Ситуация давно вышла из-под контроля, но сейчас обрела совсем неперспективный оборот. Натянув веревки, я попробовал их на прочность, но те впились в запястья, я прорычал глухо, а командир, заметив мою попытку, хмыкнул:

— Эти веревки удержат даже папоротникового медведя. Уж с вами-то справятся.

— И воняют они так же, — огрызнулся я, прикидывая, что, если толкну охранника справа в яму, Миха успеет сориентироваться и пнет того, что рядом с ним. Тогда будет шанс броситься вокруг ямы к дальним кустам. За нами погонятся, но шанс на побег лучше, чем его отсутствие.

Командир Бор тем временем с задумчивостью на меня оглянулся.

— Ишь, какие мы нежные, — бросил он. — Никто не жаловался.

Я проговорил, оценивая взглядом расстояние до зарослей: метров десять, не так много вообще-то:

— Кому жаловаться? Вы всех гостей к крысам бросаете.

Чуть дальше Васа слушала нас, нахмурив лоб и кусала губы. Когда один из охранников подтолкнул меня в спину, она проговорила:

— Командир Бор, может не надо их сразу в яму?

Обернувшись на нее, командир приподнял кустистую бровь.

— Тебя кто-то спрашивал? — произнес он.

— Нет, просто…

— Что просто? — басовито проговорил он, наседая. — Тебя разве не учили защищать общину?

Васа опустила взгляд, между бровями пролегла небольшая морщинка, она ответила нехотя:

— Учили...

— Всеми доступными способами, — продолжил командир.

— Угу.

— И чего ты вдруг воспылала сочувствием в этим троим? Сама слышала, за ними гонятся служебники. Не ровен час, и до нас доберутся. Проще избавиться от них и дело с концом.

Губы девушки скривились, она укусила нижнюю и вытерла лицо ладонью, затем побежденно вздохнула и послала мне виноватый взгляд. К ней претензий нет, девушка выполняла приказы командира, да и он пытается обезопасить жизнь своим. Но у меня тоже теперь «свои».

Я проговорил:

— Если служебники идут по нашему следу, они доберутся сюда независимо от того, убьете вы нас или нет. И в случае второго, с вас спросят.

Повисла тишина, в которой слышно, как скрипят мозги командира и шелестит ветерок верхушках папоротников. Спустя минуту он с недовольством прокашлялся и произнес:

— Может ты и прав. Если вас ищут живыми, нам выгоднее вас сдать служебникам. Ладно, башковитый ты Мечников. Не буду я бросать вас крысам. Ведите их обратно.

То, как выдохнула Катя услышали, наверное, на другом краю мира в самом Красном граде. Миха, который все это время напряженно смотрел вперед и натягивал веревки, играя могучими плечами, как бык, готовый в любой момент сорваться, тоже немного осел.

Нас отвели обратно в лагерь подальше от смрадной ямы с крысами и посадили в небольшой шалаш, где пахнет мятой и немного чесноком. Когда расселись по углам на сухой траве, Катя ослабленно оперлась спиной на опору и проговорила:

— Думала, нам конец. Миха, в следующий раз, прежде чем что-то сказать, сожми губы.

Детина похлопал ресницами и отозвался:

— Так с сомкнутыми губами не получится говорить.

— Вот именно! — огрызнулась Катя. — Из-за твоей доверчивости мы едва не угодили в яму с крысами! И не известно, чем это все кончится.

— Так я ж не знал, что они тут, ну… Такие, — попытался оправдаться детина, но быстро понял, что не выйдет, виновато опустил голову и плечи.

Мой мотор все еще бьется учащенно, мышцы натягивают веревки, а созерцание посыпающего голову пеплом детины успокоения не прибавляет. Я сдул со лба травинку, видимо, прилипла во время драки с тварями, и проговорил с суровостью:

— Ладно, он понял. Миха, ты же понял, да?

— Да понял, понял… — пробурчал он в сторону.

— Я понимаю, ты рос на ферме среди своих, и никто вам не мешал. Потому и веришь каждому встречному, — продолжил я, чуть смягчаясь. — Но меня жизнь в Красном граде в среде Оазис-Техно научила быть осторожным.

— Катерина тоже росла на постоялом дворе, — попытался оправдаться Миха.

Покачав головой, я пояснил:

— Катя женщина, они вообще очень осторожные. Потому что хрупкие. Да и постоялый двор не самое безопасное место для девушки. Вот и научилась проверять, кому верить, а кому нет.

Раздраженно дернув плечами, что не удобно делать, когда связаны руки, детина пробормотал:

— Я дурак по-вашему что ли?

Набрав воздуха, я собрался сказать, что вообще-то есть немного, но Катя опередила.

— Не дурак, — произнесла она терпеливо и послала мне выразительный взгляд, — просто очень открытый.

Немного подумав, я кивнул.

— Ну, примерно так. Надо выбираться отсюда. Если командир Бор действительно решит нас сдать служебникам, делать тут нечего.

— Он упомянул, что они находятся в мире с севером. Значит, на севере кто-то есть? — предположила Катя.

— Не понятно, что он имел в виду, но проверить стоит, — согласился я.

— И как ты собрался проверять?

— Эмпирическим путем.

Вход в шалаш загородила тень, я уловил знакомый запах, и сделал знак, чтобы все замолчали. Через секунду внутрь шагнула Васа с небольшим тканевым свертком.

— Я тут это… — проговорила она и положила сверток на середину ковра из сухой травы.

Незаметно втянув носом, я различил запахи сушеного хлеба и вареной картошки, а Васа села на против и продолжила, разворачивая ткань:

— Вы не думайте, командир Бор очень хороший. Просто заботится о нашей безопасности.

— Понимаю, — отозвался я, глядя на пухлую буханку хлеба и три большие картошки с обугленной коркой, что значит, запекали натурально, то есть в костре.

Васа преломила хлеб и протянула мне вместе с картофелиной.

— Наша община выживает в этих землях много лет, — сообщила она, передавая еду остальным. — Старейшины говорят, после коллапса не все захотели запирать себя за городскими стенами и подчиняться новым законам. Вот и ушли на север.

Держать горячую картошку с завязанными руками не удобно, но я изловчился и откусил. Сладковатый вкус разлился по языку, обжигая.

— Нам говорили, что на севере ничего нет, — сказал я, жуя и выпуская изо рта жар, — только твари и безжизненные пустоши.

Васа кивнула.

— Тварей здесь действительно много. Старейшины говорят, это все из-за инсектицида, который попал в почву. От нее заразились животные. Многие вымерли. А те, кто выжил, мутировали.

Миха крепкотелую красавицу рассматривал во все глаза, он хмыкнул.

— Тогда понятно, откуда крот-переросток и тот зеленый медведь.

Девушка отломила еще один кусок хлеба и протянула ему со словами:

— Это папоротниковый медведь и лютый крот. Медведи обычно не очень агрессивные, все больше папоротники жрут, благо, их тут полно. Но не гнушаются и мясом, если голодные. А лютый крот тварь непредсказуемая. Но однозначно хищник.

Катя медлила с едой дольше всех, пристально изучая и проверяя. Когда воительница упомянула про тварей, Катя передернула плечами и спросила:

— Как вы тут живете, если здесь так опасно?

— Не опаснее, чем в ваших краях, наверное, — отозвалась Васа, улыбнувшись Михе. — Здесь есть свои прелести. Много грибов, воды, съедобных растений, хорошо растут корнеплоды. А что твари… Так мы не первый день живем.

Она демонстративно похлопала себя по выдающемуся для девушки бицепсу. Не удивительно, что на мощных плечах носит акарнный механизм и смогла всех троих сдернуть с линии атаки тварей.

— Тебе не влетит за то, что нас кормишь? — спросил я.

— Может и влетит, — усмехнулась девушка, обнажая чистые, ровные зубы, — но пленники тоже имеют право на пищу. Тем более, у нас с ней все в порядке.

— Земля здесь живая, — согласился я, плавно подводя разговор к вопросу о севере. — Мы привыкли к пескам и барханам. Там картошка растет только на зеленых фермах в градах. Ну и кто во что горазд.

Васа призналась:

— Не знаю, что такое барханы.

С довольной харей Миха поспешил объяснить:

— Это горы из песка. Много гор.

— Не представляю, — честно ответила воительница. — Мы не контактируем с людьми юга. Я только и слышала, что в руинах, возле которых вы от тварей убегали, когда-то были чужаки. Что искали не знаю, но так и не нашли видать.