум издают люди, а люди — это еда, потому как простая добыча, по сравнению с лесными тварями. Это раньше звери человека боялись. Но твари не такие.

— Уходим, — скомандовал я, чувствуя, как вместе с землей под ногами от грохота дрожит нутро.

Мы дернулись в сторону, но ушли не далеко, потому что грибные лоси заревели и синхронно развернулись в нашу сторону. Вернее, не только в нашу, здесь как раз и Лютецкий, и кучка его служебников яростно отстреливаются из автоматов и самострелов, чем этим только привлекают тварей. Те локомотивами несутся на нас, из-под копыт летят комья земли и травы, воздух дрожит от рева, а почва трясется, как при дроблении бетона. Еще и пахнет соответственно.

Пришлось развернуться и бежать, а когда за спиной рев и грохот стали невыносимыми, наобум сигануть изо всех сил через поваленный ствол древесного папоротника. Яму прямо за ним я увидел уже в полете, пришлось быстро группироваться. В траву я свалился собранным клубком и перекувыркнувшись, застыл, прикрыв голову руками.

— Твою ж швору… — шипел я.

Земля продолжала гудеть. Надо мной проносились массивные туши, перекрывая свет, а воздух колыхался потоками запахов и холода. Сверху сыпалась земля и трава с копыт тварей. Только когда шум понесся дальше, я поднял голову и огляделся.

Я лежу в небольшом котловане, заросшим пыреем так густо, что над травой торчит только моя голова. Ствол папоротника вверху на краю ямы, грибным лосям ее перепрыгнуть легко, не то, что людям.

— Васа, — негромко позвал я.

Рядом в траве зашуршало, через секунду из нее показалась растрепанная рыжеватая голова с испачканным в грязи лицом. Девушка отплевалась и вытерла мордашку ладонью.

— Думала растопчут, — призналась она, вытаскивая изо рта травинку.

Осторожно, чтобы не высовываться за края ямы и оставаться незаметным, я поднялся.

— Они только топчут?

Васа тоже встала, пригнувшись за бревном.

— Ну, потопчут, потом сожрут, — ответила она, выглядывая из-за него. — У них зубы такие, что трудно мясо отрывать, а вот жевать могут долго и вдумчиво.

Чтобы не стать обедом для тварей, мы поторопились вылезти из ямы, пригибаясь и таясь. Служебники продолжали отстреливаться от тварей, причем вполне успешно: одного грибного лося им удалось обезвредить, он громадной тушей неподвижно лежит среди перевернутых дрезин. Остальной табун, который перелетел яму, пошел на разворот, значит скоро вернется для новой атаки. Два папоротниковых медведя ревут, раздирая одну из дрезин, видимо, никогда не видели такого и не понимают, что это не еда.

Лютецкого с его приближенной охраной нигде не видно. Одно из двух: их либо сожрали, либо смогли сбежать. Я кивнул на папоротниковый лес со словами:

— Добежим до зарослей, сможем скрыться.

— А служебники? — спросила она.

— Их армия сильно поредела. Скорее всего, сосредоточенны на том, чтобы самим выбраться. Бункера нет, геолокация потеряна. Если они отсюда и выберутся, то вернуться не смогут.

Васа кивнула, и мы припустили в сторону зарослей папоротников, с опаской поглядывая на гигантских медведей с зеленой шерстью, которые стали терять интерес к металлической и такой невкусной дрезине. Служебники взяли их в кольцо, перекрикиваются, отдают команды друг другу и пытаются их обезвредить. Стрелять прекратили, поняли, видимо, что этим только злят тварей. Вместо этого раскидали по кругу квадратные артефакты с горящей красным сердцевиной и быстро сигнализируют руками.

— Будут брать в сетку, — сообщил я на бегу, а когда Васа вопросительно покосилась, пояснил: — Артефакты удержания. Образуют силовую сетку. Через нее не пройдет и папоротниковый медведь.

— Ловко, — впечатлилась Васа. — Странно, что нас они в такую не посадили.

— Энергии много жрет, — объяснил я, часто дыша, потому как от запахов во рту и в носу пересохло и свербит. — Ресурсозатратные артефакты.

К этому моменту грибные лоси набрали скорость и, гремя копытами, с яростным ревом помчались через войско служебников. Воздух заполнился криками, автоматными очередями и рыком голодных, разозленных тварей. Я не оглядывался, чтобы не терять времени и не смотреть на то, что происходит: обоняние и так картинку рисует вполне конкретную, а звуки ее дополняют. Благодаря им я знаю, что один из лосей несется прямиком за нами.

— Васа, сзади! — проорал я.

На бегу воительница оглянулась, после чего выругалась совсем не по-девичьи и припустила так, что пришлось догонять.

— Надо разделиться! — крикнул я.

Она кивнула, и мы кинулись в рассыпную. Надежда на то, что тварь растеряется и впадет в ступор, имелась, но шансов на то, что она побежит за мной больше. Так и случилось: грибной лось с ревом ломанулся за мной, как за более сочным и мясистым. Настигал быстро. С холодком на спине и жаром в груди я понимал, что уйти не успею. Вариант со стеной папоротника, которая может задержать тварь рассыпался, как песчаный замок, когда я ворвался в заросли, а лось вломился следом.

Тупой удар пришелся плашмя в спину. Мне повезло, тварь ударила не рогами, а лбом, который по твердости, как бетон. Меня подкинуло в воздух и перевернуло через голову, мир крутанулся, мелькая зелеными и серо-голубыми полосами. Упал я больно на живот на что-то жесткое, шерстистое и колючее. Оно резко двигалось. Через секунду понял — я на спине твари. Тварь это чувствует и дергается, пытаясь меня сбросить.

— Смердя тебе в дышло! — выругался я и схватился обеими руками за рога, но тут же с шипением одернул ладони.

Рога оказались колючими и склизкими от грибной жижи, которая сочится из мелких шляпок на коротких ножках по всем рогам твари.

— Швора! — проорал я, вытирая ладони о бедра.

Грибному лосю тем временем все меньше нравилось, что я на нем верхом. Он стал скакать, резко забирая вправо и влево в попытке меня скинуть. Пришлось обхватить, насколько хватило рук, его массивную шею и вцепиться в колючую шерсть, потому как сцепить пальцы не хватило длины рук.

Поняв, что в капкане, тварь вскинула голову и трубно взревела, а затем рванула сквозь папоротники, ломая и снося заросли, как бешеный таран.

Перед глазами замелькало с такой скоростью, что мир превратился с зеленые полосы. По лицу больно хлестало, нос и рот заполнили запахи мускусных грибов от лося и соков папоротников. Не знаю, сколько мы так неслись, но в какой-то момент лосю надоело, он, пробороздив копытами рыхлую землю, резко сменил на правление и помчался обратно. По инерции меня сместило на его бок, пришлось цепляться ногами, чтобы не свалиться.